Р.М.Мельников
«Пантелеймон» — «Борец за свободу» в мировой войне и революции*

(Гангут #30-31)

*По материалам РГАВМФ. Ф.241. Оп.1; Ф.418. Оп.1; Ф.421. Оп.1, 8, 10; Ф.604. Оп.1; Ф.609. Оп.1; Ф.870. Оп.6.

6 октября 1905 года в списках русского флота (приказ главного командира Черноморского флота и портов) исчезло наименование броненосца «Князь Потемкин-Таврический» и появилось другое — «Пантелеймон». Высочайшее повеление об этом состоялось еще 26 сентября. Так было угодно императору Николаю II, который не мог простить недавно бунтовавшему кораблю свой страх перед вставшим вдруг во весь рост призраком революции. Замыслы утопить корабль со всей командой или «жестоко», как того страстно желал самодержец, на виду всей Одессы наказать всю команду не осуществились, и теперь приходилось лишь поосновательнее выжечь на корабле скверну мятежа. Горделивое звучное название, осиянное блеском великой для российской истории екатерининской эпохи, заменили нарочито простым, обыденным (без обычно применявшихся ранее добавлений «Святой» или «Виктория») и далее каким-то безликим, давно забытым на флоте (последний корабль с таким именем закончил службу в 1838 году) наименованием «Пантелеймон».

Линейный корабль «Пантелеймон»

«Теперь же уничтожить все служебные бланки с надписями "Князь Потемкин-Таврический"», — этой резолюцией от 27 октября Г.П.Чухнин окончательно подводил черту под историей мятежного броненосца.

Успев 15 ноября 1905 года еще раз поднять красный флаг, но уже не участвуя явно в восстании лейтенанта П.П.Шмидта, корабль должен был затем пройти болезненный путь «перевоспитания» и превращения в действительно боевую единицу.

Именно таким, первым на флоте в годы его послецусимского восстановления и возрождения стал «Пантелеймон» в 1906— 1908 годах, когда настало время действительного, проверенного опытом овладения высшим искусством морского боя. Это произошло благодаря школе новой тактики, которую в русском флоте суждено было развернуть контр-адмиралу Г.Ф.Цывинскому. Флагман, не участвовавший в войне, не проявлявший ранее заметных артиллерийских инициатив и окончивший даже не артиллерийский, а только минный офицерский класс, волею судьбы стал таким же учителем флота, каким в свое время адмирал Г.И.Бутаков. Созданную этим адмиралом в 1860 году школу маневрирования Г.Ф.Цывинский гармонично дополнил слившейся с ней воедино школой артиллерийского искусства.

Отработку новых методов стрельбы Г.Ф.Цывинский начал еще на Балтике, но имевшиеся в его распоряжении современные корабли — «Цесаревич» и «Слава» — передали в гардемаринский отряд.

Таким образом, из трех новых броненосцев, имевшихся в составе флота, два балтийских стали школой плаваний для молодого поколения, а черноморский — «Пантелеймон» — должен был разработать современную школу артиллерийского искусства.

Кроме «Пантелеймона» в Практическую эскадру Черного моря входило еще три эскадренных броненосца: «Три Святителя», «Ростислав» и «Синоп».

О первых уроках проигранной войны напоминала совершившаяся перемена в окраске кораблей. Навсегда ушла в историю традиционная окраска по обычаю внутреннего плавания корпусов в черный цвет с белыми надстройками и желтыми трубами. Война подтвердила (особенно на примере 2-й Тихоокеанской эскадры) правильность установленной в Тихом океане еще перед войной сплошной зеленовато-оливковой окраски. В отличие от кораблей Балтики, избравших «однообразный серый цвет» (шаровый), в Черном море по выбору начальника эскадры Н.А.Матусевича был принят более подходивший под тон Крыма и Кавказа оливковый цвет. В качестве образца использовалась окраска «Пантелеймона».

1 октября 1906 года Практическую эскадру переименовали в Отдельный практический отряд Черного моря под командованием прибывшего с Балтики контр-адмирала Г.Ф.Цывинского.

Отряду, флагманским кораблем которого го стал «Пантелеймон», и было поручено создание новой школы артиллерийской стрельбы. Новый командующий почти сразу же увел свой отряд с севастопольского рейда в Двуякорную бухту, где усиленными тренировками и плановыми стрельбами пытался отвлечь офицеров от береговых соблазнов, а матросов — от опасностей революционной пропаганды. Продолжая учения и эволюции в море, отряд в течение месяца побывал в Феодосии и Новороссийске, прошел вдоль кавказских берегов до Батуми. С 29 октября корабли отряда ввиду недостатка кредитов вступили в вооруженный резерв, но с сохранением полного комплекта команды, распорядка службы и двухчасовой готовности к выходу в море.

На «Пантелеймоне» и на «Трех Святителях» в числе работ по подготовке к стрельбам мастеровые Обуховского завода начали переделывать станки 152-мм орудий с приспособлениями для кронштейнов оптических прицелов. Работы из-за недостатка кредитов не закончились до лета 1907 года и продолжались во время плаваний, а оптические прицелы установили лишь к октябрю 1907 года.

В отряде разрабатывались программы серий стрельб для выяснения, как говорилось в одном из приказов командующего, «при каких условиях и какими способами можно управлять огнем целой эскадры, сосредоточивая весь этот огонь на одной цели, что с таким успехом делалось японцами при Цусиме».

Особенно тщательно готовили к стрельбам комендоров. Для постоянных тренировок в заряжании и наводке орудий были заказаны хорошо зарекомендовавшие себя в английском флоте специальные зарядные приспособления, электромагнитные отмечатели Скотта, а также приборы Морриса, которые вместе с практикой стрельбы мелкокалиберными пулями по движущейся цели обеспечивали выработку навыков управления механизмами крупнокалиберной пушки. Новшеством стал и осуществленный в течение кампании массовый отбор кандидатов в ученики-наводчики, каждый из которых должен был выполнить три обязательных вида вспомогательных стрельб.

Эскадренный броненосец «Князь Потемкин-Таврический» в эллинге № 7 Николаевского адмиралтейства

«Князь Потемкин-Таврический» после спуска на воду 13 сентября 1900 года и во время достройки (внизу)

После того как восставшие матросы сошли на берег в Констанце и сдали корабль румынским властям, на мятежном броненосце был поднят румынский флаг

«Пантелеймон» — так стал именоваться эскадренный броненосец «Князь Потемкин-Таврический» после произошедшего на его борту вооруженного восстания экипажа

Продольный разрез эскадренного броненосца «Князь Потемкин-Таврический» — «Пантелеймон».

Продолжая работы и тренировки, отряд 11 апреля 1907 года вышел в первое плавание в Феодосию. В этом плавании дальность радиопереговоров с севастопольской станцией составила по опытам лишь 29—50 миль.

1 мая 1907 года отряд в составе броненосцев «Ростислав» (флаг адмирала), «Три Святителя», «Пантелеймон», «Синоп» и миноносцев вышел в четырехдневный поход до Новороссийска и обратно, в котором занимались также эволюциями, а ночью — плаванием без огней. Начавшиеся у Тендры по программе артиллерийской школы вспомогательные стрельбы из учебных 37-мм стволов пришлось прекратить из-за случившегося на «Пантелеймоне», а затем и на «Трех Святителях» разрыва в канале 152-мм орудия 37-мм снаряда. В результате с разрешения начальства перешли на учебную стрельбу «ядрами» -сплошными чугунными болванками.

Готовившееся на кораблях летом 1907 года новое восстание удалось предотвратить. Корабли, включая «Пантелеймон», уходили поодиночке в Севастополь, где их «очищали» от матросов, подозревавшихся в подготовке к мятежу. Таких на «Пантелеймоне» (им командовал в 1906—1909 годах капитан 1 ранга С.Н.Акимов) арестовали восемь человек.

Все это время корабли, поочередно уходя в море, были заняты тревогами, учениями, занятиями и стрельбами. Увольнения на берег (где непривычно многолюдные для пустынной Тендры съезды минных и машинных квартирмейстеров с «Синопа» и возбудили первое подозрение начальства) разрешались теперь только по праздникам, в сопровождении офицеров и лишь по одному отделению с одного очередного корабля. Часы досуга заполнялись всегда подкупавшими матросов рыбной ловлей, купанием, экскурсиями по окрестностям на шлюпках под парусами. Делалось все возможное, чтобы полностью отвлечь команды от недавних событий.

С прибытием 7 июня петербургских членов комиссии морских артиллерийских опытов Черного моря (среди них — ученого-кораблестроителя полковника А.Н.Крылова) развернулись первые методические учения, имевшие конечной целью выработку таблиц стрельбы для дистанций свыше 42 кб. Вблизи только что законченного на косе огромного дощатого щита был оборудован обсервационный пункт, с которого во время стрельбы сигналами передавали координаты для комиссии, осуществлявшей вычисления.

Стрельбы выполнял «Пантелеймон», чьи нерасстрелянные орудия обладали наибольшей меткостью. Став 9 июня 1907 года на точно вымеренной директрисе у вехи на расстоянии 10 кб от щита, он провел первую стрельбу снарядами из 152-мм, а 11 июня — из 305-мм орудий. Вернувшись в сопровождении миноносца «Заветный» из Севастополя, корабль немедленно по постановке на якорь открыл огонь с 30 кб, а 18 июня, уйдя от щита уже на 60 кб, стрелял из 152-мм орудий, и весь день 20 июня — из 305-мм орудий боевыми снарядами. Пополнив боезапас с прибывшего из Севастополя «Дуная», начали ежедневные стрельбы на 10-узловой скорости с дистанций 10—30, а затем и 60 кб. Стрельбы «Пантелеймона» подтвердили основные теоретические положения отечественных ученых-артиллеристов — правильность поправки на скорость и формулы Е.А.Беркалова для вычисления площади рассеивания. Одновременно они вскрыли, как отмечал в отчете Г.Ф.Цывинский, и «громадную неточность наших таблиц стрельбы, которые, например, для 12-дюймовых орудий на 60 кб расходятся на 6 кб с действительностью».

Мидель-шпангоут эскадренного броненосца «Пантелеймон»

С каким горьким чувством должен был сделать это открытие командующий, у которого сын, мичман Е.Г.Цывинский, погиб в Цусимском сражении, командуя башней 152-мм орудий на броненосце «Бородино».

После прибытия в Севастополь и пополнения запасов адмирал увел отряд в плавание к берегам Кавказа. В пути кроме тренировок наводчиков, учений и занятий провели опыты плаваний без огней с помощью светящихся плавучих буев, выпущенных за корму на 400-метровых тросах. После вспомогательных стрельб на стоянке в Феодосии 12 июля корабли отряда вышли в Новороссийск, продолжая опыты с более надежно действовавшими после переделок буями. После Новороссийска прибыли в Батум, а оттуда 19 июля — на памятный в истории флота Синопский рейд, где отряд, отдав якорь в трех милях от берега, обменялся салютом с береговой батареей. Затем состоялся обмен визитами между адмиралом и местными представителями власти, на кораблях провели общее шлюпочное учение с обходом под парусами вокруг отряда.

Эскадренный броненосец «Пантелеймон». Сечение по 65 шп.

23 июля корабли, встреченные уже побывавшими в Балаклаве миноносцами, вернулись в Севастополь. На переходе, возобновив опыты радиопереговоров, перехватили первую радиограмму из Одессы с расстояния 149 миль.

Обосновавшись в пустынных тогда Камышовой и Казачьей бухтах, корабли продолжали учебные стрельбы и боевую подготовку, выходя в море и изредка посещая Севастополь для пополнения запасов. «Пантелеймон», закончив установку снимавшихся для переделок шести 152-мм орудий левого борта, 7 августа присоединился к отряду и приступил к стрельбам по щитам, буксировавшимся у Бельбека миноносцами. 27 августа на корабле провели стрельбы кадрового состава и школы комендоров 152- и 305-мм орудий, затем ночные контргалсовые стрельбы и практические дневные стрельбы с маневрированием вокруг щитов.

Успешно выполнив 15 сентября очередную практическую стрельбу по щитам, которые корабли, разделившись попарно на две кильватерные колонны, буксировали, идя переменными курсами, отряд продолжал стрельбы по лайбе и щитам со все более усложняемым маневрированием вокруг них и увеличением скорости (до 12,5 уз) и дальности.

Перед каждой стрельбой в приказах адмирала разъяснялись особенности и задачи предполагаемых способов пристрелки, маневрирования и управления огнем, анализировались удачи и недостатки предыдущих стрельб, давались обстоятельные рекомендации по совершенствованию всех их элементов. В приказах Г.Ф.Цывинского и наставлениях флагманского артиллериста лейтенанта К.Ф.Кетлинского особенно подчеркивалось, что исход боя часто решается в первые минуты и поэтому пристрелку необходимо проводить в кратчайшее время. На стрельбу каждым бортом отводилось по пять минут, а интервал сближения с целью во время стрельбы ограничивался пределами от 40 до 25 кб. Для наиболее точного анализа стрельб маневрирование осуществлялось по боевой локсодромии (боевой спирали), и задача, поставленная адмиралом, — дать «ясные и точные указания на тот путь, которым следует идти, чтобы сделать из флота действительную боевую силу» — была в значительной мере выполнена уже в кампанию 1907 года, когда в последних стрельбах с дистанции 60 кб, случалось, топили выпускавшуюся под парусами лайбу первыми пристрелочными выстрелами.

Оптимистичным, но вызывавшим горестное сознание упущенных во время Русско-японской войны возможностей стали итог проведенных «Пантелеймоном» с 26 сентября по 3 октября первых испытаний новых удлиненных четырехкалиберных 152- и 305-мм снарядов, которые при той же траектории имели значительно лучшую меткость и в отличие от нередко «кувыркавшихся» на дальних расстояниях длинных японских снарядов сохраняли устойчивый полет на всех дистанциях, включая и предельные.

