(Гангут #4)
1 февраля 1904 года главному командиру Кронштадтского порта вице-адмиралу С. О. Макарову официально объявили в Морском министерстве о назначении его командующим Флотом в Тихом океане. Среди адмиралов российского флота Степан Осипович пользовался заслуженным авторитетом боевого офицера, стратега и тактика. Успешные действия парохода «Великий князь Константин» против турецкого флота в войне 1877—1878 годов принесли Макарову высокие награды и два внеочередных повышения в чине «за отличие». В 1881 году по окончании Ахал-Текинской экспедиции генерал М. Д. Скобелев в знак особой признательности за действия в ней морского отряда и дружеского расположения обменялся с капитаном 2 ранга С. О. Макаровым Георгиевскими крестами...
Существует мнение, что в дальнейшем несмотря на многочисленные заслуги выдающийся флотоводец оставался в тени, испытывая притеснения невежественного начальства. В действительности все обстояло гораздо сложнее -в начале XX века Макаров сам принадлежал к руководителям флота, занимая один из пяти высших командных постов.
* По материалам ЦГАВМФ: ф. 417, 524, 650.
Поскольку должности командующего Балтийским флотом тогда не существовало, в руках главного командира Кронштадтского порта в значительной степени сосредотачивалась ответственность за все морские силы на Балтике. К 1904 году Макаров оказался самым молодым по возрасту по возрасту и самым старшим в чине (по времени производства, а тогда это было немаловажно) вице-адмиралом в строевом составе флота. Если учесть, что все полные адмиралы, кроме наместника царя на Дальнем Востоке Е. И. Алексеева, из-за почтенного возраста доживали свой век в различных синекурах, то С. О. Макаров представлялся высшей администрации наиболее достойным возглавить Флот Тихого океана.
Итак, решение Николая II вручить С. О. Макарову судьбу Тихоокеанского флота, а следовательно и исход всей войны с Японией, не было случайным или вынужденным. Однако оно запоздало -флот уже понес потери при внезапном нападении врага. Известно, что Степан Осипович, оценивая обстановку на Дальнем Востоке, еще в 1900 году считал войну с Японией неизбежной, а свое присутствие необходимым не в Кронштадте, а именно в Порт-Артуре. Опоздание с организационным формированием флота Тихого океана, что не позволило произвести своевременное назначение С. О. Макарова, как раз и явилось одной из причин успеха внезапного нападения японцев. К началу войны эскадра фактически подчинялась наместнику Е. И. Алексееву. Начальник эскадры вице-адмирал О. В. Старк пользовался ограниченными полномочиями: в боевой подготовке, технических вопросах и назначении командиров он зависел от указаний наместника и Главного морского штаба, а в тыловом обеспечении — даже от командиров портов Тихого океана — Порт-Артура и Владивостока.
Виновниками преступного промедления в создании нового флота были управляющие Морским министерством адмиралы П. П. Тыртов и Ф. К. Авелан, которые прикрывали свое нерадение широкой спиной главного начальника флота и Морского ведомства генерал-адмирала великого князя Алексея Александровича. В феврале 1904 года, проводив С. О. Макарова в Порт-Артур, генерал-адмирал и его ближайшее окружение, встревоженные было успехом неожиданного нападения противника, несколько успокоились. В здании Адмиралтейства, где размещалось Морское министерство, обычным порядком вершились текущие дела огромного флота одной из ведущих морских держав мира. На застывших во льду Невы и кронштадтских гаваней кораблях велись обычные - «плановые» — работы. И даже в новом незамерзающем военном порту Либаве не наблюдалось никаких признаков мобилизации.
Вице-адмирал С. О. Макаров. 1903 год
Казалось, судьбу империи возложили на плечи Макарова, выбранных им офицеров штаба и десяти лучших мичманов досрочного выпуска Морского корпуса, получивших почетное право служить на Дальнем Востоке. От нового командующего ждали чуда и победных реляций, но при этом материальное обеспечение чуда оставалось более чем скромным. Как показали последующие события, спокойствие в столице флота не имело реальных оснований и было преждевременным.
С. О. Макаров прибыл в Порт-Артур и вступил в командование флотом 24 февраля, подняв свой флаг на крейсере I ранга «Аскольд». На театре военных действий к этому времени сложилась неблагоприятная обстановка. Два лучших эскадренных броненосца — «Цесаревич» и «Ретвизан», подорванные японскими торпедами в ночь на 27 января, находились в ремонте. При отсутствии в Порт-Артуре подходящего по размерам дока этот ремонт грозил затянуться на несколько месяцев. Исправление крейсера «Паллада», помещавшегося в доке, удалось ускорить только с прибытием опытных мастеровых Балтийского завода во главе с энергичным корабельным инженером Н. Н. Кутейниковым.
Штаб вице-адмирала О. В. Старка
Без нанесения ущерба противнику погибли крейсеры «Варяг» и «Боярин», минный транспорт «Енисей», миноносец «Внушительный», канонерская лодка «Кореец». Однотипный последнему «Манджур» разоружился в блокированном японцами Шанхае. В результате в Желтом море у русских оказалось всего пять эскадренных броненосцев, один броненосный и три бронепалубных крейсера против шести броненосцев, шести броненосных и восьми бронепалубных крейсеров двух лучших эскадр японского Соединенного флота. Девять против двадцати. Из 24 русских эскадренных миноносцев на двух заканчивались приемочные испытания, а большинство других нуждались в ремонте. Японцы могли им противопоставить 19 истребителей (эскадренных миноносцев) и 16 мореходных миноносцев.
Часть Тихоокеанского флота -- три броненосных и один бронепалубный крейсеры еще до начала войны выделили в отдельный отряд с базированием на Владивосток. Одной из причин этого было стремление добиться разделения сил японского флота. Но пока японцам удавалось противостоять владивостокским крейсерам заслоном из сравнительно устаревших броненосца и семи бронепалубных крейсеров третьей эскадры, сосредоточенной в Корейском проливе.
Надежды Макарова и Алексеева на усиление флота не сбылись: распоряжением Петербурга долгожданные подкрепления (отряд А. А. Вирениуса в составе броненосца «Ослябя», двух крейсеров, яхты и семи миноносцев) вернули на Балтику из Красного моря. Вопрос о перевозке миноносцев в Порт-Артур по железной дороге утонул в бюрократической переписке.
