Глава III
В СОСТАВЕ БАЛТИЙСКОГО ФЛОТА

«Адмирал Ушаков» в Практической эскадре

В конце XIX в. организация и боевая подготовка российского флота определялись как традициями, сложившимися в далекую парусную эпоху, так и влиянием бурного технического прогресса. Переплетение старого и нового составляло достаточно запутанную картину, и почти ежегодно осложнялось новыми решениям» Морского министерства.

По традиции на Балтике не было командующего флотом. Старшим из адмиралов был главный командир Кронштадтского порта и военный губернатор Кронштадта. Распределение всех корабельных команд по флотским экипажам, т. е. кронштадтским казармам, и развитые портовые учреждения обеспечивали явное преобладание институтов береговой (административной) организации над элементами морской — оперативной. В море флотом командовали старшие флагманы 1-й и 2-й флотских дивизий, выходившие на время плаваний из-под руки «всесильного» главного командира. Однако подчинение управляющему министерством (через Главный морской штаб) не устраняло зависимости начальников эскадр от портов — Кронштадтского, а также Ревельского и Свеаборгского, командиры которых располагали материальными ресурсами. На практике получалось, что флот существует для тыла, а не наоборот. Картина, отчасти знакомая и современным военным морякам.

Замерзание Финского залива в зимнее время приводило к сохранению сезонности боевой подготовки: корабли вооружались для плавания на три-четыре летних месяца, В мирное время наиболее боеспособные и исправные из них, некоторые с ежегодным чередованием, в мае начинали кампанию в составе Практической эскадры* под флагом одного из старших флагманов. Более старые корабли на три месяца включались в Отряд судов морского корпуса. [* В 60-[ — начале 70-х годов эта эскадра именовалась Броненосной, в 80-х годах она включала и шхерный отряд.] С 1869 г. ежегодно назначался в плавание отдельный Учебный артиллерийский отряд, а с 1874 г. Учебный минный отряд. В эти плавания выделяли корабли и из боевого состава флота. Кроме того, состав Балтийского флота уменьшался из-за ежегодной отправки лучших кораблей в Средиземное море и на Дальний Восток.

В 1895 г. Тихоокеанская эскадра была значительно усилена. Через год восстание на Крите, а потом и греко-турецкая война вызвали сосредоточение сильной эскадры в Средиземном море. В результате в 1897 г. четыре сильнейших балтийских эскадренных броненосца («Сисой Великий», «Наварин», «Император Николай I» и «Император Александр II») и большинство исправных крейсеров оказались в заграничных водах. Только неготовность артиллерии не позволила в свое время послать туда же и оба новых броненосца береговой обороны — «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков».

Интенсивное строительство кораблей в 90-х годах требовало подготовки все большего количества специалистов — комендоров, гальванеров, минеров и т. п., увеличивался и набор в Морской корпус. Оказавшись не в состоянии радикально пересмотреть систему подготовки кадров, Морское министерство с каждым годом выделяло все большее количество кораблей для плавания с учебными целями. Весь Балтийский флот постепенно превращался в скопление учебных отрядов, далеко обогнавших по количеству вымпелов Практическую эскадру.

На кампанию 1898 г. командующим эскадрой назначили старшего флагмана 1-й флотской дивизии вице-адмирала С. О. Макарова, а самыми ее современными боевыми единицами стали «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин». К ним добавили ветеранов — эскадренный броненосец «Петр Великий», бывший флагманским кораблем Макарова в 1896 г., и броненосец береговой обороны «Адмирал Чичагов». Выбор среди кораблей был невелик: в кампании прошлого года при командующем вице-адмирале С. П. Тыртове флот лишился эскадренного броненосца «Гангут»; коснувшись камня, он получил пробоину и затонул в районе Транзунда.

