Вечером 14 мая, когда гибель эскадры явилась уже свершившимся фактом, ее остатки выстроившись в кильватер "Николаю I", также бездумно, как и днем, шли курсом NO 23° — во Владивосток. Теперь эскадру вел ее младший флагман, бывший командир "Нахимова", а теперь контр-адмирал Н.И. Небогатов. Через некоторое время, теряя скорость, от эскадры стали отставать и теряться в ночи получившие повреждения в дневном бою "Сисой Великий", "Адмирал Ушаков", "Наварин" и "Нахимов".
Потеряв друг друга из виду, они оказались представлены только своей судьбе. И она обошлась с ними, как и подобает в таких случаях на войне, беспощадно. Погибли все.
Начав поиск японских миноносцев прожекторами, "Нахимов", как, впрочем, и другие корабли эскадры, только привлек к себе их внимание. Японские миноносцы стаями бесстрашно бросались в атаку, и результат не заставил себя долго ждать. Около 10 часов ночи "Нахимов" в носовую часть по правому борту получил свое единственное и, как оказалось, смертельное попадание торпедой.
От сотрясения вышли из строя носовые генераторы, на корабле погас свет. Водяные потоки, даже несмотря на задраенные переборки, начали распространяться по кораблю, и отсек за отсеком заполнялись водой. Многолетние плавания в теплых широтах, где коррозия буквально "съела" все переборки, превратив корпус "Нахимова" как бы в огромную чашу, разделенную на тонкие легкопроницаемые ячейки.
Ветхое состояние переборок и двойного дна теперь давало знать о себе в полную меру. Но Морское министерство, лихорадочно собирая разнотипные корабли в эскадру, даже и не задумалось над этим. Не помогла и интенсивная работа всех водоотливных средств. Нос все более и более уходил в воду, корма поднялась, оголились винты, и "Нахимов", уже еле двигаясь вперед, как бы толкался на одном месте. Корабль остался один в ночи среди стаи вражеских миноносцев, которые затем потеряли его из виду.
Борьба за живучесть дала свои плоды - было восстановлено освещение. Приступили к подводке к борту пластыря. Но сделать это не удавалось — помешали волнение и ветер.
Море тем временем неотвратимо втягивало "Нахимов" в свою пучину. Корабль все более оседал носом и кренился на правый борт. Положение становилось безнадежным. Вода уже затопила почти все носовые помещения и теперь вплотную подобралась к водонепроницаемой переборке на 36 шпангоуте. Теперь только она отделяла ее от прорыва в обширное носовое котельное отделение. Остался единственный спасительный выход — развернуть корабль и двигаться прежним курсом кормой вперед, но теперь уже не к Владивостоку, который стал недосягаем, а к ближайшему корейском) побережью, преследуя несбыточную мечту о заделке пробоины пластырем при помощи водолазов и спасении корабля. И, хотя переборка на 36 шпангоуте сдерживала напор воды, она все же медленно распространялась по кораблю, минуя, к счастью, котельное отделение. Так в тревогах и суматохе прошла ночь.
Утром на горизонте показался берег. К удивлению всех, это был не нейтральный корейский берег, а остров, имя которого уже стало синонимом ужасающего поражения в этой войне. Берег острова Цусима теперь остался единственной надеждой на спасение. С корабля по приказанию командира стали спускать шлюпки и переносить на них раненых. В это время на горизонте показался сначала японский истребитель "Сира-нуи", а чуть позже вспомогательный крейсер "Садо-Мару". Приблизившись к "Нахимову", истребитель поднял сигнал с предложением о сдаче в плен. В эту минуту командир капитан 1 ранга А.А. Родионов принял единственно правильное решение - взорвать корабль. Выполнить это приказали минному офицеру мичману П.И. Михайлову. Через несколько минут в минный погреб заложили подрывной заряд, а сам запальный шнур вывели на верхнюю палубу, а оттуда в стоящую рядом шлюпку.
Последний, полный драматических событий день жизни "Нахимова", со слов очевидцев, описан талантливым русским и советским писателем А.С. Новиковым-Прибоем, и автор, приведя здесь документальные воспоминания их участников, считает излишним их пересказ.
Взрыва не произошло. Устанавливавшие в погребе взрывное устройство гальванеры, сочтя, что крейсер уже начал тонуть, нарушив приказ, отсоединили от запала провода. В это время на корабле во время начавшейся паники погибло еще 18 человек. Эта трагедия в то утро оказалась не последней.
Посланная с "Садо-Мару" трофейная команда в 7 часов 50 минут 15 мая 1904 г. ступила на палубу "Нахимова", и на нем быстро был поднят японский флаг, и с этой минуты для истории он стал кораблем-пленником. Оставшиеся теперь навсегда неизвестными гальванеры, не выполнившие приказа, непроизвольно заставили "Нахимов" разделить позор с другими, сдавшимися по трусливому безволию адмиралов, кораблями второй Тихоокеанской эскадры.
Но пленен "Нахимов" был только для истории. Довести "пленного" даже до цусимского берега японцы не смогли. На горизонте показался израненный "Владимир Мономах". Его судьба оказалась схожем с судьбой "Нахимова". Приняв с "Нахимова" 26 офицеров и 497 матросов, "Садо-Мару" устремился к "Мономаху".
Но не все покинули умирающий корабль. На нем остались его командир и штурман лейтенант В.Е. Клочковский. Они сорвали вражеский флаг, сведя на нет весь "успех" по захвату крейсера. "Нахимов" стоял обреченный. Около 10 часов утра в водах Корейского пролива с координатами 34°34' северной широты и 129°32' восточной долготы, повалившись на правый борт, крейсер ушел в голубое безмолвие. Судьба все же спасла проявивших отвагу командира и штурмана. Спаслись и 2 офицера и 99 матросов, сумевшие еще до подхода "Садо-Мару" высадиться в шлюпки, — они добрались до острова и сдались в плен.
Последнюю точку в судьбе цусимского флота и одного из его кораблей "Адмирала Нахимова" поставили уже чиновники Морского ведомства. Они еще в течение двух месяцев после гибели эскадры числили ее корабли в боевом составе, пока уже после прокатившейся по всей стране Первой русской революции не соизволили выпустить в свет 15 сентября 1905 г. приказ об их исключении. Этот приказ исключал и "Нахимов". После поползшей по империи смуте не только о "Нахимове", но и о всех погибших в войне с Японией забыли. Другая война — с Германией — уже напрочь перечеркнула о них память.
Вспоминали о "Нахимове" уже в наши дни. Невесть откуда появился слух о том, что на корабле находился чуть ли не весь золотой запас эскадры. Слух не на шутку взбудоражил пылкие головы тех, кто сейчас с легкостью не только "пишет", но и "переписывает" нашу историю, основываясь при этом только на своих догадках. Но потом "историки" подобного рода утомились, и все затихло.
Тем же, кто изучает историю, работая в архивах, и по воспоминаниям участников тех событий, всегда было ясно, что в России золото и большие деньги прошлое и нынешнее чиновничество из своих рук никогда не выпускало и непосильный труд при их дележе доверяло только себе.
14-го мая 1905 года крейсер "Адмирал Нахимов" в составе 2-эскадры Тихого океана вошел в Цусимский пролив. День был мглистый, даль покрывалась туманом, и, хотя к 1 часу дня он рассеялся, горизонт все время был во мгле.
За несколько минут до 10 часов пробили боевую тревогу. Японские крейсера, дойдя до траверза "Нахимова", около 10 час. повернули все вдруг влево и скрылись в тумане.
В 10 ч. 30 м. дали обед первой вахте; вторая обедала тотчас же, как кончила первая.
Во время боя, вплоть до получения минной пробоины, крейсер "Адмирал Нахимов" держался в расстоянии 2-3 кабельтов от переднего мателота. С начала боя до 5-ти часов он шел сзади броненосца "Наварин". а когда броненосец "Сисой Великий", справившийся с пожаром, вступил в бой, то за "Сисоем Великим".
С момента открытия огня вплоть до его прекращения крейсер был осыпаем снарядами. Масса снарядов при недолетах разрывалась на воде, и их осколки осыпали верхнюю палубу, попадая в последнюю через орудийные порты. Некоторые снаряды разрывались при ударе о броню, не нанося существенных повреждений. Много снарядов попало в крейсер под большим углом падения и, пробивая мостики и верхнюю деревянную палубу, производили местные небольшие пожары. Два из них, крупного калибра, пробив палубы, разорвались в батарее один над 10-м 6-дюймовым орудием, другой над камбузом, поранив близ стоящих людей.