Печальную картину являла и боеготовность флота. Моральный дух экипажей был подорван первыми неудачными и неоправданными потерями. С 28 января главные силы отстаивались на внутреннем рейде Порт-Артура, а эпизодические походы крейсеров и эсминцев при импровизированной организации операций не только не принесли успехов, а, наоборот, вызвали новые потери. От флота трудно было ожидать и хорошей эскадренной выучки: с 1 ноября 1903 года по 17 января 1904 года он простоял в гавани в так называемом «вооруженном резерве», при этом на кораблях сменилась часть офицеров и матросов. Опыт совместного плавания ограничился единственным выходом в море накануне войны (21—22 января). Характерно, что броненосец «Севастополь» тогда находился в ремонте, а «Цесаревич» и крейсер «Баян» плавали вместе с эскадрой первый раз. Единственная эскадренная стрельба в 1904 году состоялась 27 января — в первом бою с японским флотом.
Опытный моряк и талантливый военный С. О. Макаров, несомненно, понимал всю сложность обстановки и тяжесть возложенной на него ответственности. Но он не только не потерял присущей ему энергии, но настойчиво искал пути исправления сложившегося не по его вине печального положения. По образному признанию японцев С. О. Макаров на фоне своих коллег выглядел как «благородный журавль среди домашних петухов»*. [* Admiral Togo, the Него of the World: A Memoir. Tokyo, 1934. P. 114.]
В повышении боеготовности флота важнейшее значение имела слаженная работа органов управления — командования, штабов и командиров кораблей. В штабе командующего флотом собрались многие талантливые офицеры в первую очередь приехавшие с Макаровым из Петербурга его ученики и давние соратники капитаны 2 ранга М. П. Васильев, и К. Ф. Шульц, назначенные на должности флаг-капитана и флагманского минного офицера. Молодой талантливый полковник А. П. Агапеев занял пост начальника военного отдела штаба, организованного для взаимодействия с сухопутными войсками. Из штаба эскадры в штаб флота перешел флагманский артиллерийский офицер капитан 2 ранга А. К. Мякишев, признанный организатор боевого применения артиллерии. На месте оказались и другие офицеры штаба, начальником которого стал контр-адмирал М. П. Молас. Не повезло только с ключевым — военно-морским (в современном понимании оперативным) отделом, во главе которого «сверху» поставили императорского родственника великого князя Кирилла Владимировича. Впрочем, Макаров оперативные вопросы мог решать и самостоятельно.
Хуже обстояло дело с командирами кораблей, большинство которых были слабо подготовлены в тактическом отношении. Командующий флотом с горечью убедился не только в пассивности и элементарной неподготовленности целого ряда офицеров, назначенных командирами в порядке «отбывания морского ценза», но и в отсутствии единства взглядов в тактических вопросах. Меры командующего носили радикальный характер - своей властью он сместил командира броненосца «Севастополь» капитана 1 ранга Н. К. Чернышева, назначив на его место отличившегося в боевых действиях капитана 2 ранга Н. О. Эссена с крейсера «Новик». На этот корабль Макаров назначил командиром старшего брата К. Ф. Шульца -Максимилиана Федоровича. Из Шанхая адмирал вызвал известного ему своими незаурядными достоинствами капитана 2 ранга Н.А. Кроуна, которого хотел выдвинуть на должность командира броненосца «Пересвет». Командиром «Цесаревича» планировался М.П. Васильев. При Макарове сменились и многие командиры миноносцев, из которых он особенно выделял лейтенанта В. И. Лепко. К сожалению, макаровские назначения вызвали сопротивление адмирала Е. И. Алексеева, стремившегося лично контролировать этот вопрос. Командующий флотом в большинстве случаев добился своего, но для коренного изменения в расстановке, и подготовке кадров ему не хватило времени. Сказывалось и пагубное отсутствие до войны настоящей тактической школы, поэтому многие идеи адмирала вызывали скептическое отношение и не могли сформировать единство взглядов на боевое применение флота.
С. О. Макаров неоднократно переносил свой флаг на крейсеры и канонерские лодки, стремясь к непосредственному руководству боем с командного мостика. Многие усматривали в этом проявление широко известного недоверия адмирала к броненосцам в пользу быстроходных бронепалубных крейсеров. Такое впечатление произвел и подъем флага на «Аскольде» после прибытия командующего в Порт-Артур. Однако в дальнейшем Макаров проявил разумное понимание принципов тактической организации флота, собираясь вести его в сражение на корабле с наибольшей боевой устойчивостью: постоянным флагманским кораблем Степана Осиповича с 26 февраля стал эскадренный броненосец «Петропавловск». На нем разместился и штаб флота, а переносы флага с походным — сокращенным — штабом являлись эпизодами, вызывающимися изменением обстановки.
«Петропавловск», прибывший на Дальний Восток в 1900 году, с сентября следующего года являлся бессменным флагманским кораблем эскадры Тихого океана. До этого ее начальник вице-адмирал Н. И. Скрыдлов держал флаг на более «вместительном» броненосном крейсере «Россия», что вызывало трудности в боевом управлении. Для штаба на «Петропавловске» устроили две дополнительные каюты, помещения для типографии и канцелярии, не забыв и про адмиральский камбуз. Такого оборудования не имели однотипные «Полтава» и «Севастополь». На эскадренном броненосце «Пересвет», единственном корабле с двумя боевыми рубками, держал флаг младший флагман отряда броненосцев, а на «России» — командующий Владивостокским отрядом крейсеров. Самый сильный броненосец «Цесаревич», достойный стать флагманским кораблем Макарова, к его прибытию в Порт-Артур находился в ремонте. Так стечение обстоятельств навсегда связало судьбы С. О. Макарова и «Петропавловска».
Эскадренный броненосец «Петропавловск», построенный на верфи Галерного островка в Петербурге в 1892—1898 годах, при водоизмещении около 11400 т развивал скорость свыше 16 уз. Главное вооружение корабля составляли четыре 305-мм, двенадцать 152-мм орудий и шесть минных (торпедных) аппаратов. Противоминная артиллерия калибром 37 и 47 мм к началу войны считалась уже недостаточной для отражения атак миноносцев, но усилить ее не успели. На броненосце хранился значительный минный запас: в дополнение к 18 боевым зарядным отделениям мин Уайтхеда (торпед) в носовом минном погребе помещались несколько десятков якорных мин заграждения (по табелю — 50). Каждая мина была снаряжена 55 килограммами пироксилина. Погреб располагался в непосредственной близости от крюйт-камеры 305-мм башни, в которой хранились 120 боевых зарядов, упакованных в шелковые картузы и медные пеналы. Опасное соседство! Оно было характерно не только для «Петропавловска», но и для всех броненосцев того времени. Разнообразное вооружение -- вплоть до ручного огнестрельного и абордажного оружия, не считая десантных пушек, минных катеров и т. п., — отражало стремление сделать броненосец «многоцелевым» кораблем. Поэтому мины закономерно вписывались в принятую схему вооружения, пересмотреть которую заставил лишь опыт русско-японской войны.