Переведенный, как и все эскадренные броненосцы, в октябре 1907 года в линейные корабли, «Пантелеймон», стоя на якоре против устья реки Бельбек, выполнил и первую на русском флоте опытную стрельбу на 80 кб, то есть почти на 15 км, а затем вместе с линкором «Три Святителя» начал с этой дистанции опыты пристрелки — сначала на якоре, а затем и на 12-узловой скорости. С такой же дистанции начал стрелять из своих 254-мм орудий «Ростислав».

Схема бронирования боевой рубки эскадренного броненосца «Пантелеймон». Продольный разрез (толщина брони в мм)

Осенние штормы прервали опытные стрельбы. Эта столь богатая важными результатами кампания 1907 года привела адмирала Г.Ф.Цывинского, испытавшего пять видов пристрелки, к выводу о достижимости артиллерией высокой меткости на «очень больших расстояниях» и возможности вести «вполне действительный огонь» (при корректировке с наблюдательных постов на мачтовых площадках) по целям, находящимся далеко за горизонтом. Тем самым наносился окончательный удар предрассудку, принесшему флоту неисчислимые бедствия, согласно которому стрельба на этих расстояниях — это выбрасывание снарядов «впустую».

Важными оказались и выводы, сделанные старшим артиллерийским офицером «Пантелеймона» лейтенантом К.К.Мертваго. Отмечая несоответствие действительности прежних таблиц стрельбы для 152-и 305-мм орудий, он считал, что и новые таблицы требуют дальнейшего уточнения. Объективная закономерность совершавшегося в те годы на всех флотах мира перехода к линейным кораблям - дредноутам, вооруженным артиллерией единого калибра, проявилась и в мнении К.К.Мертваго о возможности в бою уверенно управлять огнем «только при стрельбе из орудий одного калибра». Поэтому для преодоления всех трудностей ведения эффективного огня на кораблях, еще имевших два калибра, следовало, испытав все возможные средства предельного сокращения времени пристрелки, обеспечить надежное определение каждым кораблем падения своих снарядов, «прочную и быструю связь между стреляющими кораблями», возможность передавать друг другу не только установки своих прицелов, но и наблюдения за стрельбой других. Следовало испытать все возможные средства связи: флаги, щиты, семафор, радио, телефон и условные знаки — для ускорения переговоров, надежность которых определяла успех стоящей перед отрядом задачи полной централизации огня. Наиболее удобной тактической единицей он считал соединение из трех кораблей, обеспечивающее достаточную мощь сосредоточенного огня и еще относительно простую и надежную связь друг с другом.

Чтобы исключить отравление прислуги пороховыми газами в башнях (на кораблях 1-й Тихоокеанской эскадры вызванная этим необходимость чередования отдыха комендоров сильно снижала скорость и меткость стрельбы), на «Пантелеймоне» предлагалось предусмотреть автоматическое продувание каналов орудий воздухом или паром в момент сдвига замка после выстрела. Не удовлетворяли этим условиям стрельбы и ручные приводы открывания и закрывания замков, на что два человека затрачивали до 40 с; требовалось исправить перекосившиеся от усиленных стрельб рамы замков и заменить тонкостенные рубки башенных командиров. Для обеспечения принятой по опыту войны раздельной наводки следовало изменить в броне казематов вырезы для прицелов.

Линейный корабль «Пантелеймон» в севастопольском доке

Линейный корабль «Пантелеймон»

В декабре 1907 года «Пантелеймон» прошел докование в севастопольском Александровском доке, а с января 1908 года начал ремонт кормовой группы котлов, попутно занимаясь обычными профилактическими работами и исправлениями, находясь в 12-часовой готовности.

Необычно рано, 1 апреля 1908 года, корабли Черноморского отряда действующего флота (так с 1908 года стали называть ядро боевых кораблей флота) вступили в кампанию. За два месяца до стрельб, назначенных на самое благоприятное летнее время, корабли, продолжая повышать боевую подготовку, должны были полностью отработать организацию наблюдательной службы, обеспечить подготовку дальномерщиков, приемы быстрой и надежной связи между кораблями и четкое маневрирование по заданиям программы опытов. В первый же день кампании линейные корабли в сопровождении миноносцев отправились в поход и до начала стрельб, одновременно с интенсивной подготовкой к ним, успели обойти чуть ли не все Черное море. С 10 по 24 июня корабли последовательно посетили турецкий порт Эрегли, болгарские Бургас и Варну, с 2 по 14 июля обошли побережье Кавказа с заходом в Батуми, Сухуми, Новый Афон, Сочи, Новороссийск и Феодосию. С 16 по 19 августа линкоры совершили поход из Севастополя в Одессу и обратно, с 11 по 13 сентября участвовали в двусторонних маневрах с сухопутными войсками у южного берега Крыма. Напряженная подготовка с ежедневными выходами в море, разнообразные учения, эволюции и последовательно усложнявшиеся стрельбы, широко практиковавшиеся поощрения отличившихся матросов и офицеров* вызвали оживление и дух соревнования между кораблями. [*Были установлены призы (от 24 до 150 руб.) для метких комендоров, награды за обнаружение подводной лодки, внеочередные увольнения команды на берег за быструю угольную погрузку.

По воспоминаниям Г.Ф.Цывинского, к началу июля механики вместо 8,5 уз в 1907 году легко держали ход 13,5 уз, рулевые вели корабли по «ниточке», командиры отлично управлялись на всех эволюциях, и весь отряд на полной скорости входил в 60-метровые ворота недавно устроенного боносетевого заграждения, перекрывавшего вход на севастопольский рейд.

Линейный корабль «Пантелеймон». Проект установки 152-мм орудий вместо 75-мм при предполагавшейся модернизации: план верхней палубы в районе спардека (вариант модернизации показан по правому борту) и сечение по 51 шпангоуту. РГАВМФ. Ф.876. Оп.24. Д.42, 48

Продольный разрез кормовой башни 305-мм орудий

После нескольких стрельб на Тендре для уточнения таблиц стрельбы отряд ушел в открытое море и начал стрельбу на ходу с расстояния 90 кб по лайбе. Прослышав о замечательных успехах отряда в стрельбе, Севастополь посетили военно-морские атташе — сначала американский, а затем — германский. На расспросы прибывшего с визитом к командующему германского адмирала Гинце Г.Ф.Цывинский отвечал, что эскадра занимается обычной летней практикой, и посланцу императора Вильгельма II оставалось довольствоваться лишь наблюдениями из окон гостиницы. В походе с отрядом побывал лишь капитан 2 ранга маркиз де Белиз, получивший специальное разрешение морского министра. Французский офицер не мог поверить, что можно так метко стрелять на расстояниях, при которых падение снарядов (за горизонтом) уже не видно наводчику: во французском флоте предельными считалось расстояние 45 кб. Маркизу объяснили, что в отряде стрельбу корректируют не наводчики, а опытный офицер-наблюдатель, который вместе с двумя специально подобранными и уже не сменяющимися в течение кампании матросами-наблюдателями располагается на 30-метровой высоте марсовой площадки и имеет постоянную и надежную телефонную связь с боевой рубкой. Все это маркизу продемонстрировали на практике. «Ветер был довольно свежий, лайба бежала быстро под большим парусом. Проделав вначале несколько эволюции на полном ходу эскадры, мы в расстоянии 90 кб начали пристрелку вилкой, и, произведя залп всей эскадрой, сделали вторую пристрелку и второй залп, по которому лайба была разбита и легла. Вся стрельба вместе с двумя пристрелками продолжалась 17 мин. Маркиз следил со мною на мостике за всеми манипуляциями управляющего огнем старшего артиллерийского офицера. В корпусе лайбы сосчитали шесть пробоин и на парусе три дыры. Маркиз остался очень доволен». Так вспоминал об этом эпизоде Г.Ф.Цывинский.

Описания русских стрельб вскоре появились на страницах французского журнала «Ле яхт», а начатые с середины октября и продолжавшиеся в течение двух месяцев опытные и эскадренные стрельбы с дистанций до 110 кб окончательно упрочили за отрядом славу прекрасно маневрирующего и отлично стреляющего на всех дистанциях боевого соединения.

Будь такая подготовка, какой достиг адмирал Г.Ф.Цывинский, обеспечена на эскадрах В.К.Витгефта и З.П.Рожественского — судьба этих соединений была бы, безусловно, другой. Вот почему радость достигнутого успеха в сознании многих омрачалась воспоминаниями о недавней военной катастрофе, погубленных в дальневосточных водах кораблях, о тысячах погибших.

Напряженная обстановка 1908—1909 годов, вынуждавшая к постоянному поддержанию флота в боевой готовности, не позволяла проводить на «Пантелеймоне» сколько-нибудь серьезные работы. Единственный сравнительно новый корабль, он вместе с более слабым и к тому же невероятно перегруженным «Ростиславом» (свыше 10 000 т водоизмещения вместо 8890 т по проекту!), стареющим линкором «Три Святителя» и крейсером «Память Меркурия» олицетворял в 1909 году весь действительно пригодный для боя Черноморский флот. С нетерпением ожидал флот строившихся в Николаеве и Севастополе «Евстафия» и «Иоанна Златоуста», а пока «Пантелеймон», несмотря на участившиеся повреждения трубок в котлах, должен был, работая на износ, бессменно нести свою службу, чтобы в любое время первым принять на себя вражеский удар.

В период вооруженного резерва (с 1 января по 15 марта 1909 года) и последующей кампании наряду с боевой подготовкой не прекращалось совершенствование вооружения и технических средств корабля. В переоборудованных погребах 305-мм боеприпасов разместились новые бронебойные снаряды массой 380 кг вместо прежних 333 кг (фугасные оставались еще прежними, доцусимскими), система приборов управления артиллерийским огнем, в которой обнаружился во время стрельб ряд расстройств, была заново выверена специальной комиссией, командированной председателем НТК генерал-майором флота А.Н.Крыловым. Признав систему «Пантелеймона» еще достаточно современной, комиссия рекомендовала установить ее на трех остальных броненосцах. В отчете комиссии подчеркивалась безоговорочная необходимость всех систем, «без которых удовлетворительное управление огнем невозможно».

Рекомендация не лишняя, если вспомнить, что адмирал В.П.Верховский еще в 1900 году предлагал отказаться от этих «сложных и дорогостоящих приборов», нисколько не способствующих, как он подчеркивал, повышению процента попаданий. Усовершенствовалась и сама система, на циферблатах которой появилась даже такая немыслимая до войны команда, как залп сразу из четырех орудий. Надежность управления огнем главной артиллерии повысилась за счет ликвидации по предложению лейтенанта К.К.Мертваго сети приборов 75-мм орудий.

Броневую защиту усилили установкой в броневых люках жилой палубы горловин с крышками, которые до этого из-за трудности их подъема, требовавшего усилий 12 человек и двух талей, приходилось держать открытыми даже по боевой тревоге.

К замечательному техническому новшеству, одному из первых случаев использования гидроакустики на боевых кораблях русского флота, следует отнести станцию звукоподводной связи, установленную на «Пантелеймоне» в начале февраля 1909 года под руководством ее изобретателя русского инженера Р.Г.Ниренберга. Опыты подводной связи, начатые на Балтике, были успешно продолжены на Черном море, сначала между надводными кораблями, а затем между ними и подводной лодкой. Прием на лодках, как сообщал заведующий Отрядом подводного плавания в Черном море капитан-лейтенант Н.М.Белкин, легко осуществлялся даже «без всякого приемника на слух через борт».

В ночь на 29 мая 1907 года «Пантелеймон», возглавляя возвращавшийся в Севастополь отряд, подвергся удачной учебной атаке подводной лодки «Камбала». Но из-за неосторожности (или самонадеянности) ее командира лодка попала под таран шедшего вторым в строю «Ростислава»; с поверхности подняли только командира лодки.

В июле «Пантелеймон» участвовал в традиционном походе отряда к берегам Кавказа, в сентябре принимал участие в больших маневрах флота, в октябре, ввиду прибытия в Крым Николая II, вместе со всем отрядом ушел в Ялту, в ноябре продолжал опытовые стрельбы.

После вступления 31 декабря «Пантелеймона» в вооруженный резерв на нем подводили итоги кампании, выполняли ремонтные работы и продолжали совершенствование боевой техники. Проблемы были серьезными. Так, несмотря на обнаруженное еще при Цусиме смещение при стрельбе прицельных линий оптических прицелов, еще не удалось полностью справиться с этим недостатком в башнях 305-мм орудий. В этих же башнях требовалось установить специальный тормоз горизонтального наведения орудия (предусматривавшегося в прежних гидравлических башнях на «Трех Святителях»), без которых меткость огня из одиночного орудия снижалась вследствие поворота башни вокруг оси под действием вращающего момента от реакции выстрела. Крайне необходимой была установка в механизмах наведения так называемых муфт Дженни — универсальных регуляторов, обеспечивающих плавное или, наоборот, очень быстрое изменение скорости поворота башни и подъема орудий, что позволяло существенно увеличить скорость и точность наводки, а также возможность успешной стрельбы при качке. Переделок требовали и затворы 305-мм орудий, обеспечивавшие, как показал опыт, лишь один выстрел из орудия за 4 мин. «Ростислав» и «Три Святителя» не превосходили «Пантелеймона» в скорострельности, причем орудия «Трех Святителей», несмотря на возможность более частой стрельбы, страдали «хроническими поломками и заеданиями». Между тем башенные 152-мм орудия крейсеров типа «Кагул» делали три залпа в минуту. Эту же скорострельность — три выстрела в минуту — подтвердил и проведенный в минувшее лето на «Пантелеймоне» беспрецедентный опыт непрерывной в течение 22 мин стрельбы из всех 152-мм орудий одного борта, питаемых снарядами из элеваторов обоих бортов. При стрельбе на оба борта скорость снижалась вдвое из-за некомплекта команды, которая не успевала убирать в погреба пустые беседки. Некомплект команды не позволял (из-за чрезмерного утомления людей) развивать полную скорость корабля и препятствовал повышению скорострельности башен, где требовались специальные установщики прицелов.