Все надстройки и вентиляторные трубы были изрешечены осколками. Сеть беспроволочного телеграфа была уничтожена в самом начале боя. Приборы не пострадали, так как их заблаговременно поместили в подбашенное отделение правой башни, сделав летучую проводку. Кормовой дальномер был исковеркан одним из первых снарядов; носовой же был приведен в негодность в середине боя. Один из дальномерщиков носового дальномера был убит, другой тяжело ранен в глаз. Рангоут сильно пострадал. Кормовой гафель сбило, а снасти перебиты во многих местах. Стрела, служащая для спуска минных и паровых катеров и барказов, была испещрена осколками; подъемные и стрел-тали перебило. Прожектор на фор-марсе уничтожило, установка левого сильно повреждена; впоследствии, когда с наступлением темноты, прожектора ставились на место, левый прожектор нельзя было установить. У оставшихся трех перебило проводку, и ее пришлось заменить летучей.
Все переговорные трубы были перебиты. Осколки разлетались по всему крейсеру, огромное количество их было видно над машиной, где они лежали на броневых колосниках. Всю палубу изрыло разорвавшимися снарядами и их осколками. Масса осколков валялась у траверзов, сделанных перед боем, и много их застряло в самих траверзах.
Вообще траверзы, как устроенные из запасных сетей заграждения, набитых койками, чемоданами и пустыми угольными мешками, так и сделанные из свободно подвешенных перлиней, шлаги которых были схвачены между собой. — принесли огромную пользу. Некоторые из этих траверзов, хотя и загорались от раскаленных осколков, но огонь в них быстро тушился.
Перечислить все снаряды, попавшие в крейсер, нет возможности, так как попаданий было слишком много, да и время для подобного осмотра и подсчета их не было. Некоторые из них особенно запечатлелись в памяти. Минут пять спустя после начала боя одним из снарядов сбило сирену; из поврежденных труб повалил густой пар, но он был скоро перекрыт. Вслед за этим снаряд попал в дымовую трубу, разорвался в ней, осколки его влетели в кочегарку, ранили трех человек и перебили паровую трубу левой донки. В эту же трубу попал крупный снаряд, разворотил ее и, разорвавшись, осыпал мостик мелкими осколками.
Вскоре после 3-х часов в правый борт попал 12-дюймовый снаряд, перебил веретено якоря, разорвался в носовом отделении батарейной палубы, исковеркал там все, произведя пожар, который быстро потушили. От взрыва этого снаряда носовая башня осела и, несмотря на все усилия ее исправить, больше не вращалась. Она осталась повернутой по траверзу на правый борт. Кроме повреждения башни, этот снаряд нанес крейсеру существенный вред большими размерами пробоины, сделанной им невысоко над ватерлинией. Ее вывороченные края сильно мешали впоследствии подвести пластырь на минную пробоину, полученную непосредственно под нею. В эту же пробоину, когда крейсер осел на нос и получил крен на правый борт, вливалась вода.
Почти одновременно с этим снарядом получили крупный снаряд в скошенную часть правого борта, который разорвался как раз над 3-м 6-дюймовым орудием. Двое из прислуги были разорваны в клочья, пять убито на месте, один смертельно ранен и двое легко. У орудий был пробит левый цилиндр компрессора, разбиты дуга шестерни и роульсы подьемного механизма; станины погнуты, и вследствие этого орудие долго не могли отодвинуть от борта, чтобы закрыть порт. Потом, когда крейсер от минной пробоины получил сильный крен, в этот порт стала вливаться волна, и его пришлось заделывать деревом, так как исковерканные взрывом полупортики не закрывались.
Незадолго до 4-х часов 6-дюймовый снаряд (дно его было найдено) влетел с левого борта в правую башню. Казалось, он пролетел между паровым котлом и левой башней. Взорвавшись о податочный рельс, он убил 10, ранил 6 из находившихся в правой башне людей. Осколками его убит был также 5-й номер левой башни. Командир башни мичман Де-Ливрон был с ног до головы осыпан осколками; некоторые из них пробили ему насквозь ноги и руки. Несмотря на сильные страдания, он не хотел покинуть башню, пока без чувств не был отнесен в перевязочный пункт.
Около 4-х часов большой снаряд попал в пулемет на грот-мачте, скинул его за борт, разорвался, и осколки его, пробив крышу кормовой башни, ранили 3-х человек, находящихся в ней. и 1-го из машинной команды, стоявшего у кормового пожарного рожка. Один из раненых скончался на следующую ночь. Этим же снарядом был выведен из строя и другой пулемет.
Около 5 часов разорвался снаряд над 30-м 47-мм орудием, повредил орудие и убил всю его прислугу, вызванную наверх в это время, так как едали показались японские миноносцы. В разное время (моменты не замечены) были приведены в негодность 22, 25 и 34-е 47-мм орудия. В капитанскую каюту попали два больших снаряда, разорвались в ней и искрошили все дерево в мелкую щепу; но, к счастью, пожара не произвели.
Около 6 ч. 15 м. большой снаряд попал в батарею у 8-го 6-дюймового орудия, разорвался, убил и поранил всю прислугу и несколько близ стоящих людей. Этим снарядом разбило левый шпиль, служивший для подъема и спуска гребных судов. Здесь же был убит артиллерийский кондуктор Чечуров 8 башнях было много повреждений, и в кормовой, под конец боя, пришлось перейти на ручную подачу.
Все шлюпки более или менее повредило. Оба паровых катера разбило, их борта сквозили от попавших осколков, крышки носовых и кормовых воздушных ящиков снесло, котлы у обоих пробиты. Второй минный катер особенно сильно пострадал Первый минный катер пострадал меньше, котел и машина на нем были исправны, только борта пробиты мелкими осколками и заклинен руль, первый вельбот разрезало пополам, первая шестерка обращена в щепы, второй вельбот и вторая шестерка, хотя и имели много сквозных пробоин от осколков, все же могли быть спущены на воду после починки. Оба барказа и оба гребных катера после некоторых исправлений могли держаться на воде. Во время боя катера стояли в барказах. прикрытые особо сделанными для них сетками и наполненные водою. Вообще же всех повреждений, нанесенных крейсеру неприятелем, перечислить невозможно.
Не успел неприятель скрыться в тумане, как еще засветло начались бешеные минные атаки. Японцы нападали отрядами по 4 миноносца в каждом. Первые нападения были произведены с дальнего расстояния 10-12 кабельтов, а последующие от 3 и меньше. Отряды шли сначала контркурсами с нами, выпустив мины с одного борта, они поворачивали, ложились параллельными курсами и выпускали мины с другого. Отряд, расстрелявший свои мины, скрывался и его заменял следующий.
Второй из нападавших на нас отрядов, неудачно выстреливший минами, на контркурсах, долго преследовал крейсер и старался ближе подойти к нему, идя сходящимся курсом. Три миноносца этого отряда, подошедшего кабельтова на 2, были утоплены выстрелами наших орудий. Один, получив 6-дюймовый снаряд из 5-го орудия почти в середину корпуса, сразу затонул; другой был утоплен снарядом, выпущенным из кормовой башни; третий миноносец был уничтожен скорострельной артиллерией. Взрывы наших снарядов и гибель миноносцев ясно были видны с крейсера. Как оказалось впоследствии, с 4-го миноносца были переданы на крейсер "Садо-Мару" семь гробов, и командир миноносца заявил, что убиты эти люди выстрелами с "Нахимова"
Одновременно с этим отрядом на крейсер было произведено нападение с левой стороны. Обе эти атаки, как на правый, так и на левый борт прошли для крейсера благополучно. Не успел крейсер разделаться с ними, как появился четвертый отряд, быстро идущий почти по носу. Миноносцы этого отряда промелькнули мимо правого борта в расстоянии не дальше 2-х кабельтов. Одна из мин. выпущенных на этом близком расстоянии, попала в носовую часть крейсера Взрыв был настолько силен, что, стоя на мостике, я едва удержался на ногах, и громадный столб воды вместе с осколками, поднявшийся выше мачт, обрушился на крейсер.
Мина прошла во вторую переборку и повредила соседние. Вода сразу схлынула в таранное отделение, малярную, водяной трюм и шкиперскую, хотя шкиперская и была наглухо задраена, отделение динамо-машин. Минеры остановили носовые динамо и перевели на кормовые. Людям, находившимся в помещении, пришлось выйти, задраив за собой двери. Правый бомбовый, оба зарядных погреба (носовой и правый), патронное отделение, минный погреб, отделение мокрой провизии быстро начали наполняться водой. Как только в них показалась вода, их задраили. Крейсер сразу осел носом и получил крен на правый борт, который доходил до 9°.