С декабря 1901 года «Петропавловском» командовал капитан 1 ранга Н. М. Яковлев. Старшим офицером броненосца являлся капитан 2 ранга Ф. В. Римский-Корсаков, младший сын известного в прошлом моряка Воина Андреевича, начальника Морского училища. Старшего артиллериста «Петропавловска» лейтенанта Любима Кнорринга в числе других отличившихся наместник представил к награде за бой 27 января под Порт-Артуром. Штатный экипаж броненосца насчитывал в общей сложности 673 человека. Фактически же вместе со штабом в море выходили до 730 моряков.
Накануне прибытия С. О. Макарова в Порт-Артур (20 февраля) 3-я японская эскадра вошла в состав Соединенного флота, сосредоточенного на маневренной базе в шхерах юго-западного побережья Кореи -- в 400 милях от Порт-Артура. Вместе с боевыми кораблями в базе находились многочисленные вспомогательные суда снабжения. Главнокомандующий Соединенным флотом вице-адмирал Хейхатиро Того одновременно командовал 1-й эскадрой и держал флаг на броненосце «Микаса». Построенный на английской верфи Виккерса в Барроу корабль сошел на воду в 1900 году — на 6 лет позже «Петропавловска» — и по водоизмещению почти на 4000 т превышал последний. «Молчаливый адмирал» X. Того, которому в 1904 году исполнилось 56 лет, в боевой обстановке также предпочитал открытый верхний мостик, защищенный от осколков матросскими койками.
Оперативный план японского главнокомандующего, проработанный еще до воины капитанами Симамурой (начальник штаба) и Аримой, предусматривал блокаду главных сил русского флота в Порт-Артуре с целью установления господства на море для высадки на материк японской армии. Первая часть плана -уничтожить большую часть русских кораблей внезапным нападением - удалась лишь частично. Поэтому Того, стремясь сохранить свои силы до прибытия в Порт-Артур подкрепления из России, решил приступить к так называемым «закупорочным операциям». Затоплением пароходов-брандеров предполагалось перекрыть узкий выход из внутреннего Порт-Артурского рейда. В случае успеха лишенные возможности выхода русские броненосцы можно было вывести из строя бомбардировкой с моря. Правда, первая закупорочная операция, проведенная в ночь на 11 февраля, привела лишь к бесцельной гибели пяти пароходов, попавших под огонь броненосца «Ретвизан», дежурных миноносцев и береговых батарей.
Эскадренный броненосец «Петропавловск» в Порт-Артуре
Часть 2-й эскадры вице-адмирала X. Камимуры вскоре после присоединения 3-й эскадры Того послал к Владивостоку — для бомбардировки в ответ на крейсерские действия Владивостокского отряда. Обстрел города 22 февраля 1904 года, не давший существенных результатов, скорее напоминал демонстрацию, после чего Камимура вернулся в маневренную базу. Известие о приезде знаменитого адмирала Макарова в Порт-Ар-
тур вызвало тревогу среди японских моряков. Только Того сохранял внешнее спокойствие, показывая этим, что не видит разницы между Макаровым и прежним командующим эскадрой О. В. Стар-ком. В действительности японский главнокомандующий чувствовал эту разницу лучше многих других. В каюте «молчаливого адмирала» на «Микасе» имелся перевод известной книги С. О. Макарова «Рассуждения по вопросам морской тактики», сделанный еще в 1898 году и украшенный «критическими замечаниями» самого Того. В ходе боевых действий в решениях японского адмирала просматривается влияние Макарова-теоретика. Что касается практики, то известные Того факты биографии Макарова не оставляли сомнений относительно активного характера действий его нового противника.
Для укрепления боевого духа и разведки боем Того 26 февраля 1904 года силами 1-й и 3-й эскадр предпринял нападение на Порт-Артур с бомбардировкой города и внутреннего рейда. Жертвой этого нападения стал миноносец «Стерегущий», посланный накануне в разведку и геройски погибший в неравном бою с четырьмя японскими «истребителями». Из 150 305-мм снарядов, выпущенных японскими броненосцами, три поразили «Ретвизан», «Севастополь» и «Аскольд», но не причинили им серьезных повреждений.
Эскадренный броненосец «Петропавловск»
Крейсер I ранга «Паллада» в доке
Безнаказанная бомбардировка японцев вызвала энергичные ответные меры нового командующего флотом. Они выразились в усилении обороны Порт-Артура с морского направления затоплением пароходов для защиты выходного фарватера, установкой новых береговых батарей, организацией траления и так называемой «перекидной» стрельбы с броненосцев, находящихся на внутреннем рейде. В последнем случае проявилось присущее Макарову умение прислушиваться к мнению подчиненных и использовать их творческие предложения. Инициаторами «перекидной» стрельбы, позволявшей результативно отвечать на бомбардировку японского флота, выступили старший артиллерист «Ретвизана» лейтенант К. Ф. Кетлинский и командир этого броненосца капитан 1 ранга Э. Н. Щенснович Обдумав и утвердив их идеи, адмирал предоставил исполнителям «зеленую улицу» в решении технических и организационных вопросов стрельбы. Уже 7 марта он специальным приказом установил порядок действий на случай появления противника. По сигналу «...принять бой на якоре» японской бомбардировке должны
были ответить броненосцы с наиболее дальнобойной артиллерией «Пересвет» и «Победа», а также «Ретвизан», на который возлагалось управление стрельбой. 9 марта во время второй бомбардировки Порт-Артура японские броненосцы «Фудзи» и «Ясима» сами попали под огонь «Ретвизана» и «Победы». После накрытия одним из залпов (всего русские выпустили 29 снарядов) противник поспешил прекратить бомбардировку и отойти.