Единственным разведчиком в составе эскадры оказался минный крейсер «Абрек» водоизмещением около 600 т, а из десяти запланированных на трехмесячное плавание миноносцев в ее состав вошли всего восемь номерных миноносцев (№ 104, 106, 107, 109, 110, 115, 116 и 117), Мореходную канонерскую лодку «Храбрый» С.-Петербургский порт не успел достроить к весне 1898 г. Второй минный крейсер «Воевода» в самом начале кампании пришлось передать в Учебный артиллерийский отряд, а новейший истребитель миноносцев «Сокол» оставить в Кронштадте для исправления повреждений механизмов, после чего он вошел в состав Учебного минного отряда.

Этим, однако, не исчерпывались жертвы эскадры системе подготовки кадров. По специальному решению управляющего министерством оба новых броненосца береговой обороны почти на месяц передавались в Учебный артиллерийский отряд для обучения комендоров обращению с гидравлическими артиллерийскими установками. В дополнение к этому в начале мая выяснилось, что сильный износ 305-мм орудий носовой башни и перекос на левый борт кормовой башни «Петра Великого» не позволят флагманскому броненосцу стрелять главным калибром.

Вооружение эскадры, начатое в Кронштадте I апреля 1898 г., осложняли значительная неукомплектованность экипажей офицерами и матросами различных специальностей, а также многочисленные недоделки на «Адмирале Сенявине». На «Адмирале Ушакове» к началу мая были окончены все работы по устранению дефектов. Осталось установить восемь новых вентиляторов, для чего по ходатайству К- К- Ратника в поход взяли мастера Николая Каричева и мастеровых Матвея Федорова и Василия Филиппова. С 26 января 1898 г. броненосцем командовал сменивший А. П. Шестакова капитан 1 ранга К. М. Андреев.

На 10 мая 1898 г.— день начала кампании — на борту броненосца находились 383 человека, в том числе 12 офицеров.

Вице-адмирал С. О. Макаров (в первом ряду пятый слева) с офицерами штаба и экипажем «Петра Великого» (1896 r.)

Среди офицеров были ревизор лейтенант П. Л. Трухачев, представители известных морских семей — старший артиллерист лейтенант А. П. Врангель и вахтенный начальник лейтенант И. Ф. Шмидт, переведенный в начале августа с «Петра Великого». Старшим судовым механиком «Адмирала Ушакова» 8 мая 1898 года был назначен старший инженер-механик Н. А. Тихонов. Кроме него на броненосце оказался всего один инженер-механик вместо положенных троих. Правда, на корабль были присланы для практики старшие воспитанники Морского технического училища Д. Яновский, С. Садоков, В. Раксимович и В. Сакс.

Броненосец «Адмирал Ушаков»

Ограниченность и пестрота состава Практической эскадры, некомплект офицеров и тихоходность номерных миноносцев затрудняли четкое выполнение совместных тактических упражнений и стрельб. Тем не менее в инструкции командующему эскадрой, подписанной вице-адмиралом П. П. Тыртовым 10 мая 1898 г., ставились весьма многочисленные учебно-боевые задачи. В ней особо оговаривались поддержание высокой боевой готовности и меры безопасности при плавании в шхерах (печальный опыт «Гангута»). В течение четырех месяцев плавания эскадре предстояло провести целый ряд испытаний артиллерийского и минного вооружений и механизмов, определенных соответствующими отделами МТК. И все это при крайне скудном снабжении материальными средствами.

Однако подобные обстоятельства не могли смутить С. О. Макарова, который сам дополнил программу, введя в нее важнейшие тактические элементы, предварительно опробованные им в кампании 189G г. В 1897 г. адмирал опубликовал в «Морском сборнике» труд «Рассуждения по вопросам морской тактики». Типографские оттиски этого труда имелись в штабе Практической эскадры. В одном из первых своих приказов С. О. Макаров рекомендовал разослать «Рассуждения» на все корабли, указав, что будет ссылаться на них при постановке тактических задач. Теоретические положения следовало проверить на практике.

Старший инженер-механик Н. А. Тихонов

Командующий поставил командиров в известность о предпочтении им защитного цвета окраски кораблей: серого, матового, получаемого разведением на керосине 95 % белил и 5 % чернети.