Видя, что крен увеличивается, всем кочегарам было приказано перетаскивать уголь из правых носовых угольных ям в левые кочегарки. Эта работа продолжалась всю ночь до утра. К утру удалось уменьшить крен. Крен уменьшился отчасти и тем, что вследствие ветхости переборки сдали, и левый зарядный и бомбовый погреба наполнились постепенно водой. Тотчас же принялись укреплять переборки и люки приготовленным заранее и разнесенным по отделениям деревом. Но, несмотря на это, вода выпирала из люков и разливалась по жилой палубе. Центробежная помпа все время работала, но не приносила никакой пользы, даже после того, как пластырь был заведен.
По мере затопления левых погребов крейсер все более и более погружался носом. Воду, просочившуюся из люков в жилую палубу, пришлось откачивать брандспойтами, на которых люди проработали до утра. Во 2-м часу нос крейсера уже настолько погрузился, что вода стала вливаться в батарею через пробоину от 12-дюймового снаряда. Левые двери носового отделения были закрыты раньше, а правые удалось задраить после многих усилий, так как их погнуло от взрыва снаряда в носовом отделении.
В то время, как все это происходило внизу, наверху старались подвести первый пластырь. Работе главным образом мешали ход крейсера, абсолютная темнота, волнение и перебитый якорь. Затрудняли также подводку острые рваные края минной пробоины, а также и то. что последняя была получена, к несчастью, почти как раз под пробоиной от 12-дюймового снаряда.
От перебитого якоря долго не могли освободиться: отдача его помещалась в носовом отделении, залитом водой, и работать там пришлось в полной темноте; огонь нельзя было зажечь, чтобы осмотреться, из опасения привлечь на себя минную атаку. Когда удалось сбросить якорь, работа пошла успешнее.
По получении пробоины ход крейсера сразу уменьшился. Кроме того, пришлось уменьшить число оборотов, та как от переднего хода вода с большим напором вливалась в крейсер. Остановить машины, чтобы как следует подвести пластырь, было нельзя. Когда у "Нахимова" был самый малый ход. данный исключительно для облегчения подводки пластыря, около 9 ч. 45 м. к крейсеру с кормы подошел японский миноносец, стал к нему лагом и на расстоянии полукабельтова выпустил мину. Мина прошла вдоль правого борта футах в 4-х. Миноносец не был утоплен только оттого, что в него могли стрелять одна лишь кормовая башня и одно 47-мм орудие, причем выстрелы кормовой башни при небольшом угле снижения пролетали над миноносцем. Выпустив мину, к счастью, не попавшую, миноносец дал полный ход и скрылся.
Миноносцы виднелись по всем направлениям. Они следили за лучами прожекторов своих вспомогательных крейсеров, которые, открывая "Нахимов", указывали лучом (наклонением фонаря) его путь. Следуя указаниям луча, миноносцы направляли свои атаки. Уклоняясь от этих атак, крейсеру пришлось ложиться на различные румбы. Миноносцы, потеряв крейсер, проскакивали мимо.
Около полночи, после больших усилий, удалось подвести пластырь. Работа была затруднена еще и тем, что шкоты рвались много раз, задевая за острые края пробоины. Пробоина оказалась настолько велика, что пластырь закрыть ее как следует не мог Явилась необходимость еще подвести пластырь-парус. Для подводки паруса пришлось заводить новые проводники; их особенно тяжело было провести. Крейсер сильно сидел носом, и трудно было перекинуть проводник через таран, находящийся глубоко под водой. В конце концов пластырь-парус подвели, но, к сожалению, он продержался недолго и скоро лопнул. Пытались подвести третий пластырь. Но никакими усилиями его не удалось завести.
В момент получения пробоины, около 8 ч. 30 м., "Нахимов" шел с эскадрой за "Сисоем Великим". Вследствие уменьшения хода крейсер отставал от эскадры, и вскоре она совсем скрылась. Я прекратил боевое освещение, кроме того, пришлось совсем закрыть свет в батареях и на палубах, так как он проникал наружу через многочисленные пробоины в бортах и орудийные порты. Благодаря этой мере, миноносцы проходили мимо крейсера, не замечая его, несмотря на то что вспомогательные крейсера временами нас освещали.
Когда первый пластырь был подведен и я получил возможность в большей мере располагать ходом крейсера, я решил было идти на соединение с эскадрой. Но около 12 ч. 30 м. на SO были слышны настолько отдаленные выстрелы, что мне стала ясна невозможность догнать. Около этого времени вполне определилось, что крейсер с плохо подведенным пластырем долго на воде не продержится. Поэтому я решил идти к Корейскому берегу, справиться там с пробоиной и затем перебраться во Владивосток. Я лег на NW, не будучи уверен, что за время боя я прошел северную оконечность о-ва Цусимы.
Но на NW идти не удалось. Мне все время приходилось менять курсы в зависимости от нападавших миноносцев. Миноносцев было много, и они появлялись с различных румбов. Корпусов их не было видно: ночь была слишком темна, но они все время переговаривались между собой и показывали опознавательные огни друг другу. Избегая атак, я ложился на W, SW и даже на S.
Управление крейсером представляло собой большие затруднения, главным образом оттого, что пробоина пришлась близко к форштевню, да и крейсер сел глубоко носом. Руль ходил вначале 10-15° влево, затем его клали почти на борт, чтобы крейсер удержать на курсе, а под конец "Нахимов" перестал слушаться руля, и пришлось действовать исключительно машинами.
Около 1 ч. 30 м. перед восходом луны миноносцы перестали беспокоить крейсер. Невозможность подвести пластырь я приписываю также темноте, в которой это производилось, и крепко рассчитывал на лунный свет. Наконец около 2-х часов луна взошла. Тотчас же принялись исправлять шлюпки и заводить новые стрел-тали. Но подводка пластыря не пошла успешнее, так как крейсер за это время уже слишком глубоко осел. Вдали к W показались очертания высокого берега. Видя безуспешные старания подвести пластырь и замечая, что положение "Нахимова" безнадежно, я решил спасти раненых и хотя бы часть команды, а потому начал держать к показавшемуся вдали берегу.
По определению берег оказался северной оконечностью острова Цусима. Крейсер шел малым ходом, прибавить который было нельзя, так как переборки сдавали. Когда начало светать, мы были от берега милях в 10. Подойдя еще немного и опасаясь, что крейсер при таком малом ходе затонет на слишком большом расстоянии от берега и спасение команды станет невозможным, я развернулся и пошел к берегу кормой.
Находясь в милях 5 от берега и не желая, чтобы крейсер затонул на мелководье, остановил машины. Лот показал сначала 50 сажен, а потом, когда "Нахимов" совсем остановился, глубина была 42 сажени. Как только крейсер остановился, было приступлено к спуску уцелевших гребных судов, а также к уничтожению всех секретных бумаг, шифра, сигнальных книг и вахтенных журналов, что было исполнено.
Спущены были два гребных катера, на которые снесли раненых нижних чинов и мичмана Де-Ливрона; с ними отправился на берег старший врач коллежский советник Зорт. Вместе с катерами спустили первый минный катер, на котором заблаговременно развели пары, вельбот и шестерку. Спуск барказов представлял большие затруднения, так как левый шпиль во время боя был разбит и вместо него пришлось поставить команду на стрел-тали. Команда, выдержав 7-ми часовой бой и проработав без пищи и сна всю ночь, валилась от усталости.
Первый барказ удалось спустить благополучно. На спущенные шлюпки была посажена команда, но в таком количестве, что офицеры, не желая занимать место и представляя возможность спастись нижним чинам, не сели ни на одну из них Вдали от N-да показался японский миноносец, быстро идущий, по-видимому, на SO и вначале нас не замечая. Но, как только он обратил внимание на крейсер, изменил курс и, описав большой круг, остановился и стал издали наблюдать за нами. Вскоре после этого на горизонте показался от S японский крейсер, по-видимому, вызванный миноносцем. При его появлении я приказал открыть кингстоны. Это был, как я узнал потом, вспомогательный крейсер "Садо-Мару".
Видя, что "Нахимов" продержится на воде не долго, я приказал оставшейся на крейсере команде разобрать из траверза койки и одевать пояса. С большим трудом спустили второй барказ. Не поместившимся на нем было приказано бросаться за борт.