Оперативный план Макарова предусматривал подготовку к генеральному сражению с японским флотом. Для достижения успеха в нем требовалось ускорить ремонт «Цесаревича» и «Ретвизана», а также присоединить к эскадре Владивостокский отряд. Его крейсерам командующий флотом поставил задачи отражения возможных японских десантов на северо-востоке Корейского полуострова и демонстративных действий у берегов Японии для отвлечения сил противника. При благоприятной обстановке командующий отрядом контр-адмирал К. П. Иессен должен был совершить переход в Порт-Артур.
В ожидании генерального сражения Макаров собирался установить господство русского флота в северной части Желтого моря, для чего следовало акти- визировать действия главных сил броненосцев. Выходы в море были необходимы также для отработки правил совместного плавания и тактического маневрирования. Сознавая рискованность дальней разведки немногочисленными крейсерами, адмирал обратил особое внимание на ближнюю разведку (в районе Квантунского полуострова) миноносцами. Для получения данных о противнике использовалась и агентурная разведка. При попытке японцев высадить десант вблизи Порт-Артура командующий флотом собирался вступить с ними в бой при любом соотношении сил. В других случаях адмирал предпочитал сразиться с противником только в благоприятной обстановке — при обнаружении только части сил его флота, либо под прикрытием береговых батарей крепости Порт-Артур. Взгляды Макарова на ведение боя основывались на десятилетних изысканиях адмирала в области морской тактики. Именно ему принадлежал мировой приоритет в определении тактики как науки, изучающей «элементы, составляющие боевую силу судов, и способы наивыгоднейшего их употребления в различных случаях на войне». Обобщающим теорию и практику трудом адмирала явились «Рассуждения по вопросам морской тактики» (1897 год). Однако этот труд не был официально принят в Российском флоте и не сформировался в руководящий документ, хотя был известен большинству морских офицеров, а также получил известность за рубежом. Стремясь к единству тактических взглядов во флоте Тихого океана, Макаров просил начальника Главного морского штаба контр-адмирала 3. П. Рожественского напечатать 500 экземпляров «Рассуждений» и 200 из них выслать на Дальний Восток вместе со справочником «Файтинг шипс» («Боевые корабли»), который с конца XIX века ежегодно издавал англичанин Фред Джейн.
Осмотр С. О. Макаровым «Паллады» во время ремонта
Рожественский, бывший подчиненный Макарова, всегда скептически и ревниво относился к деятельности своего талантливого и удачливого ровесника. Достаточно опытный, но бедный военными дарованиями моряк, Зиновий Петрович своей карьерой помимо прочего был обязан и умению показать «товар лицом». По его докладу Ф. К. Авелан «не признал возможным» напечатать «Рассуждения». Обиженный командующий флотом пригрозил отставкой. Книгу напечатали уже после гибели С. О. Макарова... Этот частный эпизод характеризует отношение к тактике не только высшего руководства, но и большинства адмиралов и командиров флота. Можно предположить, что Макаров не надеялся исправить это положение только распространением на кораблях своего научного исследования. Он отчетливо сознавал устарелость многих своих прежних тактических взглядов. Новые представления адмирала о роли техники и тактики в современном морском сражении воплотились в «Инструкцию для похода и боя», объявленную приказом командующего флотом в Тихом океане 4 марта 1904 года.
Этот документ представлял собой краткое тактическое наставление — прообраз боевого устава. Впервые в истории отечественного флота Макаров узаконил тактические правила, ставшие обязательными для выполнения. «Инструкция» определяла морской бой в виде комплексного воздействия на противника артиллерийского и торпедного оружия отрядов броненосцев и крейсеров, маневрирующих в кильватерных колоннах, и групп миноносцев в строях фронта. Все крупные корабли Тихоокеанского флота к этому времени имели радиостанции, что учитывалось «Инструкцией». Так, в походном порядке крейсерам-разведчикам предписывалось держаться не только на видимости флажных сигналов, но и «в пределах ясного беспроволочного телеграфирования». «Инструкцию» дополнили разработанные Макаровым однофлажные сигналы, значительно упрощавшие управление силами в условиях скоротечного боя. Под руководством флагманского артиллериста А. К. Мякишева разработали также «Инструкцию для управления огнем в бою». В этом документе впервые в истории военно-морского искусства были разработаны основы эскадренной стрельбы на больших дистанциях, заключавшиеся в корректировке данных наведения орудий по наблюдениям мест падений снарядов.
С. О. Макаров во время посещения находящегося на ремонте «Цесаревича»
Изучение сохранившихся документов штаба командующего флотом в Тихом океане показывает, что адмирал Макаров высоко оценивал качество отечественной артиллерии и подготовку ее специалистов. В штабе прорабатывались вопросы повышения скорости стрельбы из орудий главного калибра тяжелых кораблей и усиления вооружения миноносцев. Большое внимание уделялось также применению минного оружия, совершенствовалась организация траления. Вместе с тем Макаров был противником заграждения минами ближних подступов к Порт-Артуру, что, по его мнению, могло затруднить действия своего флота. Из корабельной техники наибольшее беспокойство командующего вызывало состояние главных механизмов миноносцев, недостаточно надежных для ведения боевых операций. Для решения этой проблемы инженер-механиками кораблей предпринимались энергичные усилия. Главный же залог успеха Макаров видел в сплочении и обучении личного состава флота. И если вначале флот пассивно сопротивлялся нападениям противника, то с приездом адмирала в Порт-Артур он начал действовать по-настоящему.
Впервые Макаров вышел в море 26 февраля на быстроходном крейсере «Новик», первым бросившись на выручку гибнущему «Стерегущему». На следующий день, после японской бомбардировки, из гавани вышли главные силы флота. В кильватер «Петропавловску» следовали «Полтава», «Севастополь», «Пересвет» (флаг контр-адмирала П. П. Ухтомского) и «Победа». Крейсеры «Баян», «Аскольд», «Диана» и «Новик» вели ближнюю разведку в пяти милях впереди флагмана. Большие корабли сопровождались минными крейсерами «Всадник» и «Гайдамак» и восемью миноносцами. Флот впервые вышел на внешний рейд во время прилива всего за два часа, тогда как ранее на это требовалось более суток. Перед съемкой с якоря протралили канал по входному створу порта, так как на рейде обнаружили плавающую мину. Осмотрев ближайшие к Квантунскому полуострову острова, эскадра повернула обратно и в тот же вечер с очередной полной водой вошла на внутренний рейд.
Эскадренный броненосец «Цесаревич» во время ремонта.