Все эти выполненные и планировавшиеся опыты (вплоть до испытания действительной возможной в бою скорострельности «до полного израсходования боезапаса»), как и выводы о необходимости непрерывной «громадной тренировки» личного состава, свидетельствовали о том, каких неустанных усилий и все увеличивающихся денежных затрат требовало доведение флота до действительно боеспособного состояния и сколь глубоки были заблуждения и просчеты руководителей флота, экономивших на кораблях, людях и боевой подготовке. Но средств по-прежнему не хватало и, несмотря на быструю и оперативную работу переведенной в Черное море плавучей мастерской «Кронштадт», исполнение многих заказов задерживалось.

Не все успел сделать и «Пантелеймон», уже 1 апреля вступивший в напряженную, насыщенную стрельбами, учениями и маневрами летнюю кампанию. Выход по инициативе старшего инженера-механика подполковника Н.А.Киселева был найден в устройстве собственной кузницы — сначала в виде переносных горнов, временно устанавливавшихся в кочегарке или на баке, а затем и постоянно оборудованных в кожухе дымовой трубы в жилой палубе. На броневые колосники положили откидывающиеся при походе на шарнирах листы рифленой стали, установили на них два больших кузнечных горна, а на носовой переборке разместили вентилятор для дутья. Все было сделано силами команды и из запасных корабельных материалов. Теперь на корабле не знали хлопот с разными мелкими поделками и исправлениями в деталях корпуса, оборудования, устройств и систем, поломки которых при частых боевых стрельбах случались неоднократно. Понятно, сколь неоценимой могла оказаться помощь кузницы при выполнении неотложно необходимых исправлений после боя. С особым, наверное, вниманием знакомился с этой кузницей назначенный в 1911 году новый командир «Пантелеймона» капитан 1 ранга Д.В.Ненюков. Будучи старшим артиллерийским офицером броненосца «Цесаревич», он хорошо помнил, как после боя 28 июля 1904 года в Желтом море отсутствие такой вот кузницы не позволило оперативно справиться с последствиями сильного повреждения дымовой трубы, вызвавшего чрезвычайное увеличение расхода угля, что заставило отказаться от попыток прорыва во Владивосток. Видимо, по этим же соображениям были усилены собственные ремонтные средства на «Евстафии» и «Иоанне Златоусте», для которых уже при постройке были заказаны пневматические станции с набором инструментов для клепки, чеканки, рубки и сверловки.

Важным усовершенствованием, выполненным в летнюю кампанию, можно считать и переделку привода пуска воздушных насосов в главных машинах системы Эдвардсона. Небезопасный, требовавший ранее «особой ловкости машиниста» и «большого числа людей» привод теперь стал «совершенно безопасен», уже не грозил, как бывало, увечьем, и пуск насоса осуществлялся легко и плавно.

1 августа 1910 года боевая подготовка флота вступила в завершающую стадию. В течение четырех месяцев одна за другой следовали артиллерийские и торпедные стрельбы: дневные, ночные, одиночными кораблями и отрядами. С 15 сентября происходили двусторонние маневры всего флота, пронизанные духом боевой обстановки. 12 октября линейные корабли и крейсеры в сопровождении четырех эсминцев 1-го дивизиона и эсминца «Лейтенант Шестаков» вышли в плавание до Феодосии, а 30 ноября после завершающих учений и стрельб флот вступил в вооруженный резерв, готовясь к значительно более серьезному, чем прежде, ремонту.

В ожидании утверждения программы постройки черноморских дредноутов приходилось думать о ремонте и перевооружении всех оставшихся в строю пяти старых линейных кораблей. Проекты были самые разнообразные, и если начальники МГШ и Действующего флота Черного моря расходились во взглядах на целесообразность и способы перевооружения тех или иных кораблей, то в необходимости обновления самого современно из них — «Пантелеймона» — сомнения отсутствовали. И делать это следовало без промедления, чтобы ко времени вступления в строй достраивавшихся «Евстафия» и «Иоанна Златоуста» «Пантелеймон», который должен был образовать с ними бригаду линейных кораблей, имел возможно более близкие с ними тактические элементы — скорость, бронирование и артиллерию. Скорость предполагалось восстановить заменой котлов, бронирование усилить за счет продления до оконечностей пояса по ватерлинии, как на кораблях типа «Евстафии»; заменялись стволы 152- и 75-мм орудий (305-мм заменили еще в минувшем году) с тем, чтобы эффективность сосредоточенной бригадной стрельбы не ухудшалась из-за разной степени расстрелянности орудий.

В случае военной опасности ремонтируемый корабль должен был немедленно вернуться в строй, поэтому по предложению инженера-механика подполковника Н.А.Киселева решили вместо полной замены старых котлов ограничиться поочередной заменой в котлах их важнейших деталей — трубок, с попутным исправлением обшивки и фундаментов котлов. В пользу этого решения говорила и относительная недолговечность (около пяти лет, по свидетельству портовой комиссии) «новых котлов», не оправдывавшая трудоемкой операции вскрытия палуб и риска длительного вывода корабля из строя*. [* Водотрубные котлы Бельвиля еще в 1900 году изготовил Черноморский механический завод в Николаеве для замены огнетрубных котлов на броненосце «Чесма», но в связи с выводом «Чесмы» из строя замена не состоялась. Котлы собирались установить на броненосец «Двенадцать Апостолов», а теперь их хотели «пристроить» на «Пантелеймон».]

Ряд изменений произошел во внутреннем расположении корабля. На месте снятого носового подводного торпедного аппарата оборудовали шкиперскую, прежнее ее помещение отвели под кают-компанию кондукторов, а из бывшей кают-компании сделали две дополнительные каюты для кондукторов. Перепланировке подверглись помещения командира и адмиральский салон, так как «Пантелеймон» после перевода «Ростислава» в первый резерв должен был стать флагманским кораблем флота, и следовало предусмотреть дополнительные места для штабных служб и штабной команды.

По корпусу самой главной работой было продление броневого пояса по ватерлинии к носу и корме (установка 25,4-мм броневых плит). Проект предусматривал проведение большого объема работ по переделке надстроек, мостиков и мачт; облик корабля должен был заметно измениться за счет демонтажа переднего командного мостика со штурманской и командирской рубками и отходившими от них к бортам высокими крыльями.

Условия боевых стрельб и теперь уже постоянно практиковавшегося управления кораблем из боевой рубки требовали установки крыльев на уровне выхода из боевой рубки, поэтому новый легкий мостик продолжили до обоих бортов непосредственно по передней кромке каземата. На крыше боевой рубки на особом банкете установили путевой компас, а штурманскую и командирскую рубки разместили между фок-мачтой и первой дымовой трубой. Фок-мачту с громадным боевым марсом, заполненным 47-мм пушками, предполагали по образцу кораблей типа «Евстафий» заменить более легкой, но пока пришлось ограничиться снятием с обеих мачт боевых марсов, полностью утративших свое значение. Прожекторы опустили ниже, установив их над крышей боевой рубки на особой площадке фок-мачты. Исправили вызывавшие нарекания шлюпочные краны — их установили на общем фундаменте с двигателями. Незаконченными остались работы в румпельном отделении, где создавал неудобства обвисавший при перекладках руля штуртрос запасного румпеля. Вместо планировавшейся ранее установки на румпеле подвижной тележки предлагалось более простое решение — пружинные амортизаторы. Не успели также заменить на гидравлическую передачу ручной валиковый привод из боевой рубки к золотникам паровой рулевой машины. Один из манипуляторов системы (гидравлическую тумбу) предполагалось установить в боевой рубке, другой — в центральном посту, где в качестве резервного сохранялся и валиковый привод, но заказ на Ижорском заводе телемотора для системы задерживался из-за организационных и финансовых неурядиц. По этим же причинам пришлось отложить до следующей зимы установку муфт Дженни, новых приборов управления артиллерийским огнем, переделки в башнях, замену рубок башенных командиров и некоторые другие работы.

К весне флот получил долгожданное пополнение — 19 марта вступил в строй линейный корабль «Иоанн Златоуст», 15 мая в состав Действующего флота был зачислен линкор «Евстафий». 29 июля ввиду реорганизации флота сформировали бригаду линейных кораблей, непосредственно подчиненную командующему Морскими силами в Черном море. Ее составили «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон» и «Ростислав»; кроме того, к бригаде причислили крейсер «Кагул» (так с марта 1907 года стал именоваться «Очаков»). Одновременно линкор «Три Святителя», несмотря на сомнения командующего в целесообразности обновления устарелого и изношенного корабля, по настоянию МГШ вывели из строя для капитального ремонта, по завершении которого он должен был заменить «Ростислав». Это позволило бы до вступления в строй дредноутов иметь в Черном море сильную бригаду из четырех относительно однородных кораблей с близкими тактическими элементами.

Корабли Морских сил Черного моря в учебном походе. На первом плане «Пантелеймон», на втором — «Ростислав»

9 августа 1911 года только что закончивший ремонт «Пантелеймон», «Ростислав», «Иоанн Златоуст», «Евстафий» в сопровождении двух дивизионов эскадренных миноносцев вышли в Трапезонд (Трабзон). Затем заходили в Синоп, Пендераклию, Инаду, Бургас, Варну. По возвращении в Севастополь провели 8 сентября высочайший смотр флоту, а 16 сентября вышли в Констанцу.

Поход возглавлял «Пантелеймон», шедший под флагом командующего Морскими силами Черного моря вице-адмирала И.Ф.Бострема; линейные корабли сопровождал 1-й дивизион эскадренных миноносцев. На рейде Констанцы к флоту присоединились крейсеры «Кагул» и «Память Меркурия». Визит ознаменовался посещением «Пантелеймона» наследником румынского престола и ответным королевским приемом флагманов, командиров кораблей и офицеров русского флота. Блестяще проведенный визит омрачило неожиданное происшествие — при выходе с рейда 19 сентября «Пантелеймон» под флагом командующего и следовавший за ним «Евстафий» сели на мель. «Евстафий» сошел собственными силами, а севший гораздо плотнее «Пантелеймон» потребовал разгрузки и освободился лишь к вечеру.

При тщательном обследовании корабля в доке выяснилось, что его днище деформировано на большей части длины корпуса — от 13 до 70 шпангоута (от узла соединения горизонтальной части форштевня с горизонтальным килем до кормовой переборки машинного отделения), а по ширине корпуса — между третьими стрингерами с каждого борта. Наибольшая стрелка прогиба наружной обшивки доходила до 203 мм, пазы многих деформированных листов «дали скольжение в заклепочных швах». «Флоры и угловые рамы шпангоутов между вторыми стрингерами и кницы по сторонам вертикального киля на всем пространстве повреждения погнуты более или менее значительно, некоторые флоры и угольники дали трещины», — говорилось в акте комиссии. Нижние части непроницаемых переборок сгофрировались на шпангоутах 23, 28, 32, 35, 39, 43, 44, 53 с наибольшей стрелкой прогиба (до 178 мм) на 35 шпангоуте.

Линейный корабль «Евстафий» на мели при выходе с рейда Констанцы

Линейные корабли «Евстафий» (на первом плане) и «Пантелеймон»

Деформации набора днища вызвали и повреждения настила двойного дна, оказавшегося выпученным на протяжении 28—39 шпангоутов со стрелкой прогиба до 64 мм. Соответственно приподнялись, перекосились, частично оказались смяты подкрепления и фундаменты всех расположенных на этих настилах агрегатов, оборудования, погребов боеприпасов, а также котлы, кингстоны, водоотливные насосы и прочее. Внимательное обследование котлов выявило необходимость перестановки элементов и исправления кирпичной кладки в 16 котлах, исправления поддонов, топочных фасадов с их кницами, водяными и воздушными коллекторами и трубопроводов к донкам Бельвиля во всех трех котельных отделениях.

Тем не менее, при всей обширности перечня повреждений, нельзя не отметить, что корабль с честью перенес тяжкое испытание, продемонстрировав достаточную пластичность материала корпуса, надежность конструкций и высокое качество работ Николаевского адмиралтейства. Как отмечала осматривавшая корабль комиссия, «пазы внутреннего дна течи не обнаружили, и ослаблений заклепочных швов на нем не замечено». Третий стрингер на всем протяжении был не поврежден, что позволило использовать его в качестве главной опоры при установке корабля на клетки в доке. Ограниченными оказались и участки с нарушенной водонепроницаемостью наружного дна (трещина в одном месте и ослабление заклепочных швов в пазах), благодаря чему в считанные дни были проведены временные исправления, обеспечивавшие ввод корабля в строй.

25 сентября корабль вывели из дока, и в тот же день он вместе с другими линейными кораблями, крейсером «Кагул» и Минной дивизией отправился в море.

Командированная морским министром комиссия экспертов в составе корабельных инженеров генерал-майоров Н.И.Янковского (старший помощник главного инспектора кораблестроения) и А.И.Моисеева (начальника Адмиралтейского завода в Петербурге) оценила стоимость ремонта «Пантелеймона» в 130 тыс. руб. по корпусу и 90 тыс. руб. по механизмам. По мнению экспертов, повреждения не отразились в прямом смысле на боеспособности корабля. Однако общая и местная прочность корпусов «Пантелеймона» и «Евстафия» была признана уменьшившейся соответственно на 20 и 15%, поэтому при продолжительных стрельбах, особенно из носовой башни, а также при плавании на значительном волнении следовало ожидать появления течи. На основании этого отзыва МТК считал возможным разрешить командиру корабля капитану 1 ранга Д.В.Ненюкову провести планировавшиеся на октябрь бригадные стрельбы при условии тщательного наблюдения за местами повреждений корпуса.