Когда японцы убедились, что крейсер тонет и команда его покидает, они дали ход, приблизились и начали спускать гребные суда. "Нахимов" уже почти весь был в воде, когда одновременно пристали две японские шлюпки, одна с миноносца, другая с крейсера с предложением мне и оставшимся офицерам спастись на них. Я твердо решил не покидать "Нахимов", пока хотя бы самая малая часть его палубы находится не поверхности. Убедившись в безуспешности уговоров и видя, что крейсер с минуты на минуту скроется под водой, японцы отошли. Я остался на крейсере вместе с лейтенантом Клочковским.
Как только шлюпки отвалили, крейсер быстро пошел ко дну носом вперед, повалившись на правый борт. Напором воды меня выбросило на поверхность, где я увидел, что японские крейсер и миноносец быстро уходят от места крушения. Попавший в воду вместе со мной лейтенант Клочковский протянул мне обломок доски, за который я ухватился. При его помощи я старался достичь берега, но волнение нас уносило в море. Вследствие напряжения во время боя и прошлой ночи и долгого пребывания в воде я потерял сознание. Вытащены из воды мы были после полудня случайно проходившими рыбаками. Своим спасением я обязан исключительно лейтенанту Клочковскому.
Считаю своим нравственным долгом заявить, что весь личный состав крейсера, офицеры и нижние чины как во время боя, так и после него вплоть до гибели "Нахимова" вели себя выше всякой похвалы. После боя, утомленные нравственно и физически, они сделали все возможное, чтобы предотвратить гибель вверенного мне крейсера. Каждый из них смело может сказать, что честно исполнил свой долг.
В особенности прошу обратить внимание:
На поступок лейтенанта Клочковского, пробывшего 26 часов на мостике, оставшегося на крейсере до последнего момента.
На поведение капитана 2 ранга Мазурова, принимавшего главное участие по исправлению всех повреждений, тушению пожаров и спасению людей; его присутствие было видно всюду, где необходима была умелая распорядительность.
На мичмана Де-Ливрона, который был сильно ранен и оставался на своем посту до потери сознания.
На судового священника о. Виталия, показывавшегося в самых опасных местах, с крестом в руках благословлявшего раненых и напутствовавшего умирающих.
На кондуктора старшего боцмана Усачева, на обоих боцманов Михно и Молодкина, все время работавших без устали по исправлению повреждений.
На артиллерийского кондуктора Глазычева, подавшего пример команде своим хладнокровным поведением.
На комендоров Фаддея Попова, Шевченко, Названова, Шепухина и Фрейденберга, распоряжавшихся во время боя, как на учении и при отражении атак и утопивших миноносцы.
На матроса Голованова, спасшего своего ротного командира в то время, когда он тонул.
К сему присовокупляю, что с вверенного мне крейсера, по моему распоряжению, были спасены казенные деньги суммою 1686 фунто-стерлингов английской монетой, которые, для сбережения и доставки в Россию, были розданы. Розданы они были потому, что в одних чьих-нибудь руках иметь их я не рисковал из опасения, что они будут конфискованы японцами как призовые деньги.
Капитан 1 ранга Родионов 1-й
Накануне 14 мая 1905 г. вечером сигналом с флагманского броненосца "Суворов" было приказано приготовиться к бою.
На крейсере "Адмирал Нахимов" в этот день заканчивались работы по установке траверзов, сделанных из коек, командных чемоданов, пропущенных между сетями заграждения, из колосников, перлиней и другого рода троса. Все это на стальном тросу подвешивалось на бимсах. Эта защита на другой день оказалась весьма действительной против осколков.
Утром 14 мая на туманном горизонте начали показываться неприятельские крейсера, сначала справа — один, оказавшийся "Идзуми", а затем и слева — отряды крейсеров, последние виднелись очень плохо. Крейсер "Идзуми" особенно упорно держался в одном и том же направлении и расстоянии.
Часов около 9 утра сигналом по семафору по линии с флагманского корабля было приказано: "по неприятельскому крейсеру стрелять из 12-дюймовых орудий на расстоянии 70 кабельтов". На "Нахимове" порты орудий позволяли стрелять на расстоянии для 6-дюймовых пушек — 47 кабельтов, 8-дюймовых — 42 кабельтова. Тем не менее, чтобы быть наготове, была пробита "дробь тревога", башенным орудиям приказано наводить в крейсер на правом траверзе, от прочих орудий прислугу отпустили.
В 10 час., по сигналу с "Суворова", команде дали обедать.
Скоро крейсера японцев стали заметно приближаться и приблизились до 40 кабельтов, вследствие чего по ним был открыт огонь с эскадры. 1-й и 2-й отряды почти не стреляли, 3-й отряд поддерживал довольно частый огонь.
Крейсеру "Адмирал Нахимов" (т. к. в створе с неприятелем приходился 3-й отряд) не удалось стрелять за неимением достаточного времени, чтобы комендорам освоиться с положением неприятельских кораблей, которые иногда и показывались в промежутки 3-го отряда. Короткой тревоги так и не было.
3-й отряд продолжал вести сильный огонь, вследствие чего ему был сделан с "Суворова" сигнал: "снарядов не бросать". Через несколько минут неприятельские крейсера, стреляя, отошли. Попаданий ни с японских судов, ни с наших видно не было. После этого боя был дан обед 2-й вахте.
Приблизительно в 1 ч. 30 м. была пробита боевая тревога. Когда я поднялся на командный мостик, то по носу неясно увидел серые корабли эскадры Того; с марса мичман Энгельгарт дал знать, что корабли идут в строе кильватера и их 14. Неприятель быстро переходил с правой стороны на левую, затем повернул влево и лег на курс, почти параллельный нашему, немного сближающийся. Расстояние было 55 кабельтов до "Миказы", курсовой угол — 30°. "Ослябя" уже стрелял. Японцы начали отвечать. Как только расстояние стало 42 кабельтова, "Нахимов" начал стрельбу, сначала по "Миказа", а когда он вышел из угла обстрела, то по кораблю, находившемуся на траверзе. Установка прицела давалась на основании показаний обоих дальномеров, пристрелкой стрелять не удавалось из-за невидимости падения снарядов.
Огонь японцев был сосредоточен на "Ослябя", а затем и на "Суворове". Скоро начали попадать и в "Нахимов", но огня не сосредотачивали, так как эти попадания не были массовые.
По крейсеру "Адмирал Нахимов" огня не сосредотачивали, это можно вывести из того, что пробоин от снарядов (не от осколков) насчитано менее 30. Большая часть попаданий была в верхние надстройки, благодаря чему убыль личного состава не столь значительна, как могла бы быть. Убито около 25 человек и около 30 ранено, убит один артиллерийский кондуктор и ранен один офицер.
Бой велся, как нами, так и противником, все время в строе кильватера, если не считать последний момент боя, когда 6 неприятельских броненосных крейсеров в строе фронта начали нагонять нашу эскадру сзади. В это время "Нахимов" шел концевым.
Когда "Миказа" перешел на нашу левую сторону и повернул влево, то вскоре начал бой, что можно было заключить из того, что начали мелькать огоньки из орудий. Попаданий в крейсер "Нахимов" первые несколько минут не было.
В "Нахимове" попадания, сравнительно с броненосцами, типа "Бородино", были редки, пробоин от снарядов (не считая пробоин от осколков) насчитали менее тридцати.
Наиболее существенные оказались следующие: в носовое подбашенное (без брони) отделение, последствием чего стало то, что носовая башня перестала вращаться. Найти повреждение, а следовательно, и исправить его не удалось до самого конца существования крейсера. Снарядом, судя по пробоине и осколкам 12-дюймового калибра, пробита верхняя палуба над 3-м 6-дюймовым орудием, и осколками совершенно испорчен станок этого орудия, а вся прислуга выведена из строя. Траверзы, сделанные из коек, задержав осколки, не позволили повредить соседние орудия и их прислугу.
6-дюймовым снарядом, попавшим в правую башню, вывело из строя всю прислугу обоих орудий и башенного командира. Для выноса из башен убитых и раненых потребовалось много времени, после чего только башня продолжала действовать, причем электрическое заряжание уже не работало.