В походе Макаров практиковал корабли в тактическом маневрировании и остался недоволен большинством командиров, которые «застоялись» в гавани. Два неисправных миноносца («Грозовой» и «Расторопный») пришлось раньше времени отправить в гавань. 5 марта на совещании с командирами миноносцев обсуждался вопрос о приведении в порядок их механизмов и активизации ночных поисков с целью атаки японских кораблей. Итоги обсуждения навели командующего на мысль о замене части командиров более подготовленными офицерами.
Тем временем моральное состояние русских моряков изменилось к лучшему: многие почувствовали уверенность в своих силах. Лейтенант с броненосца «Севастополь» В. Н. Черкасов в те дни написал: «Адмирал Макаров усиленно проявляет свою деятельность и хорошо готовит эскадру к бою. Его приказы прекрасны и хорошо написаны. Они вполне соответствуют данному положению. Если все командиры проникнутся его идеями и точно и толково будут выполнять намеченный им план, то мне кажется, что с наличным числом кораблей мы свободно побьем не только японский, но и соединенный англо-японский флот, если только англичане вздумают сюда впутаться».
Вторая бомбардировка японским флотом Порт-Артура, предпринятая утром 9 марта, вызвала не только ответный огонь «Ретвизана» и «Победы», но и неожиданный для противника выход русского флота в море. К 10 ч 30 мин на внешнем рейде оказались семь броненосцев и крейсеров во главе с Макаровым на «Аскольде». Вице-адмирал X. Того после присоединения прекративших обстрел «Фудзи» и «Ясимы» имел 18 кораблей.
Учитывая неблагоприятное соотношение сил, Макаров маневрировал со своими судами на внешнем рейде под защитой береговых батарей. Однако Того не решился атаковать русский флот, и вскоре его корабли скрылись за горизонтом. Японский адмирал понял, что его приглашают к сражению в невыгодной обстановке и его надежды на безрассудную атаку со стороны русских в открытом море не оправдались.
Активность русского флота ускорила подготовку японцев ко второй закупорочной операции. Неприятельский флот приблизил свою маневренную базу к Порт-Артуру, переведя плавучие средства тылового обеспечения в устье реки Пеньянг и к островам Джеймс Холл. Теперь главные силы Того находились всего в 180—195 милях от русской базы.
13 марта флот Тихого океана предпринял очередной выход в море. Вместе с «Петропавловском» (под флагом командующего) Порт-Артур покинули пять броненосцев, четыре крейсера, два минных крейсера и одиннадцать миноносцев. Цель выхода — практика в маневрировании и осмотр островов Мяо-тао. Посланные вперед крейсер «Новик» и миноносцы задержали и потопили после досмотра японский буксирный пароход «Ханьен-Мару». Боевые корабли противника обнаружить не удалось, хотя они находились, как предполагалось, где-то поблизости. Во время простейших эволюций — перемены скорости — броненосец «Пересвет» столкнулся с шедшим впереди «Севастополем». Корабли получили незначительные повреждения, но на последнем потребовалось заменить погнутую лопасть гребного винта. После возвращения в Порт-Артур это происшествие разбиралось на «Петропавловске» на собрании флагманов и командиров больших кораблей. Первым докладывал командир «Севастополя» капитан 1 ранга Н. К. Чернышев, затем командовавший «Пересветом» капитан 1 ранга В. А. Бойсман. Разбор произвел на собравшихся тяжелое впечатление. По воспоминаниям командира «Ретвизана» Э. Н. Щенсновича Макаров сдержанно заметил: «С такими командирами мне приходится вступать в сражение»*. [* С. О. Макаров. Документы. М.: Воениздат, 1960. Т. 2. С. 661.] Вскоре последовали «оргвыводы», и Н. О. Эссена назначали командовать «Севастополем». Бойсман остался командиром «Пересвета» и впоследствии умер от ран, полученных в сражении 28 июля 1904 года в Желтом море.
Один из японских брандеров, затопленных у Порт-Артура
С. О. Макаров на церемонии освящения Морского госпиталя. Порт-Артур, 20 марта 1904 года
В ночь на 14 марта возглавляемая капитаном 2 ранга Такео Хиросе группа из четырех японских пароходов-брандеров предприняла отчаянную попытку закупорить выход из Порт-Артура. В смертный бой шли только добровольцы.
Однако командующий Флотом Тихого океана располагал сведениями о готовящейся противником операции, и русские хорошо подготовились к отражению нападения. Брандеры своевременно обнаружили с береговых постов и дежурной канонерской лодки «Бобр», на которой в это время находился Макаров. Миноносец «Сильный» под командованием лейтенанта Е. И. Криницкого подорвал торпедой головной японский пароход, засыпаемый снарядами береговых батарей и канлодки. Третий в строю брандер торпедировал «Решительный». В возникшей суматохе пароходы не смогли затопиться на фарватере и выбросились на берег. Это же был вынужден сделать и «Сильный», получивший повреждения в бою с миноносцами «Аотака» и «Цубаме». На «Сильном» погибли семь матросов и инженер-механик В. В. Зверев, но и японцы понесли тяжелые потери. Погиб и бесстрашный Такео Хиросе, собиравшийся даже предложить Е. И. Алексееву сдаться в плен. Русские офицеры не уступали в доблести неприятелю — добровольцы лейтенанты М. А. Кедров, Н. Н. Азарьев и мичман Г. С. Пилсудский разоружили на брандерах «адские машины» (подрывные устройства) потушили пожары, помогавшие противнику отыскать вход в гавань.
Закупорка провалилась. В этом вице-адмирал X. Того имел возможность убедиться, появившись с Соединенным флотом у Порт-Артура утром 14 марта. Флот Тихого океана под командованием Макарова быстро вышел в море. Только «Севастополь» остался в гавани для выяснения размеров полученного накануне повреждения. Имея всего лишь по четыре броненосца и крейсера против 18 кораблей противника, Макаров держался на внешнем рейде под прикрытием береговых батарей, описывая «восьмерку» вдоль побережья. Этот маневр адмирал уже применил 9 марта, и теперь у него не было другого выхода. Перевес японцев в линейных силах был слишком велик для того, чтобы рисковать сражением в открытом море. И командующий флотом это хорошо понимал: «...благоразумие подсказывает, — писал он Е. И. Алексееву 27 февраля, — что теперь еще рано ставить все на карту».