В ноябре «Пантелеймон» вместе со всем флотом вступил в вооруженный резерв, готовясь к состязательным стрельбам на впервые учрежденный в 1911 году «Переходящий императорский приз за лучшую стрельбу кораблей». Несмотря на все невзгоды и аварию «Пантелеймон» в начале декабря блестяще провел стрельбу и стал первым обладателем приза на Черноморском флоте*. [*Процент попаданий «Пантелеймона» составил: 32 из 305-мм орудий и 18 из 152-мм. Вычисленные строго по «действительным пробоинам в щитах», они были явно меньше фактических, так как «снаряды проходили через большие рваные дыры от крупных снарядов». Действительно, по фотоснимкам получалось не 67 попаданий 152-мм снарядов, а 95!]

К этому времени большая часть заказанных для ремонта материалов была доставлена, и 28 декабря «Пантелеймон» вошел в единственный принимавший тогда крупные корабли Александровский док. Работы велись по строго контролировавшемуся графику, предусматривавшему 105-дневный срок ремонта.

Вывод корабля из строя был использован для выполнения более капитальной, чем это удавалось прежде, переборки и исправления главных и вспомогательных механизмов, вооружения, систем, устройств и оборудования корабля, поэтому работа кипела буквально от киля до клотика, где на вершинах стеньг вместо прежних «рогов» для антенн устанавливали легкие рейки. В числе обширных работ по механизмам пришлось заменить кирпичную облицовку топок, многие элементы в котлах, чистить трубки котлов, экономайзеров, холодильников, перебирать донки, приводить в порядок сложную систему автоматического питания и арматуру котлов. Работы велись объединенными усилиями кочегарной команды, рабочих железо-котельной мастерской и печников порта. В «люки», образовавшиеся в днище корабля при замене листов обшивки, спускали в док снятые элементы котлов и тем же путем подавали в отсеки новые. Точно так же освобождали котельные отделения от извлеченных из топок кирпичей, поддонов и колосников.

Но главная тяжесть всего комплекса профилактических и сборочных работ легла на плечи машинной команды, силами которой в течение, например, одного только марта были установлены на место секторы кулис всех трех цилиндров левой машины с новыми бронзовыми вкладышами и проточенными штырями, шток цилиндра высокого давления правой машины со сборкой его поршня и пригонкой вновь залитых «белым металлом» их подшипников, новый противовес золотника цилиндра низкого давления правой машины, трубы и патрубки главной и вспомогательной паровых магистралей; разобраны, очищены и собраны вновь верхние и мотылевые соединения цилиндров левой машины, разобщены гребные и коленчатые валы (для определения трения в дейдвудах) и вновь собраны; вскрыты, промыты и собраны трубы главных холодильников, выполнено много других работ.

Значительным усовершенствованиям подверглись за время ремонта и башенные установки, скорострельность которых повысилась до 1,2 выстрелов в минуту.

12 апреля точно по графику «Пантелеймон», завершив корпусные работы, покинул док, уступив место «Евстафию», а 25 апреля оба корабля вместе с флотом начали кампанию 1912 года.

Но и в ходе кампании работы продолжались. На «Пантелеймоне» появились долгожданный телемотор для гидравлического управления золотниками паровой рулевой машины и переговорные трубы в башнях; у орудий уравновесили прицелы. Минная мастерская порта доводила «телефотофонологи» Федорицкого; Балтийский завод продолжал работы с приборами подводной сигнализации. Готовились к установке «дымопережигателей» Балтийского завода и замене хлебопекарной печи, которая из-за прогоревших почти до половины трубок выпекала теперь вместо 50—60 пудов хлеба в сутки всего 25—30 пудов — недостаточно для увеличивавшегося экипажа корабля.

Бригада линейных кораблей Черноморского флота в походе; на первом плане — линкор «Три Святителя»

Тогда же был поднят вопрос об установке в башнях парового отопления. Прежде ввиду основательного разоружения корабля при выводе из кампании и отсутствия зимних плаваний отопление считали излишним, теперь же в связи с изменениями условий службы флота отсутствие отопления оказывалось губительным для сложной боевой техники. В механизмах застывала смазка, стальные поверхности отпотевали под действием теплого воздуха из соседних помещений, ежедневные работы по предотвращению коррозии отнимали массу времени у башенной прислуги, отвлекавшейся от непосредственного профилактического обслуживания и боевых тренировок. «Кроме того, — докладывал командиру старший артиллерист лейтенант В.Г.Мальчиковский, — всякие занятия в ледяной температуре немыслимы, и работа будет неважная».

Год пышно отпразднованного в России в 1912 году 100-летия Бородинской битвы был памятен и новыми массовыми арестами на кораблях в Балтийском и Черном морях. С трудом удалось тогда предотвратить готовящееся грандиозное восстание на всех больших кораблях. Из 500 арестованных по делу на Черноморском флоте 67 человек оказалось из команды линейного корабля «Пантелеймон». И словно стараясь обмануть себя и закрыть глаза на рост в стране социальной напряженности, Николай II с особенной, затянувшейся на весь 1913 год помпой отпраздновал 300-летие дома Романовых.

Ранней весной 1913 года возобновились бригадные и одиночные стрельбы, а 24 апреля «Пантелеймон» уже участвовал во вторых с начала года маневрах флота. После окончания маневров до конца мая, лишь изредка заходя в Севастополь для пополнения запасов и празднований очередных «высокоторжественных дней», бригада ходила близ рейда Качи, оглашая морские просторы громом выстрелов из орудий всех калибров.

6 июня на рейде Ялты флот провел учения по отражению ночной атаки миноносцев, а затем корабли еще до восхода солнца вступили в артиллерийский бой с «противником». Через несколько дней состоялись офицерские парусные гонки на шлюпках, в которых два первых приза в категории барказов и полубарказов и второй и третий в категории барказов и шестивесельных ялов достались «Пантелеймону».

17 июня 1913 года возобновились еще более интенсивные артиллерийские и торпедные ночные и дневные стрельбы, тактические упражнения и эволюции, включая стрельбы с расстояний в 26, 32 и 45 кб по щиту, буксировавшемуся поочередно линкорами.

Утром 27 июля флот произвел салют в честь 199-летия Гангутской победы. Особое значение он имел для линейного корабля «Пантелеймон»: день первой морской победы в водах Балтики молодого флота Петра I был и днем корабельного праздника «Пантелеймона»*. [*Победа была одержана в день поминовения святого Пантелеймона, поэтому построенный Петром I в Петербурге и сохранившийся до наших дней храм именуется Пантелеймоновским. Не случайно и моторный катер «Пантелеймона» имел имя «Гангут».]

Линейный корабль «Пантелеймон» незадолго до Первой мировой войны

Как видно из вахтенного журнала, праздник на корабле, помимо обязательного молебна, был отмечен беседой священника о чудесах целителя Пантелеймона, лекцией мичмана Г.Р.Унмута о Гангутской победе, спортивными играми, а вечером — кинематографом и танцами.

С начала августа флот стоял на севастопольском рейде, готовясь к «высочайшему смотру». Днем 9 августа грохот салюта возвестил о появлении из тоннеля вблизи бухты царского проезда, а уже в 17ч 10 мин российский самодержец поднимался на борт «Пантелеймона».

В напряжении держала флот и вспыхнувшая в 1913 году Вторая балканская война. Дружно разгромив Турцию в Первой балканской войне 1912 года, Сербия, Болгария и Греция перессорились, не поделив победу. Теперь войну со вчерашними союзниками проиграла Болгария.

Без стеснения плела в Турции свои интриги кайзеровская Германия. В турецкой армии уже распоряжались германские инструкторы. Не сумев предотвратить эти интриги и потерпев жестокое дипломатическое поражение, Россия оказалась перед угрозой предстоящего выступления Турции в союзе с Германией против России. Балкано-европейско-константинопольский узел противоречий затягивался втугую. Под угрозой (из-за заказа Турцией дредноутов) оказывалось до того бесспорное господство русского флота в Черном море.

Пока ускоренными темпами шла постройка заложенных в Николаеве дредноутов типа «Императрица Мария», старые линкоры продолжали отрабатывать новые и новые задачи боевой подготовки. Все еще составляя главную силу флота, они всей мощью неустанно отрабатывавшегося массированного огня должны были противостоять грозившим появиться в Черном море новейшим турецким дредноутам.

1 мая, в день начала кампании, «Пантелеймон» под флагом начальника бригады возглавил переход на евпаторийский рейд. Флот приступил к осуществлению как никогда уплотненной программы плановых стрельб, учений, эволюции и индивидуальной боевой подготовки, проводившихся в течение мая и половины июня у Качи и в открытом море. Так, 19 мая стреляли «из стволов по звенящему щиту». 20 мая провели «стрельбу № 3» (существовала строгая последовательность освоения кораблями плановых учебных стрельб). 22 мая почти 6 ч подряд (с перерывом на обед) стреляли из вспомогательных стволов, вставленных в 152-мм и 305-мм орудия. 12 июня провели стрельбу № 10.

В последний день этих учений, 15 июня, «Пантелеймон» снялся с якоря на рейде у Качи особенно рано — в 5 ч утра. Три часа вели стрельбу, затем, после обеда и отдыха команды, в 12 ч 50 мин проверяли расписание боевой тревоги, а в 13 ч 10 мин снова возобновили стрельбу, закончив ее лишь в 16 ч 33 мин. К вечеру вернулись в Севастополь.

Утром 16 июня «Пантелеймон» поднял флаг командующего Морскими силами Черного моря вице-адмирала А.А.Эбергарда и вышел во главе флота на маневры. 17 июня в 8 ч 20 мин появился «противник», а через 17 мин разгорелся ожесточенный артиллерийский «бой», длившийся 40 мин. К вечеру бригада отдала якоря на рейде Пицунды; для организации охраны стоянки кораблей спустили паровые катера, через час сняли охрану, а еще через час отразили «атаку» миноносцев.

К полуночи адмирал А.А.Эбергард перешел на яхту «Алмаз», а 18 июня «Пантелеймон» ушел в Сочи. Утром 23 июня он покинул сочинский рейд и после дневного перехода около восьми часов вечера пришел в назначенное для рандеву с бригадой место. В 21 ч 30 мин уже в составе бригады «Пантелеймон» отражал ночную атаку миноносцев. Горькие уроки Цусимы, как видим, излечили руководителей флота от мании «экономии» на боевой выучке флота!

Маневры закончились пробегом бригады полным ходом для определения каждым кораблем действительной скорости в бою на длительный промежуток времени. Всю ночь, поддерживая полное давление пара в котлах, развив предельную частоту вращения винтов и обгоняя друг друга, шли корабли к берегам Крыма. Только на траверзе Херсонесского маяка закончил «Пантелеймон» свой 10-часовой пробег. Неустанные работы по совершенствованию механизмов корабля, меры по его разгрузке и тренированность машинной команды и кочегаров, перебросавших в топки за время гонки свыше 160 т угля, позволили развить среднюю скорость до 16,68 уз — больше, чем на приемных испытаниях.

С 7 по 12 июля «Пантелеймон» снова находился в море, занятый залповыми торпедными стрельбами, а затем стрельбой по щиту из 305-мм орудий с расстояния 53 кб. По возвращении в Севастополь корабль, пополнив запасы угля, присоединился к флоту, сосредоточенному на рейде в ожидании исхода разворачивавшихся на Западе событий.

Уже вполне подготовившаяся к войне Германия нашла повод ее развязать в связи с убийством в Сараево сербскими националистами австрийского наследника. Провокационный ультиматум, предъявленный Австрией Сербии, заставил Россию начать мобилизацию. В ответ Германия объявила войну России. 18 июля 1914 года начальник Морских сил Черного моря вице-адмирал А.А.Эбергард поднял на «Пантелеймоне» флаг командующего флотом. В этот же день корабли закончили все рассчитанные на 12 ч мобилизационные мероприятия. Вечером 19 июля «Пантелеймон» поднял сигнал: «Флот извещается: Германия объявила войну России».

Линейный корабль «Пантелеймон» на севастопольском рейде

Надежды на сохранение мира с Турцией были невелики, и флот, не рискуя из-за неопределенности положения отрываться далеко от берега, провел под Севастополем серию интенсивных учений. Вместе с бригадой выходя засветло, «Пантелеймон» к вечеру возвращался на севастопольский рейд. В таких однодневных маневрах провели 5, 12, 16, 20 и 26 июля, а с 8 по 10 августа корабли совершили практическое плавание. По возвращении, 13 сентября, с «Пантелеймона» сняли, видимо, не особенно нужные и мешавшие обзору два носовых подъемных крана.

22 сентября, перенеся по обыкновению свой флаг с «Пантелеймона» (корабль служил для флагмана и его штаба только во время стоянки в гавани) на «Евстафий», начальник Линейной дивизии (так черноморцы иногда называли Бригаду линейных кораблей) вице-адмирал П.И.Новицкий вывел ее в море. С расстояния 57 кб провели стрельбу из 305-мм орудий и в тот же день вернулись в Севастополь. 24—27 августа ходили в Одессу, видимо, чтобы своим появлением успокоить жителей города.