Кроме этих главных повреждений, по артиллерии были еще следующие: в кормовой башне испортило электрическое заряжание и вращение башни, повреждены 2 6-дюймовых орудия, 8 47-мм и 2 пулемета на грот-марсе (один из них был снесен за борт). Из дальномеров пробит осколком кормовой и ранены дальномерные, носовой — продолжал действовать Попаданий в боевую рубку не было, вдоль мостика были подвешены туго набитые угольные мешки. Они исполняли назначение траверза: ни один человек на мостике и в рубке не был ранен. Пожары начинались в трех местах в разное время, но немедленно водой только из одной пипки их тушили
Подводных пробоин не было. Удары в броневой пояс были, по всей вероятности, снарядами только среднего калибра, так как 8-дюймовая стальная броня не пробивалась.
"Бородино" и "Александр III" скоро вышли из строя. Когда именно погиб "Бородино", с "Нахимова" не заметили. "Александр III" около 7 часов вечера, с большим креном на правый борт прорезал строй и на левом крамболе, в кабельтов в 6 от борта "Нахимова" перевернулся. Команда, скользя по борту, очутилась на днище, которое долго плавало. Большое число людей, бывших на днище, быстро уменьшалось: людей смывало волной, а часть сами бросились в воду. К "Александру III" для спасения людей подошел "Жемчуг" или "Изумруд", но от спасения людей отказался, так как по нему был открыт огонь. Днище этого броненосца (а также и "Бородино") держалось на воде довольно долго (несколько минут). "Ослябя" же, перевернувшись, сразу пошел на дно. людей подбирали подошедшие миноносцы
Около 7 ч. 30 м. вечера, сзади, в строе фронта, стали нагонять эскадру 6 неприятельских броненосных крейсеров и начали пристреливаться по "Нахимову", шедшему концевым. "Нахимов", чтобы дать возможность "Наварину", шедшему впереди, стрелять из кормовых орудий, а также и для затруднения пристрелки неприятелю, вышел из кильватера "Навари-на". Снаряды неприятеля начали ложиться близко у борта; в это время, как потом оказалось, Того приказал прекратить артиллерийский бой и начать минные атаки.
На горизонте, справа по носу, виднелись неприятельские миноносцы в большом числе (более 10). На крейсере начали приготовляться к отражению минных атак, а именно: ставить на свои места прожекторы, которые были спрятаны под броневую палубу на время дневного боя, к мелким пушкам начали подавать ящики с патронами в большом числе, для прочих орудий — сегментные снаряды.
Еще было достаточно светло, как начались атаки миноносцев. Трудно определенно сказать, сколько было атак на крейсер "Адмирал Нахимов".
Особенно продолжительна и смела была атака 4 истребителей. Они шли с нами параллельным курсом нашим ходом, в расстоянии около 4 кабельтовых. Стрельба по ним велась из всех уцелевших орудий правого борта. Результатом стрельбы было потопление головного миноносца, всего же утопленных крейсером "Нахимов" за эту ночь считается три. Было ясно видно, как мелькали огоньки при выпускании мин из аппаратов.
Прожекторами освещались только эти четыре миноносца и еще один, подошедший к борту на несколько сажен, но миной все-таки не попавший. Про-, чие атаковавшие миноносцы не освещались, а вскоре решено было и открывать огонь лишь в крайнем случае. Результатом этого было то, что японцы крейсер не могли отыскать и атаки прекратились.
В одну из первых атак в крейсер попала мина и взорвалась против помещения носовых динамо-машин. Крейсер сильно сел носом и немного (6°) лег на правый бок. В течение ночи дифферент и крен увеличивались (крен 8°). Ночью курс все время меняли, стараясь уходить от миноносцев.
Когда атаки прекратились, то на пробоину начали заводить пластырь Работа была трудная, вследствие сильной темноты. Шкоты у пластыря перебило, завести его как следует оказалось в действительности невозможно, и решено было подождать рассвета. Дифферент на нос увеличивался. Как только на эскадре перестали светить прожекторами, ее потеряли из виду. Генеральный курс "Нахимова" считали W, и утром, когда по носу открылись берега, предполагали, что это берега Кореи.
Ввиду того, что дифферент заметно увеличивался, признано было, что крейсер плавания совершать не может, и приступили к отправлению на берег (как предполагали Кореи) раненых.
Шлюпки, легко исправимые, были исправлены плотниками. На двух легких катерах отправили на берег (как потом оказалось, острова Цусима), раненых с половинным числом гребцов. Море было спокойное, но оставались волны от вчерашней зыби. Затем приступили к спуску еще и других шлюпок. Так как всей команде на шлюпках не было места, то часть команды и почти все офицеры решили спасаться вплавь, для чего воспользовались матрасами, вынутыми из коек.
В это время подошли японский вспомогательный крейсер "Садо-Мару и японский миноносец. Они спустили свои шлюпки и подобрали наших плавающих людей. Часть команды, бывшая на шлюпках, должна была пересесть на "Садо-Мару".
Командир крейсера "Нахимов" и старший штурманский офицер остались на крейсере, желая пробыть на нем до самого последнего момента. Когда крейсер пошел на дно, им удалось выплыть и продержаться несколько часов на воде. Крейсер через несколько минут после оставления его пошел на дно; для ускорения утопления на нем были открыты кингстоны. Утонул крейсер на глубине 60 сажен в расстоянии 3 миль от берега.
Лейтенант Гертнер 1.
Согласно сигналу Командующего "приготовиться к бою", крейсер I ранга "Адмирал Нахимов" утром 14 мая был совершенно готов вступить в бой с неприятелем. Настроение духа личного состава было превосходное. Команда рвалась в бой и только молилась, чтобы Бог сохранил адмирала, а которого она верила и от которого ждала победы.
Еще в Малаккском проливе были разобраны все деревянные переборки и щиты в кают-компании, офицерских каютах, жилой палубе, адмиральском салоне и в батарейной палубе. Все шкафы, койки, столы, умывальники кают были удалены, и офицеры спали или на верхней палубе, или в том месте офицерского помещения, где должны были быть их каюты. В ночь на 14-е были окончены последние приготовления.
Орудия батареи были разделены между собой продольными и поперечными траверзами из сетевого заграждения, набитого койками и большими чемоданами. Эти траверзы принесли нам в бою огромную пользу — осколки рвавшихся снарядов выводили только одно орудие из строя и застревали в этих траверзах. В кают-компании, где был устроен перевязочный пункт, был сделан продольный траверз из якорного каната. На верхней палубе устроили поперечные траверзы из 8-дюймовых перлиней. Шлюпки обмотали перлинем и залили водой. Гребные катера лежали на барказах. Ящики с сигнальными флагами были заменены парусиновыми мешками, и все дерево, не представлявшееся необходимым, было выброшено за борт.
Когда был поднят сигнал: "команде иметь время обедать", неприятель снова показался, и на него было приказано навести 8-дюймовые башни. Стрельбы не было. За это время были окончены последние приготовления башни к бою. Принесли два ведра питьевой воды, разбавленной лимонным и клюквенным соком, палубу обильно полили водой, проверили на разрыв гальванические трубки, телефоны, циферблаты и рупор. Словом, все было в исправности, и все только ждали боя.
В 1 ч. 35 м. на "Нахимове" пробили боевую тревогу, и в 1 ч. 49 м. по местному времени начался бой. Неприятель сначала молчал, но, сблизившись до 32'/2 кабельтовых, открыл сперва редкий, а затем сплошной огонь по нашим головным "Ослябя" и "Суворову". "Ослябя" вскоре вышел из строя вправо, попытался, описав круг, снова войти в строй, но, не войдя, повернул на 20 румбов и. на правой раковине "Нахимова", в расстоянии 5-6 кабельтовых лег на левый борт, показал винты и скрылся под водой.
В самом начале боя все сообщения кормовой башни с боевой рубкой были испорчены или перебиты — не действовал ни циферблат, ни телефон, ни рупор. Я получил расстояние голосом с кормового дальномера и старался стрелять по концевому кораблю "Ивате". В начале 4 часа был разбит кормовой дальномер и повреждено электрическое вращение башни. Башня была тотчас же переведена на ручное вращение, а с помощью гальванера через 9 минут повреждение исправили, и башня была снова на электрическом вращении. Глазомерное определение расстояния было поручено мною одному комендору, лучше всех определявшему расстояние на частных учениях. Стрельба не прекращалась ни на минуту.
Около 5 часов вечера бой временно прекратился, мы разошлись с неприятелем в дыму и тумане. Около 6 часов бой завязался снова. Осколками попавшего в грот-марс 8-дюймового снаряда была изрешечена крыша кормовой башни, три человека тяжело ранены, два ранены легко, а остальные легко контужены.