Того со своим штабом с завидной настойчивостью искал выход из создавшегося положения, поскольку закупорить выход из Порт-Артура не удалось, а бомбардировки встретили решительный отпор, не принеся ощутимых результатов при большом расходе снарядов. Русские корабли освоились с выходом на внешний рейд и регулярно появлялись в северной части Желтого моря. При такой активности противника высадка давно намеченного десанта в Северной Корее и у Квантунского полуострова представлялась совершенно нереальной. Эскадра Макарова могла появиться среди скопления транспортов в самый неподходящий момент и застать Соединенный флот врасплох. Вынужденное шаблонное маневрирование русских у Порт-Артура подсказало японским флагманам новый тактический ход. Подметив макаровскую «восьмерку», Того и произведенный в контр-адмиралы X. Симамура понимающе «обменялись улыбками» на мостике «Микасы». Соединенный флот, не предприняв атаки, удалился в маневренную базу.
В ночь на 15 марта на борт флагманского броненосца Того по вызову явился командир партии (отряда) заграждения капитан 2 ранга К. Ода -- признанный в японском флоте авторитет в области торпедного и минного оружия, создатель мины большой разрушительной силы. «Молчаливый адмирал» поставил ему задачу: разработать план минной постановки с учетом характера маневрирования русского флота на внешнем рейде Порт-Артура. Адмирал Симамура и капитан 1 ранга Акияма на карте наметили возможные места постановки заграждения. Задача оказалась непростой мины предстояло ставить менее чем в трех милях от берега. Поскольку рейд бдительно охранялся русскими, скрытность постановки могли обеспечить только ночь и плохая видимость.
Японцы не имели специальных быстроходных минных заградителей, таких, как «Амур», способный быстро выставить десятки мин. Но в составе Соединенного флота был переоборудованный пароход - вспомогательная канлодка «Кориу-Мару», на борту которой хранились мины и служили лучшие минеры капитана Ода. Получив задание, он отправился на корабль для детальной разработки плана. Японские моряки приготовили мины и ждали подходящей погоды. По приказу Того началась рекогносцировка новой маневренной базы островов Эллиот — всего в 70 милях от Порт-Артура...
Вернувшись 14 марта на внутренний рейд, Макаров отправил донесения царю и наместнику о последних боевых столкновениях. Активность противника требовала дальнейшего повышения боевой готовности береговой обороны. Поэтому неудивительно, что заключение Главного артиллерийского управления (ГАУ) Военного министерства, содержащееся в поступившей в Порт-Артур телеграмме Ф. К. Авелана, вызвало всеобщее возмущение. В документе указывалось, что стрельба из крепостных орудий по кораблям на больших (свыше 10 верст) дистанциях представляется нецелесообразной. Там же говорилось и о плачевном состоянии боезапаса для береговых орудий: чугунные снаряды не допускали больших начальных скоростей, бронебойные не снаряжались разрывными зарядами, а фугасных просто не существовало. 15 марта после обсуждения этого заключения Ф. К. Авелану направили телеграмму с требованием к ГАУ снабдить орудия снарядами, позволяющими эффективно отвечать противнику на его огонь с любых возможных дистанций. Адмирал кроме того просил управляющего Морским министерством доложить этот вопрос генерал-адмиралу для передачи царю мнения порт-артурцев, возмущенных нелепым решением идеологов сухопутной артиллерии. Телеграмму, кроме Макарова, подписали сухопутные генералы -- А. А. Стессель, К. Н. Смирнов, В. Ф. Белый, а также великий князь Кирилл Владимирович и полковник А. П. Агапеев.
Все последующие дни командующий флотом и его штаб работали над повышением боеготовности. Приказом Макарова за № 36 впервые в истории боевых действий на море определялись правила уклонения от подводных лодок. Адмирал просил Петербург прислать в Порт-Артур построенную Балтийским заводом подводную лодку «Дельфин» и напомнил о необходимости организовать перевозку по железной дороге новых миноносцев типа «Циклон».
Для усиления обороны входа на внутренний рейд приготовили к затоплению пароходы и выставили заграждение из гальванических мин, управляемых с бе- рега. В эти дни Макаров разбирает происшествие с «Севастополем» и «Пересветом» и не забывает поощрить моряков, отличившихся при стрельбе по японским броненосцам 9 марта. Своей властью он награждает Георгиевскими крестами 10 матросов «Ретвизана» и «Победы» и машинного квартирмейстера 2-й статьи Александра Потапова, сигнальщика на наблюдательном посту, отличившегося под огнем противника. В приказе командующего названы и заслужившие награды офицеры — артиллеристы, штурманы и корректировщики с броненосцев и флагманский артиллерист капитан 2 ранга А. К. Мякишев.
Наметился и первый успех в ремонте поврежденных броненосцев — 17 марта на «Ретвизане» после временной заделки деревом пробоины мастеровые Балтийского завода начали расчистку внутренних помещений. Через четыре дня подвели кессон к пробоине «Цесаревича» и после откачки воды с 24 марта на нем организовали круглосуточные работы. Но для вступления в строй поврежденных кораблей требовалось не менее двух месяцев...
Командующего флотом беспокоили сведения о постепенном приближении японцев к Порт-Артуру. Замеченный в устье Пеньянга караван транспортов противника, как нам сейчас известно, оказался не десантом, а плавучим тылом Соединенного флота. Не зная этого, Макаров собирался послать миноносец для ночной атаки транспортов с десантом. Добровольцем вызвался командир «Расторопного» лейтенант В. И. Лепко, но командующий отложил поход до уточнения обстановки. Вскоре японские корабли были замечены у архипелага Эллиот. Степан Осипович не без оснований предполагал, что противник создал там базу. В голове командующего созрел новый замысел: атаковать японский флот в темное время на якорной стоянке отрядом миноносцев, способным нанести неприятелю серьезные потери.
Снятый с мели и введенный на внутренний рейд эскадренный броненосец «Ретвизан»
29 марта Флот Тихого океана в составе 24 вымпелов вышел в море «для эволюции». На борту «Петропавловска» самым старшим по возрасту был замечательный художник-баталист, исключительный храбрец В. В. Верещагин. Он окончил Морской корпус, когда Макаров еще мальчишкой учился в Николаевском морском училище, но отказался от воен-ной карьеры ради искусства. На эскадре не было человека, который бы участвовал в таком количестве боев и столько раз смотрел смерти в лицо, как Верещагин. Он писал картины войны как очевидец, вызываясь волонтером в самые опасные предприятия. В атаке турецкого парохода на Дунае в 1877 году художник получил серьезную рану, но смерть тогда миновала его... Верещагин вернулся в Порт-Артур из Мукдена 27 марта и каждую ночь проводил на дежурной канонерской лодке вместе с Макаровым, ожидая появления японских брандеров. В походе художник работал на мостике «Петропавловска», делая наброски будущих картин.