В качестве мишени для артиллерийских стрельб было решено использовать еще сохранявшийся в качестве блокшива бывший эскадренный броненосец «Екатерина II». Установив корабль на Инкерманском створе, всем флотом, начиная с миноносцев, открыли по нему огонь. «Пантелеймон» в течение часа стрелял из 305-мм орудий с расстояния 65 кб. Тогда же провели стрельбу из ружей и пулеметов по воздушному змею. В этом завершившемся маневрами последнем походе мирного времени участвовали шесть линейных кораблей, три крейсера, 16 миноносцев, канонерская лодка и минный заградитель; все корабли имели полные запасы для похода и боя.

Находясь в море, из радиосообщения русского парохода «Александр Михайлович» узнали, что турецкий флот во главе с германским линейным крейсером «Goeben» был замечен идущим от мыса Амастра к мысу Керемпе. Это был уже откровенный вызов. Флот, во избежание провокаций, поспешил вернуться в Севастополь, но почему-то не принял мер предосторожности, отвечавших серьезности обстановки. Бездействовала даже Минная бригада, которая в ночь нападения противника находилась в Евпатории и могла быть использована для развертывания завесы на подходах к Одессе и Севастополю. В таких завесах Н.О.Эссен на Балтике постоянно практиковал свой флот. Но ни командующий, ни его штаб, ни начальник бригады не нашли нужным прикрыть подходы к своим берегам. А.А.Эбергард, как еще раз подтвердила война, не обладал, увы, даже долей флотоводческого искусства и решимости Н.О.Эссена.

Фантастическим образом прорвавшиеся в Константинополь германские линейный крейсер «Goeben» и крейсер «Breslau» (после фиктивной продажи Турции корабли получили наименования «Sultan Selim Jawus» и «Midilli», но русским морякам они были более известны под своими немецкими наименованиями, которые и сохранены в статье) покончили с еще теплившейся надеждой на сохранение мира с Турцией. Перейдя под контроль немцев, турецкий флот в ночь на 16 октября почти всеми силами совершил налет на важнейшие русские порты в Черном море.

В тот же день русские корабли вышли из Севастополя для поиска противника. 22 октября состоялся новый поход, 24 октября во время обстрела Зонгулдака удалось перехватить два больших турецких транспорта с войсками. Но главный противник не появлялся.

В развернувшихся походах флота «Пантелеймон» постоянно занимал в строю место вслед за имевшими с ним схожее вооружение «Евстафием» (поднимавшим в походе флаг командующего флотом) и «Иоанном Златоустом». За «Пантелеймоном» следовал «Три Святителя» (пока он со своими гидравлическими 305-мм установками не был выведен на ремонт) и присоединившийся с началом войны к бригаде «Ростислав». Этот корабль по прихоти великого князя Алексея был вооружен не 305-мм, а 254-мм пушками главного калибра. Такая «разномастность» вооружения затрудняла участие двух концевых кораблей в общей бригадной стрельбе. Их брали в походы на случай особых обстоятельств: для прикрытия флота при отражении атаки «Goeben» с кормовых курсовых углов и для обстрелов побережья.

Корабли Черноморского флота в походе

Черноморские линкоры в Севастопольской бухте. Первый слева — «Пантелеймон»

Первое столкновение с «Goeben», произошедшее 5 ноября 1914 года у мыса Сарыч на подходе к Севастополю, оказалось безрезультатным. А.А.Эбергард, несмотря на изрядный опыт генштабиста (в 1908— 1911 годах он возглавлял МГШ) и начальника Морских сил в Черном море (с 1911 года), позволил застать себя врасплох.

Не сумел командующий организовать и столь, казалось бы, хорошо освоенное флотом массирование огня. После обмена первыми же залпами «Goeben» поспешил выйти из зоны огня. Не были посланы за ним вдогонку и имевшиеся при флоте эскадренные миноносцы.

В середине декабря 1914 года « Пантелеймон» участвует в новом походе флота, прикрывавшего постановку отрядом заградителей 585 мин у входа в Босфор. На этом заграждении «Goeben», возвращаясь из Трапезунда после конвоирования турецких транспортов, и подорвался сразу на двух минах. Корабль принял 600 т воды с обоих бортов и с большим трудом дошел до базы. Ввиду отсутствия у турок дока, необходимого для столь большого корабля, «Goeben» ожидал длительный ремонт.

Впрочем, сведения о подрыве «Goeben» долго считались сомнительными, поэтому командующий не решался разделять флот для выполнения отдельных операций и по-прежнему совершал соединенные походы. Во время одного из них при возвращении от Зонгулдака (уже около Севастополя), «Пантелеймон» вместе с «Евстафием» и «Иоанном Златоустом» неожиданным огнем со 100 кб заставил быстро ретироваться упорно державшийся около флота крейсер «Breslau»; 24 декабря при перехвате на широте Туапсе разбойничавшего у берегов Кавказа «Breslau» «Пантелеймон», несмотря на скоротечность ночной стычки, успел послать противнику и несколько впервые примененных трассирующих снарядов.

Комплектация линейного корабля «Пантелеймон» на 1914 год

В кампании 1915 года «Пантелеймон» кроме походов к анатолийскому и кавказскому побережьям участвует в активизировавшихся действиях флота у Босфора, укрепления которого бригада должна была подвергнуть особенно интенсивному обстрелу (при развитии успеха предполагалась и высадка десанта) за четыре дня до планировавшегося прорыва английским флотом Дарданелл. Первая бомбардировка состоялась 16 марта. Корректировку огня вели гидросамолеты, сбросившие также несколько бомб. Находившийся в проливе «Goeben» не решился вступить в бой.

В середине апреля во время очередного похода флота к Босфору «Пантелеймон» провел вместе с линкором «Три Святителя» бомбардировку укреплений, выпустив за 2 ч 15 мин 110 305-мм и 333 152-мм снаряда («Три Святителя» выпустил соответственно 56 и 195 снарядов). Подходы кораблей через минные поля к побережью обеспечивали тральщики, разведку проливов осуществляли попеременно находившиеся в воздухе пять гидросамолетов с входивших в состав флота гидроавиатранспортов. «Пантелеймон», обладавший более дальнобойной артиллерией (угол возвышения 305-мм орудий составлял 35°), начав стрельбу с 58 кб по ближним батареям верхнего Босфора, затем перенес огонь на дальние батареи, вплоть до фортов Анатоли-Кавак с расстояния до 110 кб. Эффект разрыва новых русских снарядов, как это наблюдал и действовавший у Дарданелл «Аскольд», был исключительным. В тактическом формуляре «Пантелеймона» отмечалось, что при стрельбе по береговым укреплениям 305-мм снаряды «рвались без отказа, давая массу дыма, земли и камней», а из выпускавшихся залпами 152-мм снарядов нельзя было установить, были ли в них невзорвавшиеся, так как взорвавшиеся обеспечивали эффект за весь залп.

24—28 апреля «Пантелеймон» в новом походе: он участвовал в совместном поиске «Goeben», появившегося у южных берегов Крыма, затем в осмотре Зонгулдакского угольного района, где было потоплено несколько пароходов и, наконец, в обстреле укреплений Босфора. Отогнав огнем турецкий миноносец, пытавшийся помешать идущим впереди тральщикам прокладывать фарватер, «Пантелеймон» уже выходил на позицию начала стрельбы, когда в 7 ч 5 мин от флота, располагавшегося в 20—25 милях от пролива, поступил приказ присоединиться —дозорный крейсер «Память Меркурия» обнаружил приближение с севера «Goeben». «Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Ростислав» начали отход навстречу «Пантелеймону» и «Трем Святителям», но «Goeben» быстро приближался. Тогда «Евстафий» повернул флот навстречу противнику и, приведя его на курсовой угол 110° правого борта, в 7 ч 54 мин открыл огонь с расстояния 94 кб. «Goeben» лег на параллельный курс и, сосредоточив по «Евстафию» всю мощь своих с предельной частотой выпускаемых пятиорудийных залпов, пытался уничтожить русский флагманский корабль, который временами почти весь скрывался среди всплесков от разрывов 280-мм снарядов. Но уже подходивший «Пантелеймон», не вступив еще в общий строй, с предельной дистанции накрыл «Goeben»: 305-мм бронебойный снаряд ударил в кромку главного броневого 270-мм пояса линейного крейсера ниже ватерлинии. Взрыв вызвал повреждения в бортовом коридоре, повредил одно 150-мм казематное орудие и временно вывел из действия третью башню.

На палубе линейного корабля «Евстафий» перед началом первого обстрела турецких укреплений в Босфоре

Наблюдавший за этим заключительным эпизодом боя старший офицер корабля капитан 2 ранга Г.К.Леман свидетельствовал: «Когда около 8 ч 12 мин, обогнав линейный корабль "Ростислав", "Пантелеймон" дал залп, легший за кормой "Гебена", лейтенант Мальчиковский скомандовал "четыре влево", и около 8 ч 13 мин, подходя к линейному кораблю "Три Святителя", "Пантелеймон" вновь дал залп с исправленной установкой целика и с прицелом, если не ошибаюсь, 104 кб. В это время "Гебен" держал нас на курсовом угле градусов 120—130. Слыша отчетливо предуведомления гальванера (отмечавшего по секундомеру время полета снаряда, — P.M.): "товсь!", "падение!", я увидел, что одно падение этого залпа легло за кормой "Гебена" саженях в 30—40, причем снаряд разорвался в воде, другое же падение дало попадание в район задней трубы и третьей башни и, как мне казалось, пришлось на верхний пояс брони. Снаряд при разрыве дал густое облако черного дыма, которое прорезалось ярким красноватым пламенем. В это время кроме "Пантелеймона" стрелял только "Евстафий", снаряды которого ложились большими недолетами и взрывов о воду не давали, из чего можно заключить, что они были выпущены с установкой прицела менее 100 кб». Следующий залп мог оказаться гибельным для «Goeben», и он поспешил немедленно, резко отвернув, выйти из боя*. [*«Евстафий» выпустил 38 305-мм и 32 203-мм снаряда, «Иоанн Златоуст» — 75 305-мм и 4 203-мм снаряда, «Три Святителя» — 13 305-мм снарядов, всего эти три корабля достигли двух попаданий в германский линейный крейсер; «Пантелеймон» выпустил 23 305-мм снаряда. Из сделанных «Goeben» 32 залпов (от 100 до 150 снарядов) попаданий отмечено не было.

Строгое наблюдение с помощью дальномера, записи и фотографий падений снарядов «Goeben» выполнил и.д. флагманского артиллерийского офицера старший лейтенант М.Ю.Гюбнер, находившийся во время боя на крейсере «Память Меркурия», в 10 кб впереди «Евстафия» (РГАВМФ. Ф.418.Оп. 1. Д.874). Такие же записи вели офицеры всех других нестрелявших кораблей.]

Отличная, как потом признавали и германские историки, стрельба «Пантелеймона» была отмечена приказом командующего флотом, который наградил Знаком отличия ордена Св.Георгия 4-й степени сверхсрочнослужащего старшего комендора «Пантелеймона» Андрея Жукова за то, что «в бою 27 апреля 1915 года с германо-турецким крейсером "Гебен" метким и удачным выстрелом нанес ему повреждение, после которого таковой быстро вышел из боя». Управлявший огнем корабля лейтенант В.Г.Мальчиковский (брат изгнанного Г.П.Чухниным из флота за «вольнодумство» мичмана А.Г.Мальчиковского) был награжден орденами Анны 3-й степени с мечами и бантом, Станислава 2-й степени с мечами, а затем произведен в старшие лейтенанты. Награды за бой получили командир корабля, старший офицер, ряд матросов и офицеров, включая и неоднократно участвовавшего в боевых походах корабля заведующего исторической частью МГШ капитана 2 ранга Е.Н.Квашнина-Самарина.

Разбор боя вызвал большие разногласия среди артиллеристов и остальных офицеров бригады. Г.К.Леман без обиняков назвал централизованную стрельбу бригады «безобразной».

Пришлось поставить под сомнение хорошо, казалось бы, отработанный в мирное время, но обнаруживший в бою чрезмерную жесткость и негибкость централизованный метод массирования огня — сосредоточение струй залпов постоянно стреляющих кораблей по одной цели при строго централизованном управлении с какого-либо из кораблей бригады.

«Евстафий», «Иоанн Златоуст» и «Ростислав» (слева направо) во время боя с линейным крейсером «Goeben» у Босфора 27 апреля 1915 года. Видны всплески падений снарядов «Goeben» впереди и с борта головного «Евстафия». Снимок сделан, по-видимому, с борта «Пантелеймона»

Более практичным, гибким и надежным показал себя примененный «Пантелеймоном» децентрализованный метод, при котором каждый корабль бригады или полубригады связан лишь установленной заранее очередностью своего включения в стрельбу, а во всем остальном управляет ею самостоятельно. Тем самым устаранялось или смягчалось вредное влияние всех тех факторов (ошибки центрального управляющего огнем, сбои связи, плохая видимость, погрешности дальномеров), которые могли помешать успеху централизованного метода (как это произошло в бою у мыса Сарыч и повторилось теперь у Босфора) или совсем свести его на нет.

М.А. Петров, исследовавший эту аномалию (Два боя. Л.: Редакционно-издательский отдел Морских сил РККФ, 1926) полагал, что в неудачах флота повинна также и прямая несостоятельность командующего А.А.Эбергарда. Действительно, за неудачи поимки «Goeben» молва переименовала его в Гебенгарда.

Показательно, что А.А. Эбергард не поддержал и настояний артиллерийских офицеров о всестороннем и нелицеприятном разборе этого боя. Стремясь не «выносить сор из избы», адмирал даже возражал против сообщения подробностей боя артиллеристам Балтийского флота.

21—24 мая в перерыве между очередными походами на носу корабля установили фор-трал (нечто вроде более поздних параванов, отводящих якорные мины от корабля), а на спардеке — две 57-мм «аэропушки» Норденфельда, стрелявшие шрапнельными снарядами.