В 6 ч. 45 м. на левом траверзе "Нахимова" между ним и "Сисоем Великим" с расстояния 2-3 кабельтовых медленно переворачивался на правый борт "Александр III". Люди, не сходя с корабля, переходили на борт, а затем по мере крена, бежали на киль, винты вращались, а посредине киля вырывался столб пара.
8 это время "Нахимов" шел концевым (контрадмирал Небогатов, еще до боя семафоривший на "Нахимов", что "если будете отставать, я обгоняю и заступлю на Ваше место", обогнал 2-й броненосный отряд еще в начале 4-го часа). За кормой первоначально в строе пеленга, а затем кильватера шел Камимура и, постепенно приближаясь, с 75 кабельтовых открыл огонь по "Нахимову". Сперва были все недолеты; затем осколки стали осыпать "Нахимов" и перелетать даже через него (снаряды рвались об воду), и наконец начались перелеты. Я, имея предельное расстояние в 43 кабельтова (при 44 кабельтовых орудие при откате задевало своей казенной частью за крепление), на огонь "Камимуры" не отвечал. В момент гибели "Александра" "Камимура" был в расстоянии 50 кабельтовых от "Нахимова". Прошло еще немного времени. Стало темнеть. "Бородино" погиб не выходя из строя. Бой прекратился.
"Нахимов" приготовился к отражению минной атаки. Одели ночные мушки и приготовили сегментные снаряды. Вынесли наверх и поставили спрятанные на время боя прожектора. Но вот атака началась. Японцы атакуют удивительно отважно с 4-5 кабельтовых. Вдруг крейсер вздрагивает и в кормовую башню вливается с кормы масса воды. От воды перегорает электрический привод, а от толчка стол садится на ножки. Перевожу наведение на ручной привод и подачу и тщетно стараюсь исправить повреждение.
Бывшим в корме показалось, что пробоина в корме, но оказалось, что она в носу — в шкиперской. Носовая башня и носовые орудия правого борта были выведены из строя еще днем, и миноносец безнаказанно мог атаковать нас справа по носу. Мы продолжали отражать атаки и наконец, получив от скорострельной артиллерии точное расстояние — 4 кабельтова, я даю почти залп из своей башни. Миноносец ломается на две части, горит и тонет.
После на подобравшем нас вспомогательном крейсере "Садо-Мару" мы видели гробы с убитыми на этом миноносце людьми. Их подобрал другой миноносец и передал тела на "Садо-Мару" для погребения на родине. Командир этого подобравшего миноносца заявил, что погибший миноносец был потоплен "Нахимовым". Почти одновременно был потоплен снарядами правой башни еще один миноносец. У нас кричали "ура". В это время мы уже вышли из строя. Эскадра оказалась на правом траверзе и отстреливалась от миноносцев Мы еще тоже некоторое время отстреливались, а затем закрыли все прожектора и огни и старались скрыться от миноносцев в темноте.
Крен и дифферент увеличивался, но команда оставалась спокойной. В это время на мостике было нечто вроде военного совета, где решили следующее: е виду того, что невозможно определить, продержится ли на воде "Нахимов" и сколько времени нужно, чтобы подвести пластырь, что это можно сделать лишь при застопоренной машине, так как подкильные концы перебиты, и, кроме того, весь корабль оказался настолько поврежден, что эскадренного боя вести не может (нет хода и большая часть артиллерии выведена из строя), имеет сильный крен и дифферент, решили застопорить машины, отстать от эскадры и принять все меры к спасению корабля и затем, подведя пластырь, постараться скрыться до восхода луны от неприятеля, а затем следовать к корейскому берегу (точного своего места мы не знали из-за того, что курс во время боя постоянно менялся, а определить свое место не было возможности), но не идти в Шанхай или какой-нибудь другой порт разоружаться.
Затем, подойдя к корейскому берегу, незаметно от неприятеля спустить водолаза, поскольку возможно заделать пробоину, откачать отсеки, завести добавочные пластыри и идти во Владивосток. Если же встретим неприятеля, то продолжать бой до гибели, а если не хватит снарядов или подобьют последнего артиллериста, то открыть кингстоны и подорвать крейсер, для чего приготовить соответственно минный погреб.
Мы подвели один пластырь и стали отходить от места боя, для более подробного осмотра. Пробоина с рваными краями была таких размеров, что пластырь не закрывал ее. Весь носовой отсек до 32-го шпангоута залило водой. Мне было поручено привести в исправность шлюпки, выкачать из них воду и подготовить стрелу для спуска барказов. Мы шли малым ходом, стараясь избегать встреч с миноносцами. Мы их несколько раз замечали, но, изменяя соответственно курс, счастливо прошли неприятельскую цепь. Лишь к утру нас трижды осветил неприятельский миноносец и трижды отвел луч вправо. Затем он показал японские опознавательные знаки той ночи: .. — ... и затем исчез. Мы были уверены, что он нас атакует, и я побежал в свою башню, вполголоса передавая приказание командира: "по местам. к отражению минной атаки". Но миноносец, очевидно, потерял нас, а огни оказались рыбачьими. Одна из фун почти въехала в борт "Нахимова", до такой степени мы были незаметны.
Утром мы еще раз пытались завести пластырь. но опять безуспешно. Стало светать. Вдали показался берег. Это оказался остров Цусима. Командир потребовал наверх трюмного механика и спросил его, сколько времени могут еще выдержать переборки. Тот ответил, что точно определить невозможно, но что. вероятно, еще полчаса-час выдержат. Тогда мы повернули к берегу кормой и пошли задним ходом, очень медленно, боясь, чтобы не сорвало пластырь. В это время показался миноносец. Когда выяснилось, что неприятельский, то командир приказал застопорить машины, открыть кингстоны и спустить шлюпки. Это было в милях 4 от берега, на глубине более 40 сажен. В это время мне пришла мысль о деньгах. Я спросил стоящего на вахте ревизора насчет денег. Он ответил, что маленький мешок золота у часового, а остальное пусть гибнет. Тогда я предложил раздать офицерам золото, с тем чтобы после мы могли их вернуть казне, а с деньгами можно было бы попытаться спастись и из плена вырваться. Он предложил мне распорядиться, как я желаю, но советовал не брать бумажных денег, так как их гибель не является государству убытком.
Денежный сундук стоял у меня в подбашенном отделении. Я взял наличное золото и ящик с собственными деньгами офицеров. Вынес деньги наверх и предложил офицерам взять кто сколько может сообразно своим способностям плавать. Затем остальные деньги я передал старшине своего вельбота № 2, приказав ему отдать на берегу мне. если мне удастся доплыть до него, или кому-нибудь из офицеров. После оказалось, что старшина сдал деньги старшему доктору, а тот передал их командиру. Деньги, бывшие в руках офицеров, были разделены между всеми поровну, и составлен был список, представленный командиру.
В это время стали спускать шлюпки. Сперва спустили шестерку № 2 и приготовили ее для взрыва крейсера, затем я спустил свой вельбот и пошел на ют грузить раненых на шлюпки. Японский же миноносец, приблизившись на 40 кабельтовых, поднял какой-то сигнал и, не получая ответа, стал стрелять. Снаряды пролетали над нашими головами. Командир вышел из каюты, уничтожил все секретные приказы и бумаги и приказал бывшим на юте офицерам оставить крейсер и броситься в воду, так как его будут взрывать. Он повторил несколько раз свое приказание, и офицеры стали один за другим оставлять крейсер.
На шлюпку ни сел ни один офицер. Все, даже священник в облачении, с крестом и иконой в руках, бросились с юта в воду. Найдя полуистрепанную койку, прыгнул в воду и я, но, выплыв наверх, койку не увидел, она пошла на дно. Ожидая взрыва, я старался отплыть от крейсера, но взрыва не произошло. Продержавшись довольно долго без всякой помощи, а затем на доске, данной мне одним кочегаром, я в полубесчувственном состоянии был подобран шлюпкой с "Садо-Мару".
В конце седьмого часа утра крейсер скрылся под водой, уткнувшись сперва носом в дно, а затем легши на правый борт.
Сведения о повреждениях приводятся ниже. Левый борт
Попадание № 1. 8-дюймовый снаряд. В трубу, ранило 3 кочегара, вывело из строя трубу паровой донки.
Попадание № 2. 6-дюймовый снаряд. В борту у эжектора — пробита палуба.
Попадание № 3. 6-дюймовый снаряд. В трубу.
Попадание № 4. 6-дюймовый снаряд. В стойку банкета.