Получив назначение командиром миноносца «Беспощадный», 22 марта с корабля съехал старший офицер Ф. В. Римский-Корсаков, передавший дела лейтенанту Александру Лодыгину. Всего месяц старшим штурманом «Петропав-ловска» плавал потомственный морской офицер лейтенант Владимир Вульф. Отслужив положенные три года на эскадре Тихого океана, он в декабре 1903 года вернулся в Петербург. Узнав о начале войны, В. П. Вульф добился назначения на Дальний Восток и в конце февраля 1904 года прибыл в Порт-Артур. Его далекий предок - Карл Вульф в Чесменском сражении 24 июня 1770 года по-гиб при взрыве линейного корабля «Евс-стафий»...
Наступило 30 марта. Командующий флотом решил провести ночной поиск в районе островов Эллиот миноносцами и в случае обнаружения противника атаковать его торпедами. Поздно вечером в море вышли восемь миноносцев обоих отрядов. Четыре корабля 1-го отряда вел опытный командир «Боевого» капитан 2 ранга Е. П. Елисеев, замещавший раненого начальника отряда. 2-й отряд возглавил недавно назначенный С. О. Макаровым капитан 2 ранга М. В. Бубнов, который держал брейд-вымпел на «Сторожевом». Отряды шли самостоятельными кильватерными колоннами. Единого командования ими не было, но Бубнов был старше Елисеева в чине (по времени производства), следовательно командиру 2-го отряда принадлежало право окончательного решения. Замыкали колонну отряда Бубнова «Смелый» и только что вступивший в строй «Страш-ный», которым командовал капитан 2 ранга К.К. Юрасовский, прибывший из Кронштадта уже после начала войны. Командирам «Смелого» Макаров назна-чил леитенанта М. К. Бахирева — буду-щего известного флагмана.
Командующий на ночь поехал на дежурный корабль - крейсер I ранга «Диана», охранявший вход на внутренний рейд. Последние дни адмирал много работал, а ночи проводил на дежурных кораблях. Возможно, он не слишком доверял своим младшим флагманам такое важное дело, как защита входа в Порт-Артур, и стремился лично руководить отражением возможной атаки брандеров.
Ночь на 31 марта обещала быть безветренной, облачной и туманной. Погода в точности соответствовала условиям выполнения японского плана минной постановки. Поэтому Того направил в поход к Порт-Артуру капитана 2 ранга К. Ода на «Кориу-Мару», который вел на заградительную операцию 4-й и 5-й отряды «истребителей» и 14-й отряд миноносцев (всего 12 кораблей). Их прикрытие возлагалось на четыре «истребителя» 2-го отряда капитана И. Исида, державшего брейд-вымпел на «Икадзучи». Утром 31 марта Того рассчитывал сосредоточить у Порт-Артура главные силы Соединенного флота. Таким образом, оба командующих противодействующими флотами в ночь на 31 марта вели активные наступательные операции, которые вскоре привели к трагической развязке.
С. О. Макаров, несмотря на уговоры офицеров штаба и «Дианы», отказывался прилечь и отдохнуть. Однако вскоре усталость взяла свое, и адмирал задремал в кресле. Почти сразу же его разбудил командир крейсера, доложивший о подозрительном движении на рейде. Степан Осипович дважды выходил наверх, но, вероятно, посчитал обнаруженные сигнальщиками корабли своими миноносцами. Открывать огонь он запретил. Японцы окончили минную постановку и скрылись. Можно предположить, что крайнее напряжение последних бессонных ночей помешало Макарову проявить обычную бдительность и принять меры предосторожности. Да и риск обстрела своих миноносцев был слишком велик.
Вскоре после выхода в море «Смелый» и «Страшный» отстали от своего отряда, а затем и вовсе разлучились и действовали самостоятельно. Дойдя до Эллиота, оба отряда миноносцев не обнаружили противника и повернули обратно. Шесть кораблей благополучно вернулись в Порт-Артур. «Страшный» же на обратном пути наткнулся на шедший в сторону рейда отряд из четырех «истребителей» Исиды. Командир миноносца К. К. Юрасовский, к несчастью, принял их за своих. Когда на рассвете «Страшный» показал опознавательные
сигналы, на него внезапно обрушился шквал огня. В первые минуты боя командир погиб, а корабль лишился хода. Неравную борьбу возглавил лейтенант Ермий Малеев, который до последней возможности лично вел огонь из многоствольной пушки Норденфельдта, снятой с затопленного японского брандера. «Страшный» начал тонуть, большинство матросов и офицеров его героического экипажа были убиты и ранены. Отряд Исиды, использовав преимущество во внезапности и большой перевес в силах, потерял всего пять человек ранеными. Миноносец «Смелый» вслед за «Страшным» тоже едва не попал в японскую ловушку, но смог оторваться от противника. Его командир М. К. Бахирев доложил обстановку командующему флотом.
На выручку «Страшному» полным ходом направился крейсер «Баян», отогнавший огнем японские истребители. Ему удалось подобрать из воды пять матросов из экипажа погибшего миноносца. При этом «Баян» вступил в бой с приближавшимися броненосными крейсерами 2-й японской эскадры и повернул к Порт-Артуру. Теперь уже на помощь «Баяну» шел командующий флотом на «Петропавловске», за которым спешила «Полтава» под большим шелковым Андреевским флагом - - подарком полтавского дворянства. Накануне — 30 марта -- на «Петропавловск» явился добравшийся в Порт-Артур из Шанхая капитан 2 ранга Н. А. Кроун и узнал о своем назначении командиром «Пересвета». Не успев переодеться в форму из штатского платья, он представился командующему флотом и утром 31 марта вышел в море на флагманском корабле в качестве пассажира. С присоединившимися к флагману «Баяном», «Аскольдом» и «Новиком», не дожидаясь выхода остальных броненосцев, Макаров атаковал японские крейсеры, и «Петропавловск» открыл огонь. Японцы отступали до тех пор, пока в 25 милях от Порт-Артура с мостика русского флагманского корабля не увидели главные силы Того. Степан Осипович с горечью убедился в том, что его противник получил солидное подкрепление. В кильватер шести японским броненосцам шли новые броненосные крейсеры «Ниссин» и «Касуга», буквально накануне войны и под носом у нашего Морского министерства купленные японцами в Италии. Ввиду огромного неравенства сил, командующий флотом приказал повернуть к Порт-Артуру. На подходе к крепости в кильватер «Полтаве» вступили «Пересвет» и «Победа». «Севастополь» выходил еще из внутреннего бассейна, когда флагманский корабль начал обычный маневр на внешнем рейде, чтобы вступить в бой под прикрытием береговых батарей.