Но значительно более серьезную опасность, чем авиация, могли представлять для флота подводные лодки. Об одной из них наши летчики доносили после полетов над Босфором 1 и 8 апреля, и тогда же, во время бомбардировки турецких укреплений, «Пантелеймон» и «Три Святителя» обстреляли двигавшийся к ним подозрительный бурун, напоминавший перископ подводной лодки.

Слухи о появлении лодок в проливе повторялись, да и на эффективность заграждения Дарданелл союзниками, как вскоре и оказалось, нельзя было особенно полагаться.

По этим причинам очередной поход флота 24—26 мая 1915 года отличался особенно внушительным охранением из 14 эскадренных миноносцев, которых, однако, было недостаточно для надежного прикрытия столь большого числа (пять линкоров и два крейсера) сравнительно тихоходных кораблей.

Лист из «Таблиц стратегических и тактических элементов» линейного корабля «Пантелеймон» со схемой бронирования, сечением по мидель-шпангоуту и показом его внешних отличий от линкоров «Иоанн Златоуст» и «Евстафий»

Проект противоминного сетевого заграждения линейного корабля «Пантелеймон». По материалам РГАВМФ

При осмотре одного из захваченных у Зонгулдака пароходов обнаружили письмо с сообщением о прибытии в Константинополь германских подводных лодок. Вот почему до вступления в строй дредноутов походы бригады были прекращены, и еще раз в полном составе она вышла в море лишь 30 июня для прикрытия с мора перехода из Одессы в Севастополь первого черноморского дредноута «Императрица Мария», построенного в Николаеве заводом «Руссуд», — преемником адмиралтейства, строившего «Потемкин».

17 сентября 1915 года, еще не закончив полностью курса боевой подготовки, «Императрица Мария» вышла в поход для прикрытия действий организованного к тому времени 3-го маневренного соединения (линкоры «Евстафий», «Иоанн Златоуст», «Пантелеймон», крейсеры «Память Меркурия», «Алмаз» и семь эскадренных миноносцев). Присутствие дредноута позволило кораблям, разделившись, нанести одновременные удары по многим узловым пунктам вражеского побережья, включая и подвергавшийся блокаде флота угольный район Зонгулдака, откуда турки морем доставляли уголь для кораблей в Босфор.

18 сентября «Пантелеймон» вышел на позиции у Зонгулдака и, несмотря на противодействие батарей и находившиеся в районе подводные лодки, более часа обстреливал портовые сооружения из 305- и 152-мм орудий.

7 октября, вновь под прикрытием «Императрицы Марии», в составе еще большего соединения «Пантелеймон» ушел в первый поход к побережью Болгарии. Пронемецкие правящие круги этой страны, не считаясь с интересами народа, изменили традициям славянского единства, и в августе 1915 года Болгария вступила в войну на стороне Германии и Турции. Героически защищавшаяся до этого времени от Австрии Сербия была разгромлена, положение Турции усилилось в результате начавшихся прямых военных поставок из Германии, а подводная угроза возросла из-за обосновавшейся вблизи Варны базы германских подводных лодок.

Обстрел этой базы и портовых сооружений противника был повторен 14 октября теми же силами при одновременном воздушном налете гидросамолетов с крейсера «Алмаз» и гидроавиатранспорта «Николай I». Успевшие выйти в море подводные лодки UB7 и UB8 пытались торпедировать идущий концевым «Пантелеймон», но корабль, вовремя обнаружив перископ лодки, энергичным огнем 152-мм орудий заставил одну из них отказаться от атаки, а от торпеды другой лодки, выпущенной с 5 кб, сумел уклониться и продолжал боевые действия. В числе награжденных Георгиевским крестом за эти бои был артиллерист кондуктор Д.И.Гриценко, вскоре переведенный с группой специалистов во Владивосток для укомплектования выкупленного у Японии линейного корабля «Чесма» (бывший эскадренный броненосец «Полтава»).

Новый 1916 год «Пантелеймон» встретил на севастопольском рейде под флагом начальника Линейной дивизии Черноморского флота. Как и до войны, «Пантелеймон» оставался штабным флагманским кораблем, на котором размещались все службы штаба. Здесь разрабатывались планы действия кораблей, сюда прибывали офицеры связи британского флота и прикомандированные к штабу представители сербской армии, не раз бывали на корабле и историографы МГШ — капитан 2 ранга Е.Н.Квашнин-Самарин и старший лейтенант Н.В.Новиков.

В походах флаг адмирала переносили на более современный корабль, чаще всего на «Евстафий», а позднее на «Императрицу Марию». На новом дредноуте, ускоряя тем самым его боевую подготовку, служил теперь ряд матросов и офицеров с «Пантелеймона».

Менялось содержание учений и занятий на «Пантелеймоне», который, выйдя 26 января в четырехдневное крейсерство, два дня занимался стрельбой из 152-мм орудий (учебными стволами), отрабатывая организацию отражения атак подводных лодок.

Приход линейного корабля «Императрица Мария» в Севастополь. 1 июля 1915 года

Построение экипажа «Пантелеймона» на юте корабля

Поход прошел под флагом начальника высадки: на эту должность был назначен произведенный в контр-адмиралы командир корабля М.И.Каськов.

В феврале «Пантелеймон» прошел докование в новом николаевском доке, затем занимался в бухте проверкой прицельных линий орудий, а в марте после соответствующих демонтажных работ с корабля сняли траверзные торпедные аппараты, которые стали бесполезными при увеличении дистанции боя.

26 марта 289 матросов с «Пантелеймона» грузили уголь на дредноут «Императрица Екатерина Великая», а 28 марта столь же внушительная партия с корабля помогла заполнить угольные ямы экипажу «Императрицы Марии». Флотская взаимовыручка имела здесь особенно глубокий смысл: дредноут должен был сопровождать «Пантелеймон» в боевом походе.

На следующий день в 15 ч 5 мин «Императрица Мария» под флагом начальника Бригады крейсеров снялась с бочки, а через 2,5 ч, пройдя линию бонов, вышел в море «Пантелеймон» и, вступив в кильватер дредноуту, проложил курс на Батуми; линкоры, шедшие противолодочным зигзагом, охраняли эскадренные миноносцы «Беспокойный» и «Дерзкий». Утром 31 марта после 460-мильного пути, простившись с повернувшей обратно «Императрицей Марией», «Пантелеймон» отдал якорь на батумском рейде. Задачей корабля являлось усиление поддержкой с моря наступления Приморского отряда русской Кавказской армии (ввиду расширения фронта на плато и предстоящего штурма армией Трапезунда было уже недостаточно огня действовавшего в этом районе «Ростислава»). С удалением фронта от Батуми становилась рискованной и посылка относительно тихоходных и слабых канонерских лодок, которые противник мог отрезать и уничтожить до подхода поддержки. Благодаря хорошо налаженному взаимодействию с сухопутными частями (на борту находились армейские офицеры-артиллеристы с картами для ориентировки, целеуказания и корректировки с берега), огонь прибывших 1 апреля из Батуми «Ростислава» и «Пантелеймона», выпустивших соответственно 540 и 680 152-мм снарядов, оказался на редкость эффективным. За один день наши войска продвинулись на 8 км и захватили селение Сурмене. На ночь корабли с охранявшими их от подводных лодок миноносцами «Строгий», «Стремительный», «Живой» и «Жаркий» отошли в море, а утром возобновили огонь, позволивший наступающим частям, заняв два селения, продвинуться за день еще на 12 км. Оказывавшие до этого отчаянное сопротивление турки за ночь отступили на 16 км в Трапезунд и, предвидя жестокий разгром, без боя оставили город.

Линейный корабль «Пантелеймон» со снятыми носовыми грузовыми кранами

Действия кораблей Батумского отряда по своей организованности и эффективности считаются в истории военно-морского искусства примером поддержки флотом флангов своей армии. Столь же поучительным было и обеспечение флотом с участием дредноутов и 30 транспортов во главе с начальником высадки контр-адмиралом М.И.Каськовым доставки из Мариуполя двух дивизий для удержания захваченного Кавказской армией плацдарма. Присоединившиеся к «Пантелеймону» «Евстафий» и «Иоанн Златоуст» обеспечивали оборону Трапезунда с моря на случай появления «Goeben». После стабилизации фронта вся бригада вернулась осенью в Севастополь.

Вместе со всем флотом пережил здесь экипаж «Пантелеймона» ужасную катастрофу «Императрицы Марии», на которой 7 октября в 6 ч 20 мин неожиданно произошел огромной силы взрыв крюйт-камеры 305-мм зарядов. Взрывом вырвало участок палубы позади носовой башни, снесло боевую рубку, мачту и дымовую трубу. Более 40 мин шла отчаянная борьба за спасение корабля, сотрясаемого непрекращавшимися одиночными и групповыми взрывами в носовой части.

Потеря новейшего, так немного прослужившего дредноута потребовала усиления мер предосторожности на кораблях и поддержания боеготовности всех сил, включая и 2-ю бригаду линкоров, вероятность встречи которой с «Goeben» вновь увеличилась после гибели «Императрицы Марии». Очевидно, поэтому новый 1917 год «Пантелеймон» встретил в боевом походе.

В полночь 1 января 1917 года «Пантелеймон» в составе вышедшей из Севастополя маневренной группы находился на широте Варны. Флот после ряда минно-загради-тельных операций легких сил у Варны и Босфора контролировал положение на театре, готовый пресечь попытки противника выйти в Черное море. Весь день, как и накануне, по сигналам адмирала, следовавшим через 15—10—20 мин, корабли выполняли противолодочный зигзаг и маневрирование и, не доходя до Босфора 60 миль, легли на обратный курс.

3 января 1917 года «Пантелеймон» вернулся в Севастополь из очередного похода в район Босфора. На этот раз пребывание его в Севастополе затянулось почти на полгода: корабль, вынесший с бригадой старых линкоров всю тяжесть первого периода войны, нуждался в ремонте. За это время предполагалось также обучить новое пополнение (127 молодых матросов из Черноморского флотского экипажа и комендоров артиллерийской школы), прибывшее взамен ушедших на другие корабли опытных специалистов: машинистов, кочегаров, комендоров, мотористов, электриков и матросов. «Пантелеймон» по-прежнему оставался школой кадров для флота.

Список личного состава офицеров штаба 2-й бригады линейных кораблей Черноморского флота и линейного корабля «Пантелеймон» на март 1916 года

18 февраля корабль покинул Большой севастопольский рейд и перешел к стенке артиллерийской мастерской в Корабельной бухте. Приступили к разборке крыши и демонтажу орудий кормовой башни — 20 февраля с помощью крана сняли крышу, вынули орудия, а на следующий день — и их станки. Ремонтные работы разворачивались по всем заведованиям: в машинах и кочегарках (там меняли трубки нижних рядов в котлах), в трюмах и наверху, где на трубах и кожухах сбивали наросший за долгие годы слой старой краски; в Сухарной балке наряды команды сдавали на склады доставленные в баржах боеприпасы.

Но и вступив в ремонт, «Пантелеймон» продолжал вести войну. Это делали матросы и офицеры, переходившие на другие корабли. За время с 10 января по 9 марта до 60 специалистов и рядовых (трюмные, кочегары, мотористы, электрики, комендоры) перешли на бывшие румынские корабли «Румыния» и «Принчипесса Мария», на канонерскую лодку «Донец», линейные корабли «Три Святителя». «Ростислав», «Георгий Победоносец», транспорты «Кронштадт» и «Херсонес», в Воздушную дивизию и Службу связи, а позднее — и на дредноуты. Взамен получили для обучения 127 молодых матросов, приступивших к тренировкам на зарядных станках. Лекцию об истории корабля «Пантелеймон» 28 февраля прочитал корабельный священник отец Иоанн Хорошунов.

Февральский переворот вторгся в жизнь корабля невиданной ранее стихией митингов и манифестаций. Приказом от 2 марта № 771 командующий флотом вице-адмирал А.Б.Колчак извещал флот о произошедших в столице волнениях, о создании Временного комитета Государственной думы во главе с ее председателем Родзянко и призывал флот продолжать выполнять свой долг «перед Государем и Родиной».

Вечером того же дня приказ № 771 зачитали команде. 4 марта перед собранной в батарейной палубе и одетой по-парадному командой были оглашены еще пять приказов командующего. В воскресенье 5 марта 115 человек команды отправились в увольнение на берег. Матросы, побывавшие в гуще с утра до ночи кипевшего митингами Севастополя, очевидно, уже не могли удовлетвориться приказами командующего.

Командующий Черноморским флотом вице-адмирал А.В.Колчак поздравляет войска «с новым правительством и дорогой русской свободой». 5 марта 1917 года. Из фондов РГАВМФ

Манифестация в Севастополе в дни революции. 8 марта 1917 года. Из фондов РГАВМФ

Утром 6 марта, спустя полчаса после развода на работы, матросы построились по сбору во фронт и, согласно невиданной со времен 1905 года записи в вахтенном журнале, «адмирал объяснялся с командой», или, как уточнял в своде занятий и работ старший офицер, «беседовал с командой о перевороте и о текущих делах». Тем временем из Петрограда на помощь адмиралам уже спешили депутаты Государственной думы. 8 марта прибывший на корабль в сопровождении командующего флотом вице-адмирала А.В.Колчака депутат И.Туляков выступил с речью о текущих делах. Вечером огласили очередные приказы командующего, а также «Воззвание, составленное в экстренном заседании в присутствии депутата Тулякова», а лейтенант Б.К.Писемский прочел лекцию «Основы государственности и патриотизма англичан», из которой следовало, что своим благоденствием англичане обязаны спасительному консерватизму и веками складывавшимся традициям.