Каждое тактическое упражнение Степан Осипович предварял инструктажем, а заканчивал разбором с участием всех командиров. Штабу эскадры во главе с флаг-капитаном капитаном I ранга К. Б. Михеевым в плавании отдыхать не приходилось. Из офицеров штаба С. О. Макаров особенно ценил своего ученика и помощника флагманского минера лейтенанта К. Ф. Шульца, который еще мичманом плавал с ним на «Витязе», Командующий «расшевелил» и командиров кораблей, что было делом непростым: миноносцами парой командовали «цензовые» ежегодно сменяемые лейтенанты. Заведующий миноносцами 1-го флотского экипажа, выполнявший обязанности командира отряда капитан 1 ранга Н. А. Александровский, и командиры всех трех кораблей 1 ранга к тому же были старше С. О. Макарова по возрасту и по времени производства в офицеры. Среди его подчиненных «патриархом» оказался младший флагман эскадры контр-адмирал Ф. Е. Гессен, поднявший флаг на броненосце «Адмирал Ушаков».

Впрочем, С. О. Макаров, как никто другой, умел создавать творческую обстановку в плавании, когда ни одна минута не тратилась даром, но при этом каждый (в том числе и матрос) имел время для отдыха, хотя и не в строго определенные часы. По воспоминаниям профессора двух академий — Морской и Генерального штаба — генерал-лейтенанта Н. А. Орлова, плававшего на «Петре Великом» в 1896 г.. Степан Осипович любил говорить: «Военный человек должен уметь поесть и поспать. Какой мне толк, что иной от усердия три ночи не спит: ну, он тогда никуда и не годится; тот хорош, кто при самой большой спешке умеет выспаться»*. [* Летопись войны с Японией. 1904. №4. С. 59.]

При этом командующий пользовался малейшим поводом для практики. Когда Н. А. Орлов посетовал адмиралу, что у него фалом снесло с головы в море фуражку, тот искренне пожалел, что не знал об этом и не объявил учение «по спасению человека, упавшего за борт».

Спешно окончив снаряжение, 15 мая 1898 г. броненосцы эскадры под вымпелами вытянулись на Большой кронштадтский рейд. В этот же день на броненосец «Адмирал Ушаков» прибыли для практики лоцманские ученики из Финляндии В. Келлин и Р. Лапти. Броненосец выходил в море 18 мая на определение девиации компасов, а на следующий день, после смотра главным командиром Кронштадтского порта вице-адмиралом Н. И. Казнаковым, в составе эскадры — для определения маневренных элементов. При этом выяснилось, что при 10-узловой скорости «Адмирала Ушакова» частота вращения валов составляет 75 об/мин, а на «Адмирале Сенявине» 88 об/мин. При 125 об/мин «Адмирал Сенявин» развил полную скорость около 14 уз.

20 мая, завершив определение маневренных элементов, эскадра направилась на Транзундский рейд в Выборгском заливе, где в 21 ч 15 мин корабли стали на якорь. Предоставив командирам 10 дней на отработку организации службы и на якорные учения по их усмотрению, С. О. Макаров один и с офицерами эскадры дважды осматривал работы шведской спасательной кампании по подъему броненосца «Гангут»*, провел смотры кораблей эскадры. Смотр броненосца «Адмирал Ушаков» состоялся 28 мая. [* Попытки поднять «Гангут» не привели к успеху, он лежит на дне и по сей день.]

Отметив хорошую выправку команды, С. О. Макаров приказал «пустить воду» в коридор носовых погребов боезапаса. В результате обнаружилась неисправность клапана системы затопления, зато носовая турбина успешно справилась с откачкой воды из затопленного отделения. Приказ от 1 июля с разбором смотра содержал много частных подробностей, вплоть до способа варки щей и каши. Среди них — рекомендация об использовании лазаретных ванн «Адмирала Сенявина» и «Адмирала Ушакова» для ежедневного мытья матросов, занятых на грязной работе. Тем самым адмирал пытался компенсировать пренебрежение создателей броненосцев удобствами нижних чинов: на корабле не было штатных бань.