Гибель «Петропавловска» после подрыва на мине 31 марта 1904 года
Однако Того не подходил ближе 100 кабельтовых и, казалось, застопорил ход. На мачте «Петропавловска» взвился сигнал: «миноносцам войти в гавань». Было 9 ч 30 мин утра. Флагманский броненосец на малом ходу начал поворот вправо. В это время в носовой части корабля с правого борта раздался взрыв. По воспоминаниям очевидца (мичмана И. И. Ренгартена с «Полтавы») «Петропавловск» «сразу накренился и стал уходить носом в воду, над местом взрыва выкинуло громадное пламя и целую кучу дыма. После этого взрыва было слышно еще несколько... Палуба мгновенно была объята пламенем. Трубы и мачты сразу куда-то исчезли, корма выскочила из воды, винт левой машины заработал в воздухе, люди падали кучами, многие падали в винт, и их размалывало на наших глазах»...
Через полторы-две минуты после взрыва флагманский корабль скрылся под водой. Шлюпки с «Полтавы», «Аскольда», «Гайдамака» и миноносцев бросились подбирать плававших в воде людей. Им удалось спасти 80 человек, в том числе командира «Петропавловска» В. М. Яковлева, великого князя и пять офицеров. Настойчивые поиски командующего флотом не принесли результатов. Последним, кто видел Макарова, был сигнальщик матрос Бочков. По его словам, адмирал неподвижно лежал на мостике броненосца, очевидно, он был убит обломками при взрыве. Его форменное пальто, поднятое на «Гайдамак», матросы целовали как икону...
В числе погибших на «Петропавловске» 650 человек были контр-адмирал М. П. Молас, ученики Макарова капитаны 2 ранга М. П. Васильев, Н. А. Кроун, А. К. Мякишев, К. Ф. Шульц, флагманский штурман флота подполковник А. А. Коробицын, полковник А. П. Ага-пеев и знаменитый художник В. В. Верещагин. Из корабельных офицеров погибли старший офицер лейтенант Александр Лодыгин, старший артиллерист Любим Кнорринг и штурман Владимир Вульф, все инженер-механики во главе со старшим судовым механиком Антоном Перковским и другие. Их судьбу разделили флаг-офицеры штаба лейтенант Николай Кубе, мичман Павел Бурачек и старший флаг-офицер лейтенант Георгий Дукельский, умерший от ран на берегу.
Русские моряки, предположив, что «Петропавловск» потоплен подводной лодкой, открыли беспорядочную стрельбу по воде и плававшим на поверхности обломкам. Положение усугубилось подрывом на мине броненосца «Победа», который хоть и остался на плаву, но был вынужден срочно направиться в гавань. Как ни парадоксально, Того не стал развивать успех и продолжал бездействовать, оставаясь в роли пассивного наблюдателя. Имея возможность разгромить деморализованного противника, японский командующий стремился избежать малейшего риска, опасаясь собственных потерь. К тому же он не без оснований ожидал от русских ожесточенного сопротивления. Около трех часов дня весь Соединенный флот скрылся за горизонтом.
Гибель «Петропавловска» и выход из строя «Победы» поставили в безвыходное положение прибывшего в Порт-Артур для личного руководства флотом адмирала Е. И. Алексеева. Подняв флаг на «хромом» «Севастополе», наместник получил в свое распоряжение всего три эскадренных броненосца и сравнительно слабый «Баян» против 14 японских броненосцев и броненосных крейсеров. Такое соотношение сил позволило Того направить 2-ю эскадру X. Камимуры для действий против Владивостокского отряда, приступить к «ближней» блокаде Порт-Артура и прикрыть высадку японских армий на материк. Это был крупный успех, но он еще не означал выигрыша войны.
Гибель Макарова имела для русских тяжелые последствия - флот потерял вождя, которого было трудно заменить. Среди десяти других адмиралов, самостоятельно командовавших флотом, эскадрами и отрядами в этой несчастливой войне, ни один не мог сравниться с первым командующим Флотом Тихого океана. При Макарове эскадра в течение сорока дней выходила в море шесть раз, в последующие восемь месяцев — всего лишь дважды.
Смерть адмирала, подорвав моральный дух офицеров и матросов, в конечном итоге обрекла на пассивность и гибель Порт-Артурскую эскадру. Японцы при этом понесли сравнительно меньшие потери, которые не помешали Того встретить при Цусиме и наголову разгромить 2-ю эскадру Тихого океана. Мичман И. И. Ренгартен 31 марта записал в дневнике: «Все бы мы перенесли легко, но гибель командующего — это уж слишком громадное несчастье. Мы теперь похожи на туловище умнейшего человека, которому отрубили голову»...
Специально назначенная комиссия установила, что быстрая гибель «Петропавловска» была вызвана взрывом одной или нескольких (связанных цепью) японских мин заграждения, за которым последовала детонация боевых зарядных отделений торпед, якорных мин в минном погребе броненосца, боезапаса в крюйт-камере 305-мм зарядов, а потом и взрыв цилиндрических котлов. Обследование корабля японскими водолазами в 1911 году показало, что в результате взрывов корпус разломился на две части, лежавшие раздельно на 20-саженной глубине. Обнаруженные в обломках тела погибших моряков предали земле в Порт-Артуре. С. О. Макарова среди них не было.
В С.-Петербурге единственным памятником морякам «Петропавловска» являются сохранившиеся в верхнем храме Никольского морского собора мраморные доски, на которых высечены имена нескольких офицеров и матросов. Остальные доски были уничтожены вместе с мемориальным храмом Спаса па водах в начале 30-х годов. На Якорной площади Кронштадта 24 июня 1913 года в присутствии Николая II освятили величественный памятник Степану Осиповичу Макарову. Застывшая в воздухе рука бронзового адмирала как бы напоминает потомкам его известный призыв: «Помни войну!»