11 марта другой депутат Государственной думы Александров «имел беседу с личным составом и объяснял создавшееся положение и порядок в свободной России». На следующий день после чтения новых девяти приказов командующего оглашается воззвание духовенства Черноморского флота и гарнизона Севастополя. Теперь уже почти каждый вечер с объяснениями и толкованием событий жизни страны, флота, Севастополя и корабля выступали перед командой строевые офицеры, инженеры-механики, врач и корабельный священник. Накал классовых страстей нарастал, и вот, вслед за обличением лейтенантом Н.А.Томашевичем «старого образа» правления, состава старого правительства и объяснением отношения к нему «разных слоев общества», а команд и офицеров — к перевороту, перед матросами снова выступил лейтенант Б.К.Писемский. На этот раз он, как значится в записях старшего офицера, избрал темой лекции «Сведения о пропаганде социал-демократических партий в пользу мира, идеи социал-демократической партии; статьи, изобличающие эту партию; призыв к служению Родине, ее защите и защите завоеваний свободы».

Поверив в демократию и сознавая свою обязанность спасти корабль от анархии, офицеры своей просветительской деятельностью старались противостоять экстремистским идеям левых партий. Порядок службы на корабле на первых порах удалось сохранить. Офицеров даже начали выбирать в органы новой власти. На «Пантелеймоне» председателем обновленного состава судового комитета вместо сигнального боцманмата Ладыженского 24 апреля 1917 года избрали мичмана Г.Капустина. В Севастопольский Совет в числе депутатов от корабля был 19 июня избран лейтенант Б.К.Писемский. Но и авторитет Совета большевики уже сумели подорвать своей антивоенной пропагандой. Обстановка ухудшалась неудержимо. А.В.Колчак, поддаваясь необходимости убеждать людей словом, так и не решился (как это предлагал еще в мае генерал Л.Г.Корнилов) на крутые меры по спасительной для флота консолидации и подавлению пропаганды большевиков. Исчерпав все возможности компромиссов, он выбросил за борт свою золотую саблю («массы» требовали поголовного разоружения офицеров) и покинул флот.

Приказ командующего Черноморским флотом от 8 марта 1917 года

Митинг на линейном корабле «Три Святителя». 1917 год

После Февральской революции по Морскому ведомству был издан приказ о переименовании всех кораблей с монархическими названиями и возвращении кораблям имен, отнятых у них царизмом за революционные выступления. В конце марта появился приказ о переименовании «Кагула» в «Очаков», а «Пантелеймона» в «Потемкин Таврический», но экипаж линкора не принял нового названия. Еще ранее, одновременно с ходатайствами экипажей «Кагула» и «Императрицы Екатерины Великой» о переименовании их кораблей в «Очаков» и «Свободную Россию», команда «Пантелеймона» потребовала переименовать корабль в «Борец за свободу».

Но бюрократия и при революции оставалась бюрократией. К мнению команды почему-то не прислушались. Повторной резолюцией (подписали председатель уже организованного судового комитета Ладыженский, секретарь Жбанов) от 19 апреля 1917 года, направленной в Севастопольский ЦИК Совета депутатов армии, флота и рабочих, команда отказывалась от такого, как было написано, «дара» Временного правительства. «Мы не расстанемся с нашим дорогим "Пантелеймоном" до тех пор, пока высшая власть не даст нам просимого названия "Борец за свободу", ибо "Пантелеймон" в настоящую войну имеет великие боевые заслуги и может уступить только нашему борцу 1905 года, но не "Потемкину"». Действительно, название «Потемкин Таврический» ни разу не упоминается в вахтенном журнале и исходящих документах корабля той поры, самочинно, несмотря на приказ, продолжавшего оставаться «Пантелеймоном». И временным министрам пришлось отступить: 28 апреля вышел приказ о новом переименовании, но только 18 мая, во время приезда Керенского, очевидно, с целью примирить упрямый экипаж с новыми «революционными» властями командир объявил о переименовании «Пантелеймона» в «Борец за свободу».

Без промедления были заказаны и георгиевские ленточки для бескозырок с надписью «Борец за свободу», которые матросы в дальнейшем носили с особой гордостью. Наименование же на корме корабля, по-видимому, не менялось — слишком это было, наверное, сложно и дорого в то инфляционное время. А возможно, менять надпись не стали умышленно, чтобы не расставаться насовсем с «Пантелеймоном». Известны фотографии явно революционного периода со старым именем на корме. Пока шел ремонт, артиллеристы «Пантелеймона» лейтенант Л.М.Петровский и мичман С.Колтаев вместе с представителями от «Трех Святителей» (религиозные имена кораблей революция тогда еще не отменяла) мичманом Г.М.Краузе и от бокового дела прапорщиком Милобенским, находясь на борту заградителя «Цесаревич Георгий», 6 мая 1917 года наблюдали за результатами практической стрельбы, которую на широте 44°5' и долготе Ялты проводил дредноут «Свободная Россия» (бывший «Императрица Екатерина Великая»). Дредноут стрелял по двум большим артиллерийским щитам, которые в точку рандеву заградитель привел из Стрелецкой бухты. Имитируя боевую обстановку, заградитель при буксировке очередного щита маневрировал согласно полученной из штаба особой секретной инструкции.

В боевых операциях принимали участие и другие офицеры «Борца за свободу». С разрешения командира лейтенант А.Томашевич ушел в крейсерство к Босфору на подводной лодке «Нарвал», участвовали в боевых операциях лейтенант Лутовинов, мичманы Афанасьев и Путилин, на тральщиках выходили в море партии минеров корабля. Не прекращались учения, занятия и тренировки, форсировался ремонт, который из-за нехватки рабочих рук значительно отставал от запланированных сроков. Главной работой была расточка подцапфенников станков 305-мм орудий, в которых почему-то не были предусмотрены бронзовые вкладыши, и стальные цапфы орудий истирались, трущиеся поверхности задирались и грозили перекосом осей орудий. Стальными были и трущиеся пары червяков и подъемных секторов вертикального наведения орудий. Все это неблагоприятно сказывалось на точности наведения, меткости и скорости стрельбы. Теперь командированные из Николаева рабочие завода на станках, установленных под навесом артиллерийской стенки, растачивали подцапфенники вынутых из башен станков, обтачивали задранные стальные поверхности цапф, подгоняли к ним бронзовые вкладыши, а к подъемным секторам механизмов вертикального наведения — бронзовые червяки вместо стальных. Этот недосмотр не составлял беды при прежних весьма редко проводившихся доцусимских стрельбах. Теперь же последствия этого прямого — сталь по стали — соприкасания цапф с подцапфенниками (а также и у «червяков от подъемных секторов»), имело, как говорилось в ведомости лейтенанта Б.К.Писемского (2-й артиллерийский офицер, замещавший тогда старшего) «большое влияние на точность, скорость и меткость корабля». Начав работы 17 февраля, с ними для кормовой башни справились к 1 апреля, оставалось успеть то же и в носовой башне. Одновременно силами порта и плавучей мастерской «Кронштадт» под наблюдением уже седьмой год служившего на корабле старшего инженера-механика капитана 1 ранга К.Н.Попова производился ремонт всей энергетической установки. Немало дел было и у экипажа корабля, с 1914 года находившегося в непрерывной кампании. Так, минеры и электрики, оформленные на зарплату рабочих, обновляли сеть электрического освещения в кочегарках, машинных отделениях и башнях; артиллеристы перебирали приборы высоты башенных прицелов, проверяли и согласовывали приборы управления артиллерийским огнем и так далее.

1 мая 1917 года начали устанавливать обновленные станки 305-мм орудий кормовой башни, на следующий день установили оба орудия, а к вечеру — и крышу башни. 10— 16 мая устанавливали на место станки, орудия и крышу носовой башни. Вновь заняли свое место зенитные орудия на башнях, и 24 июня, завершив ремонтные работы у артиллерийской стенки, корабль стал на Большом севастопольском рейде. Здесь 4 июля, переодевшись по-летнему во все белое, команда «Борца за свободу» в торжественном строю вместе с другими кораблями приветствовала на рейде третий черноморский дредноут «Воля» (бывший «Император Александр III»).

С 5 по 17 июля «Борец за свободу» проводил практические стрельбы из учебных стволов, в том числе и ночные, отыскивая цели с помощью прожекторов и осветительных 152-мм снарядов.

18 июля, вернувшись на бочку№ 13, «Борец за свободу» приступил к погрузке угля, доведя запасы в ямах до 920 т, и принял практический боезапас. Вечером 20 июля прозвучала команда «Корабль к бою изготовить», и с парами во всех котлах в состоянии отражения минной атаки «Борец за свободу», пройдя линии бонов и протраленный фарватер, в охранении эсминцев «Счастливый» (брейд-вымпел начальника 2-го дивизиона), «Поспешный» и «Пылкий» вышел в полночь в открытое море. Сразу же, ввиду полнолуния, пошли противолодочным зигзагом, или, как говорили в Черноморском флоте, начали «ломать курс». Около 5 ч утра в 30 милях южнее мыса Ай-Тодор встретили заградитель «Георгий» со щитом на буксире.

В 5 ч 30 мин для занятия позиции по плану стрельбы легли на курс 180°. Стрельбу корректировал состоявший в охране эсминец «Поспешный». Сделанные для испытания станков по одному практическому и по одному боевому выстрелу из каждого орудия никаких повреждений в башнях не вызвали. Маневрируя на сближение с расстояния 60 кб, начали по щиту практическую стрельбу. Перед концом стрельбы в кормовой башне начались отказы выстрелов обоими орудиями. Башня вышла из строя: в левой пушке сломались полузаряды (обстоятельство, которое, как недавно выяснилось, могло стать причиной катастрофы на «Императрице Марии»), правую нельзя было зарядить из-за оседания прибойника. Первопричиной бед оказалось плохое нажатие пружины контакта прибойника. Из-за этого пустякового, казалось бы, недосмотра (а может быть, и антивоенной акции «революционных» рабочих, которые вскоре почти таким же образом вывели из строя башню «Славы» на Балтике) кормовая башня смогла сделать только по четыре вместо пяти выстрелов. Затем испытали в действии вновь установленное 75-мм противоаэропланное орудие. Машины корабля, как говорилось в донесении командира капитана 1 ранга А.И. Лебединского (который принял «Пантелеймон» 30 января 1917 года, командуя до того строившимся крейсером «Адмирал Нахимов»), «после полной разборки для производства ремонта работали хорошо». Наибольшая частота вращения винтов доводилась до 73 об/мин (полная — 85 об/мин). «Пустота холодильника» составляла 26—27 дюймов.

Линейный корабль «Воля». На него с «Борца за свободу» в январе 1918 года перевели 19 матросов

В Севастополь корабли вернулись 21 июля, а 26 июля вновь вышли в море. Флот возглавлял поднявший свой флаг на «Евстафии» новый командующий, только что произведенный из капитанов 1 ранга 37-летний контр-адмирал А.В.Немитц. Его назначением Временное правительство надеялось не допустить впредь состояния того «открытого бунта», в результате которого был смещен Колчак. Терпимо относившийся ко всем демократическим преобразованиям на флоте, признанный судовыми комитетами кораблей, молодой адмирал усердно поддерживал и боевую подготовку флота, неоднократно совершая выходы в море на разных кораблях, в том числе и на миноносцах.

На этот раз в море было выведено основное ядро 2-й бригады линкоров: за «Евстафием» следовал «Иоанн Златоуст», в кильватер ему шел «Борец за свободу». В охранении находились вспомогательный крейсер «Дакия», эскадренные миноносцы «Счастливый», «Громкий», «Поспешный», «Дерзкий», «Капитан-лейтенант Баранов». Спустившись в центральную часть Черного моря, в 60 милях от турецких берегов, командующий провел неслыханно интенсивные маневры с многократными перестроениями, противолодочными зигзагами, решением тактических задач эсминцами, бригадной стрельбой по щиту, буксировавшемуся заградителем «Святой Николай», и практическими стрельбами по вешке 152-мм ныряющими противолодочными снарядами.

В этом походе 2-я бригада линейных кораблей под командованием контр-адмирала В.К.Лукина утром 27 июля провела плановую бригадную стрельбу. Щит буксировал заградитель «Святой Николай».

Практическую стрельбу в течение 13 мин вели на скорости 14 уз и кончили на расстоянии до щита 63 кб (начинали, видимо, со сверхдальних расстояний 90—100 кб). Затем бригадную стрельбу провели из 203-мм пушек, имевшихся на вооружении «Евстафия» и «Иоанна Злаутоуста», потом повторили стрельбу бригадой из 152-мм орудий обоих бортов всеми кораблями. Стрельбу корректировал эсминец «Дерзкий». Затем «Борец за свободу» провел испытание практической стрельбы из 152-мм орудий снарядами с противолодочными зарядами. Стреляли по сброшенной «Дерзким» вешке, изображавшей перископ подводной лодки. В 15 ч 45 мин вошли в протраленный канал, в 17 ч 25 мин «Борец за свободу» стал на свою бочку на севастопольском рейде. За поход по лагу корабля прошли 306,7 мили.

27 июля, подняв стеньговые флаги в честь 203-летия Гангутской победы, флот стал на свои бочки на Большом севастопольском рейде. А затем снова приемка угля, чистка орудий, артиллерийские учения — и новый поход в ночь на 31 августа.

Бригаду под брейд-вымпелом только что назначенного начальника—капитана 1 ранга М.М.Остроградского — возглавлял «Борец за свободу», в охранении шли эскадренные миноносцы 3-го дивизиона «Капитан-лейтенант Баранов», «Лейтенант Шестаков», гидрокрейсеры «Император Троян» и «Король Карл» (румынские корабли в составе флота). После эволюции провели днем учебный бой с «противником» (которого изображал крейсер «Память Меркурия») с определением, как и в бою, расстояний дальномерами.