11 июня, после ряда якорных эскадренных учений, «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин» выполнили на ходу поверочную стрельбу из орудий главного калибра. При стрельбе выяснилось, что 254-мм установки «Адмирала Сенявина» не обеспечивают полной фиксации орудий при вертикальном наведении. Сообщив об этом в МТК, С. О. Макаров вынужден был отправить оба броненосца в Ревель на присоединение к Учебно-артиллерийскому отряду. 14 июня после переноса флага Ф. Е. Гессена на «Петр Великий» (сам командующий перенес флаг на «Абрек»), «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин» снялись с якоря и вышли по назначению. Во время их отсутствия — 5 июля — С. О. Макаров с миноносцами совершил обход портов и якорных стоянок, а младший флагман занимался боевой подготовкой с оставшимися двумя броненосцами.

Контр-адмирал А. Д. Бирилев

Учебным артиллерийским отрядом, составленным из кораблей различных классов, уже вторую кампанию подряд командовал контр-адмирал А. А. Бирилев.

В Учебном артиллерийском отряде «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков» почти ежедневно выходили к острову Нар-ген на стрельбы с учениками-комендорами. К неудовольствию А. А. Бирилева, экономный начальник ГУКиС В. П. Верховской отпустил на нужды отряда только 20 патронов с чугунными снарядами на каждое 120-мм орудие новых броненосцев, оставив весь практический боезапас 254-мм калибра для стрельб в Практической эскадре. Поэтому пришлось обучать комендоров обращению с тяжелыми башенными орудиями, вставляя в их стволы 37-мм пушки Гочкиса и стреляя из них.

Между тем Практическая эскадра постепенно сосредоточилась в Гельсингфорсе, где 5 июля к ней присоединились «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков», на котором Ф. Е. Гессен вновь поднял свой флаг. 12 июля эскадра перешла на рейд Ганге, по пути встретив новый крейсер 1 ранга «Светлана» под брейд-вымпелом генерал-адмирала. При остром недостатке крейсеров в эскадрах на Балтике и в Тихом океане великий князь Алексей Александрович находил возможным использовать «Светлану» в качестве яхты. Впрочем, пример подавал сам император — самыми быстроходными из крупных кораблей Балтийского флота были «Полярная звезда» и «Штандарт», построенные как императорские яхты, даже без броневой палубы и подкреплений под орудия на случай войны.

Проведя 20 июля первую подготовительную стрельбу из стволов Гочкиса и мелких орудий по буксируемым щитам, Практическая эскадра на следующий день вышла в Либаву. Северный ветер создал сильное попутное волнение, и С. О. Макаров отправил миноносцы в Виндаву самостоятельным отрядом. «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков» зарывались в воду всем баком, хотя волнорез и задерживал ее движение к носовой башне. В историческом журнале эскадры отмечено: «Вообще в этом походе оба новых броненосца выказали весьма удовлетворительные морские качества. Качки боковой у них почти не было»*. [* РГАВМФ. Ф. 417. Оп. I. Д. 1773. Л. 509 об.]

Вход в аванпорт Либавы без лоцманов был довершен лихим маневром эскадры по постановке на якорь в темное время, с освещением буев и вех прожекторами. Во время стоянки «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Ушаков» упражнялись в постановке сетевого заграждения. 27 июля, в день празднования первой морской победы, одержанной российским флотом при Гангуте, украшенные флагами расцвечивания корабли после торжественного молебна с провозглашением вечной памяти Петру Великому произвели салют. В ходе кампании это был единственный и самый яркий морской праздник, остальные праздничные мероприятия относились к юбилеям членов императорской фамилии. В Либаве матросы по праздникам и при каждом удобном случае получали увольнение на берег. Кроме того, на стоянке корабля принимали многочисленных посетителей.

Выйдя из Либавы 28 июля, С. О. Макаров немедленно приступил к эскадренным учениям с решением различных тактических задач. После утренних эволюции большие корабли были «атакованы» шедшими отдельно миноносцами. Пасмурная погода и серый цвет миноносцев позволили обнаружить их лишь на сравнительно близкой дистанции. Отсюда командующий сделал вывод о возможном успехе атаки миноносцев. Вечером, в темноте, миноносцы под прикрытием шквала вновь успешно сблизились с большими кораблями, шедшими без огней.