Попадание № 5. 6-дюймовый снаряд. В средний мостик, ранено 2 матроса, пробит мостик и палуба, осколки проникли в камбуз.
Попадание № 6. 6-дюймовый снаряд. В среднюю рубку. Убит 1, ранено 2 матроса. Разбита рубка, произошел пожар, выведено 47-мм орудие, пробит мостик и барказ.
Попадание № 7. 6-дюймовый снаряд. В левый паровой катер и в правую башню. Убито 10, ранено 7 матросов и 1 офицер (тяжело). Пробит паровой катер № 2, и выведена из строя вся прислуга правой башни, башня повреждена.
Попадание № 8. 8-дюймовый снаряд. У восьмого 6-дюймого орудия. Ранен 1 и убито 2 матроса и 1 кондуктор. Перебита паровая труба кормовых шпилей.
Попадание № 9. 6-дюймовый снаряд. У 10 6-дюймового орудия в верхнюю палубу. Ранено 2 матроса.
Попадание № 10. 8-дюймовый снаряд. В грот-марс. Ранено 8 матросов, сбит пулемет, повреждены кормовой дальномер и 47-мм орудия № 34 и № 33.
Попадание № 11. 12-дюймовый снаряд. В командирское помещение. Разбито все помещение
Попадание № 12. 6-дюймовый снаряд. В грот-марс. Изрешечена крыша кормовой башни. Из прислуги башни ранено тяжело 3, легко 2, контужено 13 матросов.
Правый борт
Попадание № 13. 12-дюймовый снаряд. В носовую часть. Сбило правый якорь, вывело из строя носовую башню, начался пожар, и образовалась громадная пробоина.
Попадание № 14. 6-дюймовый снаряд. В носовую часть. Пробита батарейная палуба.
Попадание № 15. 6-дюймовый снаряд. В верхнюю палубу позади носовой башни. Возник пожар.
Попадание № 16. 6-дюймовый снаряд. В фор-марс. Убит 1 и ранен 1 матрос. Сбит прожектор на марсе.
Попадание № 17. 6-дюймовый снаряд. В вельбот № 1 и пробило мостик.
Попадание № 18. 6-дюймовый снаряд. В 3 6-дюймовое орудие. 1 убило и ранило 7 матросов. Пробило борт и разбило орудие.
Мичман Рождественский
Около этого времени (после 6 часов вечера, когда поврежденный "Император Александр III" покинув строй, шел между "Сисоем Великим" и "Нахимовым" — прим, автора) сзади и слева показались японские броненосные крейсера, догонявшие нас в строе пеленга. Сблизившись до 50-ти кабельтовых, они открыли огонь по "Нахимову", который отвечал им из кормовой 8-дюймовой башни. Нас поддерживали "Наварин" из одной или двух 6-дюймовых и "Апраксин" из кормовой 10-дюймовой башен.
Тусклое и совершенно красное, в тумане, солнце было уже низко, когда по падению неприятельских снарядов можно было думать, что мы через несколько минут будем пущены ко дну. Но в это время, с увеличивающимся до опасного от циркуляции креном, прорезал строй "Александр III", и крейсерский отряд сразу перевел огонь на него. В этом, впрочем, уже необходимости не было, так как и гибель его была очевидна. Считая, что близость тонущего броненосца может вредно отразиться на крейсере, я об его положении сообщил в боевую рубку. (Предположение мое отчасти оправдалось — когда "Александр III" перевернулся, наш крейсер 3 раза вздрогнул).
В начале 8-го часа на "Николае" был поднят сигнал "курс NO 23° ход 8 узлов", сигнал этот исполнен не был, и флот продолжал идти на N 11-узловым ходом. Как только солнце село, по трем направлениям видны были группы шедших на нас 9 истребителей. Миноносцев было очень много, и прожекторам, которых, наоборот, действовало ограниченное число, пришлось искать не миноносцы, а ближайший из них. Из 9 истребителей отряда Фузимото отделились четыре и, выстроившись в кильватерную колонну, шли на траверзе "Нахимова" немного сходящимся курсом. Крейсер отстреливался из всех уцелевших по правому борту пушек сначала безрезультатно, но спустя минут 20 пустил ко дну последнего в строю. Снаряд, должно быть, попал в кочегарку, так как миноносец окутался огромным клубом пара.
Уцелевшие три, прибавив ходу, обогнав нас и развернувшись, шли теперь контркурсом на расстоянии 5-7 кабельтовых. Первый был уже позади траверза, когда крейсер вдруг подпрыгнул, затрясся и закачался, а мостик качался, как на хороших рессорах.
Особенного впечатления взрыв в первый момент не произвел; неприятен был только обрушившийся на палубу столб воды. Взрыв произошел в носовом отделении крейсера (около 16-го шпангоута). Однако все его считали в разных местах, и каждый именно в том, где он в это время находился, вследствие чего кормовые отделения задраили, и оттуда все вышли. Машины продолжали работать.
По взорвавшему нас миноносцу, который теперь был на траверзе, одновременно выстрелили из 8-ми дюймовой башни и 6-ти дюймовой пушки. Один из снарядов разорвался над миноносцем, другой попал ему в борт и сделал там огромную пробоину, так что была видна его внутренность вся в огне. Он продержался несколько мгновений, затем, сломавшись, ушел в воду, показывая нос и корму одновременно. Второе в этот день "ура" огласило крейсер и всех подбодрило.
"Нахимов", получив пробоину, некоторое время продолжал идти за эскадрой, но, так как крен и дифферент увеличивались, пришлось уменьшить ход. Отставши, было решено отойти в сторону и в более спокойном от миноносцев месте выяснить положение крейсера и подвести пластырь. Уклонившись от общего курса влево, крейсер отошел от эскадры мили на 2 и застопорил машины.
Положение крейсера в это время было следующее: мина попала в шкиперскую, и вода тотчас же заполнила это отделение и смежное с ним отделение динамо-машин. Затем вода постепенно распространялась по мере того, как сдавали переборки. Так затоплены были: большое, малое и носовое тросовое отделения, минный погреб, отделение мокрой провизии, патронный погреб 8-ми и б-ти дюймовых орудий, продольный коридор, малярная, водяной трюм, канатный ящик и часть угольных ям. Далее 36-й переборки воды не было, и теперь только на эту переборку надеялись.
Перечисленные выше отделения, затопленные водой, вызвали значительный дифферент на нос, следствием чего явилась большая прибыль воды в жилую палубу Вода сюда прибывала через яблочное соединение минного аппарата. Она прибывала с такой быстротой, что. когда приступили к заделке отверстия, ее было уже по колено. Окончательно остановить прибыль воды не удалось, несмотря на то что в этот яблочный шарнир забило огромное количество пакли и около 5 пудов сала. Под струей подставлялись поочередно одна из двух сюда принесенных ванн, и из наполненной воду выбирали ведрами.
Кроме этих двух ванн, воду откачивали следующими средствами: в поперечном коридоре поставлено было 4 брандспойта, которыми старались держать воду на одном уровне. Центробежная помпа работала (вероятно) впустую, так как она брала воду из продольного коридора, куда вода свободно проникала из отделения динамо-машин. Других средств не было, так как трубы осушительной системы в этих отделениях были перебиты.
Отойдя мили на 2, остановили машину и приступили к подводке пластыря. Долго бились без всякого результата, так как не удавалось подвести конец; все они, как с грузом, так и без него, садились на таран. Эскадра тем временем опять приблизилась к крейсеру, и опять показались миноносцы, вследствие чего подводку пластыря бросили, и орудийная прислуга стала по местам. По крейсеру, однако, было отдано приказание: боевого освещения и огня без особого разрешения не открывать. Несколько раз довольно близко вырисовывались силуэты миноносцев, но они. должно быть, нас не замечали и проходили мимо. То здесь, то там виднелись белые вспышки, освещавшие часть корпуса миноносцев. Две белые вспышки — это были опознавательные знаки, данные японской эскадрой в ту ночь, и миноносцы к ним прибегали крайне часто.
На больших же судах, обязанностью которых было разыскивать русские корабли и прожектором показывать их места, под прожектором горел один красный огонь. Суда эти, найдя неприятельский (наш) корабль, поднимали над ним луч прожектора и затем несколько раз вели им по горизонту, показывая этим направление обнаруженного корабля. При некоторой предприимчивости, как опознавательными, так и условным красным, можно было бы воспользоваться с большей для нас пользой, но, насколько это известно, только "Донской" и "Светлана" прибегали к этому простому приему.