После стрельб по щиту «Свободной России» огонь (с удалением от 60 до 62 кб) вел «Борец за свободу», а затем — крейсер «Память Меркурия». До темноты корабли маневрировали по сигналам начальника бригады. В Севастополь вернулись к полуночи, пройдя 230,9 мили.

С 23 сентября по 6 октября корабль провел в Южной бухте, где вместе с отдыхом прошел через вереницу просветительских лекций и митингов. Вернувшись к «бочке у бонов» (на буксире портового катера «Бельбек») возобновили интенсивную боевую подготовку. Стрелял «по дымкам» из аэропушек (с «Памятью Меркурия»), из стволов практическими 305-мм зарядами.

Однако в условиях безостановочной антивоенной пропаганды большевиков офицерам все труднее было поддерживать боеспособность флота.

Пытаясь увлечь и консолидировать флот решением, обещавшим наконец-то успех, едва ли не главной во время войны боевой задачи — поимки «Goeben» и «Breslau», — и учтя уроки просчетов, допущенных его предшественниками, новый командующий флотом А.В. Немитц (сменивший 29 июля временно командовавшего В.К.Лукина) организовал поиск по всем правилам военного искусства. В море одна за другой вышли все три маневренные группы. В первую и вторую, как обычно, входили два дредноута, третью составляла 2-я бригада линейных кораблей; каждую группу охраняли крейсеры и миноносцы.

Первым радиопереговорами выдал себя «Breslau». Дав ему выйти из Босфора, корабли развернули завесы для перехвата противника при его возвращении в пролив. Дредноут «Воля» с его миноносцами (1-я группа), «Борец за свободу», «Иоанн Златоуст», гидрокрейсер «Король Карл» и миноносцы «Жаркий» и «Пылкий» (3-я группа) свой долг выполнили и позицию не покидали. Иначе вышло с дредноутом «Свободная Россия». Уже находясь у Босфора, он отказался выполнять боевую задачу. Как об этом говорилось в примечаниях к труду «Флот в мировой войне» (М., 1964. Т. 1), «матросы потребовали от командира возвращения в базу, когда он отказался выполнить их требование, они сами привели корабль в Севастополь». «Breslau» не замедлил воспользоваться предоставленным ему «коридором» и благополучно ушел от поджидавших его кораблей. В этом последнем большом походе флота «Борец за свободу» возглавлял 2-ю бригаду линейных кораблей. В пути в разное время к бригаде и кораблям охранения присоединялись «Гневный» и «Дерзкий», державшие связь с «Волей». 2-я бригада то приближалась к дредноуту «Воля», то снова расходилась с ним. Утром 23 октября «Воля» и нефтяные эсминцы окончательно отделились. К Севастополю повернула и 2-я бригада линейных кораблей. По семафору присоединившегося около 11 ч «Дерзкого» (флаг командующего флотом) «Борец за свободу» вступил ему в кильватер. В полдень под берегом увидели свои встречавшие флот тральщики. При отсчете лага 915 миль в 12 ч 12 мин легли на курс 20°, направляясь в протраленный канал. В 12 ч 30 мин корабли вошли в канал, через час поравнялись с Херсонесским маяком, в 14 ч 15 мин прошли приемные «ревельские боны», а через 2 мин — траверз Константиновской батареи. В 14 ч 25 мин вошли на севастопольский рейд.

В 14 ч 50 мин «Борец за свободу», пройдя в три дня 1024 мили, стал на свою бочку. За ним проходили канал крейсеры «Король Карл», «Румыния», эсминцы «Дерзкий», «Капитан-лейтенант Баранов», линейный корабль «Иоанн Златоуст». Через два часа пришли «Воля», «Гневный», «Пылкий», «Поспешный». Так за два дня до опрокинувшего страну большевистского переворота завершился последний боевой поход Черноморского флота. Корабли, как положено, немедленно приступили к пополнению запасов топлива, воды, продовольствия, по инерции еще продолжали боевые учения, но обстановка послеоктябрьского безвременья неумолимо и все явственнее парализовывала флот. Отказаться пришлось и от запоздало созревшего в Ставке плана (что следовало сделать еще А.А.Эбергарду) рассечения Турции высадкой десанта в Синопе (операция «Нахимов»).

В ряду со всеми этими последствиями неустанно совершавшегося большевиками разложения армии и флота явились повторявшие страшные мартовские расправы над офицерами в Балтике, но теперь еще более изощренные и массово прокатившиеся по городу убийства и грабежи. И как на Балтике, офицеры не смогли организовать отпора бандитам и мародерам. Как вспоминал командир «Поспешного» Н.Р.Гутан, в середине декабря было убито до 35—40 офицеров. В Ялте и Евпатории через месяц убили до 200 человек, преимущественно офицеров. Еще через месяц произошла грандиозная резня в Севастополе, когда, по словам Н.Р.Гутана, «в первую же ночь было убито и вывезено за боны человек 250». Сигнал был дан выстрелом в спину, которым был убит вышедший на палубу своего корабля, эсминца «Фидониси», ни о чем не подозревавший и ни в чем не виноватый мичман Николай Скородинский.

Еще дальше пошла «революционная» команда эсминца «Гаджибей»: на нем убили всех офицеров, уцелел только один. Началась вакханалия убийств в городе и на кораблях. Убивали адмиралов и генералов, судейских чиновников и участников подавления восстаний до революции, убивали корабельных специалистов и просто офицеров, продолжавших честно нести службу. До сих пор списки погибших стыдливо прятались советской историографией. Известны фамилии немногих. В частности, из состава экипажа «Пантелеймона» были убиты державший свой флаг на корабле в 1914—1916 годах вице-адмирал П.И.Новицкий, занимавший с 1916 года должность главного командира Севастопольского порта. Убили контр-адмирала М.И.Каськова, который в 1912—1916 годах был командиром «Пантелеймона», затем служил в штабе командующего флотом и к моменту убийства находился в резерве. Погиб и капитан 2 ранга Н.С.Салов, герой боя на крейсере «Россия» в 1904 году, а в 1912—1916 годах состоявший на «Пантелеймоне» старшим минным офицером.

Поразительно, но и в этой обстановке внезапно вспыхнувшей и также внезапно прекратившейся вакханалии убийств корабли еще продолжали сохранять видимость организованных боевых единиц. Так сильна была созидавшаяся в течение двух веков благородная инерция налаженного корабельного распорядка. С октября 1917 года до марта 1918 года продолжало сохраняться состояние хрупкого равновесия между судовыми комитетами, все решительнее захватывавшими власть на корабле, и фактически остававшимися неорганизованными офицерами кораблей. Они (исключая немногих особенно проницательных) продолжали верить в святость долга службы своему Отечеству и верности своему кораблю. Эту обстановку во всех подробностях отражает сохранившаяся до наших дней коллекция протоколов судового комитета линейного корабля «Борец за свободу». Отстранение офицеров от власти на собственном корабле при условности власти тех же судовых комитетов над матросской массой, не особенно с ними считавшейся, прослеживается в каждом из протоколов. Ценя корабли за обеспечиваемые ими прокорм и пристанище, матросы в остальном считали себя свободными от обязанностей службы гражданами. Можно было самовольно и вполне безнаказанно перейти для службы на другой, более удобный корабль. Так, изменив своему кораблю, переместился на украинизировавшийся крейсер «Память Меркурия» матрос Николай Чабан. И на это невообразимое в дореволюционном флоте явление судовой комитет (власть командира здесь и вовсе ничего уже, видимо, не значила) мог позволить себе лишь канцелярский запрос на крейсер о причинах такого поступка. Командиру же приходилось испрашивать соизволение комитета даже о мерах по прекращению курения вблизи бомбовых погребов и о необходимости хотя бы изредка (дабы слишком не посягать на революционные свободы матросов) проворачивать опасно застоявшиеся башни. Старший артиллерист лейтенант Л.М.Петровский вынужден был согласовывать с комитетом и порядок назначения людей в наряды для погрузки снарядов (протокол № 93 от 13 сентября 1917 года). Были и попытки под предлогом занятий грамотностью с матросами-специалистами занять офицерскую кают-компанию (резолюция команды «Борца за свободу» от 6 октября 1917 года). 4 ноября комитет постановил отобрать револьверы, имевшиеся у еще почему-то не разоруженных ревизора корабля мичмана Федорова и старшего штурмана лейтенанта А.Томашевича. Их оружие передали матросам, отправлявшимся в «летучие отряды». Своих же «социально близких» собратьев члены комитета увещевали по-товарищески — «порицанием» или «выговором перед командой», как это было после срыва 17 ноября назначенного командиром общего артиллерийского учения и проверки боевого расписания. Не стал комитет вдаваться и в дело о пропаже на корабле четырех револьверов. На заявление об этом, сделанное мичманом Капустиным, комитет (протокол № 91 от 8 сентября) постановил «ввиду трудности вопросов передать дело морскому судебному следователю». На попытки мичмана Федорова избавить катер «Гангут» от преждевременного износа при буксировке шлюпок было постановлено (протокол № 106 от 12 октября) «предложить старшему офицеру изобрести способ, чтобы "Гангут" мог брать на буксир другие шлюпки». Изобретение, видимо, не состоялось — мичмана Федорова 29 декабря избрали (редкий случай) председателем комитета.

Линейные корабли «Три Святителя» и «Борец за свободу» во время оккупации Севастополя германскими войсками. 1918 год

В дни стоянки в Севастополе до конца 1917 года на корабле, следуя менявшимся политическим обстоятельствам и злобе дня, поднимали сигналы: 12 октября «Хай живе велика Украйна» (с 12 ч до 17 ч 50 мин), 26 октября — «Да здравствует Совет», 12 ноября — «Слава Украинской народной республике» (с подъемом на весь день украинского флага), 28 ноября — «Да здравствует Учредительное собрание. Вся власть Учредительному собранию». Но ленинский Совет Народных Комиссаров не захотел, как известно, внять ожиданиям всей

России на действительно демократическое решение ее судьбы. Готовность офицеров продолжать службу при новой власти поколебали уже называвшиеся акции пролетарского террора и искоренения «буржуазии». К последней степени разложения флот подтолкнули явленные 1 января 1918 года ленинские декреты о ликвидации звания офицера, ликвидации всех чинов, наград и знаков отличий с запрещением их ношения, переходе флота на вольнонаемное комплектование и выборность командного состава.

С марта 1917 года утвердившееся право команд выражать по любому, самому нелепому поводу «недоверие» каждому офицеру и командиру корабля становилось законом. Командир линкора капитан 1 ранга А.И.Лебединский, умевший не обострять отношений с судовым комитетом, сохранял свою должность до начала 1918 года (последний из сохранившихся протоколов судового комитета № 134 от 5 января 1918 года имел визу командира от 7 января о согласии) и, возможно, был даже избран за умение не обострять отношений с выборным матросским органом. Но выборное начало (отчего требовательный к подчиненным артиллерист Петровский лишился своей должности) переполнило чашу терпения офицеров. Не вынеся новых унижений новой власти, офицеры перестали возвращаться из отпусков, а многие прямо уходили в белое движение. Размежевание офицеров совершалось, как выразился советский адмирал К.А.Беспальчев после хрущевской реабилитации, «по географическому признаку». Офицеры, чьи семьи к началу Гражданской войны оказывались в заложниках у красных, вынуждены были служить новой власти. К марту 1918 года «Борец за свободу» недосчитывался старшего офицера В.И.Сухотина, бывших мичманов Путилина, Терещенко, Велиогурского, Касаткина. В белом движении (начальник морского отдела в штабе А.И.Деникина) оказался и последний командир «Борца за свободу» А.И.Лебединский (1871—1936). Нового ленинского порядка — с передачей командования флотом коллегиальному органу ЦК ЧФ — не вынес и А.В.Немитц (1879—1967). Выехав по вызову в Москву, он предпочел перебраться на Украину, затем перешел на службу к красным и даже (редчайший случай) стал в 1941 году вице-адмиралом Советского флота. Но сталинских репрессий в числе многих не избежал участник ремонтных работ на «Пантелеймоне» («Борце за свободу») корабельный инженер В.И.Крамп. Чудом спасшийся от расстрела в 1918 году, навсегда покинул родину артиллерийский офицер (в 1915 году — второй, в 1916 — старший) Н.С.Харин (1886— 1963), отличившийся в 1917 году, командуя артиллерией Дунайского флота. И это, увы, немногие из известных сегодня судеб героев истории корабля. 1 января 1918 года на корабле числилось 38 офицеров, один священник, 745 матросов. В марте численность пошла на убыль.

Одна из паровых машин линкора «Борец за свободу», взорванная в апреле 1919 года английскими интервентами

«Борец за свободу» во время разборки

К апрелю 1918 года, когда немецкие войска готовились вступить в Севастополь, все корабли 2-й бригады линкоров находились на хранении. Их команды рассеялись, перейдя на остававшиеся в готовности новые корабли, в матросские отряды, а то и просто дезертировав. Обезлюдевшие и обездвиженные корабли оставались лишь свидетелями новых унижений флота и России: немецкой оккупации Севастополя, подъема на них сначала украинских, потом немецких флагов, докования «Goeben»B Севастополе, подрыва машин кораблей недавними английскими союзниками. В строй корабли по окончании Гражданской войны уже не вводили. В числе других в 1924 году был разобран на металл и «Борец за свободу». И только массивная фок-мачта корабля еще многие годы, служа в составе Первомайских створов Днепро-Бугского лимана, продолжала напоминать о «Пантелеймоне» и других кораблях славного Черноморского флота.

Линейный корабль «Пантелеймон»

Линейный корабль «Пантелеймон» в годы Первой мировой войны

Эскадренный броненосец «Князь Потемкин-Таврический» — «Пантелеймон»