На следующий день эскадра провела учения по «спасению человека, упавшего за борт» и примерно-боевую стрельбу по буксируемым пирамидальным щитам. «Сенявин» и «Ушаков» отрабатывали откидывание шестов сетевого заграждения на ходу, держа сети в готовности к немедленной постановке, т. е. взятыми на гитовы. Напряженность тактических учений нарастала: вечером на меридиане Вормса с кораблей заметили вышедшие из Моонзунда миноносцы, собиравшиеся провести очередную атаку. Правда, их командиры поторопились обойти эскадру и еще в сумерках попали под «огонь» «Абрека», действовавшего как истребитель*. [* С. О. Макаров. Документы. М., 1960. Т. 2. С. 311.] Недовольство С. О. Макарова этим маневром миноносцев загладилось успехом их ночного «нападения» на эскадру, вынужденную из-за темноты преждевременно включить боевое освещение.

Однако во время этой атаки миноносец № 110 лейтенанта К. К. Юрасовского, собиравшегося выпустить мину с кратчайшей дистанции, на скорости около 12 уз таранил «Адмирала Ушакова», сделав «небольшое углубление» в борту броненосца. Удар пришелся в левый борт на 40-й шпангоут, который и был погнут. К счастью, откинутое сетевое заграждение смягчило удар, сыграв роль «намордника», в котором 80-тонный корабль своротил себе нос, но остался на плаву.

Вместо отправки миноносца на ремонт Макаров добился устранения повреждений «своими средствами» и оставил его в эскадре до конца кампании. Не понес наказания и лейтенант К. К. Юрасовский, старавшийся в сложной обстановке наилучшим образом выполнить поставленную задачу. Позднее судьбе было угодно связать жизнь и смерть этих двух моряков: в марте 1904 г. прибывший из Кронштадта в Порт-Артур капитан 2 ранга К. К. Юрасовский принял командование эскадренным миноносцем «Страшный» в составе Тихоокеанского флота, которым командовал С. О. Макаров. Гибель «Страшного» вместе с командиром и большей частью команды в неравном бою с японскими истребителями 31 марта положила начало трагическому развитию событий этого дня, завершившихся взрывом «Петропавловска» и гибелью командующего флотом...

30 июля 1898 г. «Петр Великий» и «Адмирал Чичагов» встали на якорь в Балтийском порту, а «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин» задержались в море для выполнения примерно-боевой стрельбы из больших орудий по пирамидальным щитам. На следующий день эскадра отрабатывала высадку десанта с обстрелом берега, после чего провели офицерскую парусную гонку на шлюпках. Офицеры «Адмирала Ушакова» на сей раз остались без призов. В кампании 1898 г. в шлюпочных гонках в основном одерживали верх команды с «Петра Великого». Правда, в гребной гонке 15 августа первый приз удалось получить 12-весельному катеру «Адмирала Ушакова», а 22 августа на этом же катере лейтенант А. П. Врангель выиграл приз имени Г. И. Бутакова в парусной гонке без рулей.

Ночную эскадренную стрельбу но учебным укреплениям на острове Карлос с 3 по 4 августа С. О. Макаров предварил тщательной разведкой, обозначением 10-саженной глубины шлюпками и подсветкой целей прожекторами миноносцев. Стрельба оказалась успешной: из шести установленных на батареях макетов орудий четыре было подбито, а брустверы их во многих местах получили повреждения.

7 августа броненосцы провели эскадренную стрельбу минами по буксируемым щитам. Мина с «Петра Великого», уклонившись от курса, поразила буксировщик щита — миноносец № 116. Пробоина, частично закрытая застрявшим в ней зарядным отделением мины, была и в этом случае заделана под руководством С. О. Макарова, приказавшего накренить миноносец, и он остался с эскадрой.