Около 10 ч. 15 м. с крейсера заметили миноносец, который, идя сравнительно небольшим ходом, намеревался срезать нам корму. Когда он был близко, с грот-марса без приказаний его осветили. Поврежденный прожектор освещал не только миноносец, но и весь ют крейсера. Несмотря на крики "закрой прожектор", он продолжал освещать как миноносец, так и нас, и на крейсере, теперь, конечно замеченном, открыли огонь. В луче ясно видны были стеньговой японский и двухфлажный сигналы: нашего свода № 2 и белый вымпел с синим крестом Миноносец этот почему-то приняли за один из наших, и по всему крейсеру раздались крики "свой, свой, стоп стрелять", светить прожектором прекратили, и луч был поднят на 45° кверху. Миноносец, проходя под самой кормой, пустил мину, которая прошла вдоль правого борта. Узнавши теперь в нем неприятеля, открыли снова огонь, но потопить его не удалось, так как он ушел полным ходом.
Отойдя настолько, что лучи и вспышки казались только светлым пятном на горизонте, крейсер снова приступил к подводке пластыря, на этот раз успешно. Отдали правый якорь, выбрали воду из барказа, крен несколько уменьшился; наконец удачно были заброшены концы, и пластырь подвели.
Около 12 часов ночи работу на баке окончили; к этому времени, опираясь на мнение специалистов, которые на предложенные им вопросы: 1) может ли крейсер дать эскадренный ход, 2) может ли он в бою оказать поддержку уцелевшим судам, 3} возможно ли успешное отражение миноносцев. — ответили отрицательно; решили было идти к ближайшему берегу и там на мелком месте спустить водолазов и, заделав пробоину, идти под берегом во Владивосток. Скоро мысль о Владивостоке была забыта, и весь вопрос сводился к одному: успеем ли мы дойти до берега и спастись или же придется тонуть в море. Приказано было, по мере возможности, заделать шлюпки и приготовить их к спуску. Утром 15-го в 5 милях от острова Цусима застопорили машины и начали спускать шлюпки. Первыми отправлены были раненые, затем на барказах переправили команду. Не нашедшие на шлюпках места спасались вплавь.
В виду появления японского миноносца и транспорта ускорили погружение крейсера, открывши кормовые кингстоны и иллюминаторы.
Мичман Энгельгардт
(кондукторов 1, нижних чинов 45)
1. Артиллерийский кондуктор Тимофей Чечуров.
Комендоры: 1. Алексей Иванов Мальцев (Вологодской Тотемского Бережно-Слободской). 2. Прохор Николаев Осичка (Астраханской Черноярского Новоторской). 3. Феодосии Феодоров Чемакин (Архангельской Пинежского Никитинской), Матросы 1 статьи 4. Михаил Лаврентьев Афанасьев (Вятской Глазовского Васильевской). 5. Анатолий Степанов Белицын (Вологодской Кадмиковского Пусторашевской), 6. Дмитрий Павлов Дроздов (Нижегородской Семеновского Хохловской). 7. Кузьма Романов Королев (Рязанской Георгиевского Грабовской, 8. Афанасий Мокеев (Псковской Нолинского Каменской), 9. Алексей Иванов Оленецкий (Подольской Балтского Кленовской). 10. Степан Моисеев Платонов (Калужской Козельского Борисовской), 11. Василий Иванов Филиппов (Владимирской Судогодского Тучновской). Матросы 2 статьи: 12. Семен Иванов Шитов* (С-Петрбургской С-Петербурга), 13. Кочегар Василий Андреев Игнатьев (Астраханской Черноярска), Артиллерийский квартирмейстер 14. Петр Николаев Плохая (Симбирской Симбирского), Старшие комендоры 15. Иосиф Григорьев Гурьянов (Астраханской Астраханского Чеганской) 16. Иван Николаев Хорошенков (Симбирской Симбирского Тушнивской), Комендоры 17. Игнатий Прокопьев-Вусык (Подольской Винницкого). 18 Яков Иванов (?) 19 Григорий Андреев Козлов (Калужской Медынского Гал-кинской). 20 Петр Андреев Лапшин (Пермской Верхотурского Нижнетурской), 21. Захар Порфирьев Носуля (Харьковской Старобельского Колодовской). 22. Василий Иманов Рухля (Черниговской Новозыбковского Белоколодезной). 23. Григорий Марков Ярмоленко (Полтавской Золоношского Пеланской), Матросы 1 статьи: 24. Петр Белодезов (?), 25. Степан Петров Данилов (Казанской Лаишевского Селенщинской), 26. Иван Иванов Зернин (Пермской Кунгурского Сомовской), 27. Кузьма Иванов Королев (Вятской Орловского Шалыговской), 28. Михаил Андреев Малаев (Нижегородской Семеновского Владимирской). 29. Александр Павлов Морозов (Костромской Чухломского Коровской). 30. Степан Андреев Погодин (Нижегородской Семеновского Коптоуровской). Матросы 2 статьи 31. Иоган Андреев Давыденко (Могилевской Гомельского Детловичской), 32. Иван Андреев Духов (Костромской Нерехтского Ногинской), 33. Степан Гаврилов Казанцев (Вятской Сарапульского Вятской), 34. Даниил Савин Король (Черниговской Город-нянского Репкинской), 35. Тимофей Тимофеев Курчанов (Псковской Новоржевского). 36. Василий Сергеев Перминов (Вятской Нолинского Луксунской). 37. Андрей Андреев Элипп (Лифляндской Венденского Эрильской), 38. Писарь Владимир Никифоров Давыдов (Пермской Верхотурского Сандинской), 39. Ложник Петр Феодоров Лебедиков (Симбирской Ала-тырского Промзенской), 40. Машинный квартирмейстер 1 статьи Петр Кувшинов. 41. Машинист 1 статьи Иван Григорьев Соловьев* (Архангельской Архангельска), Машинисты 2 статьи 42. Игнатий Николаев Орлов (Московской) 43 Василий Михайлов Шаров (Тверской Ржевского Тимофеевской),44. Кочегар 1 статьи Федор Николаев Федотов (Казанской Спасского Щербинской) 45. Минный машинист Василий Иванов Ковальчук
(1) По послевоенным сведениям, переданным Главным Морским штабом для строившегося храма Спаса-на-водах в С.-Петербурге. Доска находилась на Северо-Западном столбе (2-я Тихоокеанская эскадра. Броненосный крейсер "Адмирал Нахимов"). Отмеченные * — из мещан, остальные — из крестьян.
Имя самого знаменитого и любимого народом русского адмирала Павла Степановича Нахимова не было в почете ни у царских семей и их окружения, ни, как не парадоксально, у морских чиновников с адмиральскими погонами на плечах. Видимо, потому, что, занимая один из высочайших постов на юге России, П.С. Нахимов так никогда чиновником и не был, а всегда оставался моряком и флотоводцем. Лишь спустя тридцать лет после его гибели в его честь был назван корабль, которому и посвящен этот очерк, дополненный подлинными документами.
Этот корабль имел красивый и своеобразный вид, с развитым рангоутом и вместе с тем мощными и надежными машинами, и был создан для долгих и опасных океанских походов. Такая судьба кораблю и выпала — он за свою службу прошел тысячи и тысячи миль. На нем прошли суровую школу сотни офицеров и тысячи молодых матросов. "Адмирал Нахимов" нес по морям и океанам дорогой каждому русскому моряку славный Андреевский флаг, лишний раз доказывая то в портах "просвещенной" Европы, то в удаленных уголках земного шара, что страна, пославшая этот сильнейший крейсер, имеет и отличных моряков.
Крейсер сполна разделил с русским флотом всю славу его дальних плаваний, ставших тогда для наших моряков обыденными. Разделил он с флотом и полувековой финал своего развития под "протекторатом" великих князей, испытав горечь цусимского позора и погибнув у далеких чужих берегов.
Санкт-Петербург. 1999 г.
Перечень использованных фондов РГА ВМФ
Ф. 417 (Главный Морской штаб). Ф. 421 (Морской Технический комитет).
Ф. 427 (Главное управление кораблестроения и снабжений).
Ф. 315 (Сборный фонд материалов по истории Русского флота).
Ф. 509 (Штаб младшего флагмана эскадры в Тихом океане).
Ф. 650 (Штаб начальника эскадры Тихого океана).
Ф. 930 (Кронштадтский порт).
Русско-японская война 1904-1905 гг. Работа исторической комиссии по описании действий флота при МГШ. Книга III. С-Петербург. 1907 г.