Покинув Балтийский порт, С. О. Макаров к 12 августа для завершения программы плавания перешел на Транзундский рейд. В ночном походе были испытаны сигнальные фонари системы Табулевича: дальность различения сигналов составила 11,5 миль. С 13 по 20 августа С. О. Макаров с разрешения генерал-адмирала

находился в Москве на открытии памятника Александру II. Сразу после возвращения 21 августа он организовал стрельбу минами с броненосцев «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин». При этом корабли, используя мины со специальными учебными зарядными отделениями, стреляли друг в друга, добившись 100 % попаданий. Правда, мины после ударов в корпус затонули и были найдены водолазами в разломанном виде, а некоторые из них так и не обнаружили.

21 и 24 августа отрабатывались ночные минные атаки эскадры, охраняемой цепью сторожевых шлюпок и миноносцами, стрелявшими минами с патронами фосфористого кальция, После потери еще одной мины командующий определил двукратный запас дистанции выстрела по сравнению с установочной дальностью хода.

26 августа была проведена примерно-боевая стрельба по парусным лайбам, сопровождавшаяся маневром и двукратным выходом миноносцев в атаку. «Адмирал Ушаков» сделал восемь боевых выстрелов чугунными снарядами с дистанции от 11 до 7 кбт. Обе лайбы были разбиты и начали тонуть. По сигналу С. О. Макарова броненосцы береговой обороны довершили их потопление таранными ударами. После стрельбы по лайбам миноносцы ушли в Кронштадт, где окончили кампанию.

27 августа во время перехода на транзундский рейд «Петр Великий» коснулся не обозначенного на карте подводного камня и вдавил себе днище от 22-го до 59-го шпангоута. Для устранения повреждений были приняты экстренные меры. С помощью гребных катеров командующий установил точное место каменной гряды. После этого происшествия С. О. Макаров поочередно устроил смотры всех кораблей эскадры. Такой смотр «Адмирала Ушакова» 31 августа включал опрос претензий команды, боевую и водяную тревоги, подводку парусов под пробоины, спуск и подъем гребных судов, затопление водонепроницаемых отделений с откачкой воды, проверку подачи боезапаса к орудиям и мин к аппаратам. 4 августа эскадра вернулась на Большой кронштадтский рейд. Через день начали выгрузку боезапаса, эскадра втянулась в гавань и приступила к разоружению.

9 сентября все корабли эскадры, за исключением «Абрека», окончили кампанию, пройдя в совместном плавании 1900 миль. «Адмирал Ушаков», в отличие от других кораблей, сохранил боезапас и не разоружился; руководство Морским министерством собиралось послать его на зимовку в Либаву.

Строительство незамерзающего военного порта в Либаве, начатое в 1889 г. по настоянию Н. М. Чихачева, к этому времени обошлось казне примерно в 25 млн руб. *, не считая расходов Военного министерства на сооружение там крепости. [* Подсчитано по «Отчетам по Морскому ведомству» за 1890- 1893, 1894--1890 и 1897—1900 гг.] Работы в порту, названном в 1894 г. в честь императора Александра III, были еще далеки от завершения. Тем не менее, учитывая готовность защищенного волноломами аванпорта и части береговых помещений для личного состава, в ГМШ решили использовать Либаву для зимнего базирования части новых кораблей в состоянии так называемого «боевого (вооруженного) резерва».

Вооруженный резерв впервые был введен в 1890 г. на Черноморском флоте; предусматривалось содержание кораблей на паровом отоплении в 12-часовой готовности к выходу в море. Такая готовность обеспечивалась постоянным пребыванием на борту трети команды и половины офицерского состава при 75 % запасов угля и смазочного масла и месячном запасе провизии. Только боеприпасы хранились в портовых складах. На Балтике вооруженный резерв опробовал эскадренный броненосец «Гангут», зимовавший в 1894—1895 гг. в Ревельском порту. В результате было выявлено несовершенство системы парового отопления и увеличение случаев простудных заболеваний; кроме того, необходимо было улучшить снабжение. С учетом всего этого вице-адмирал П. П. Тыртов распорядился поставить на зиму в вооруженный резерв в Либаве эскадренный броненосец «Петропавловск», броненосец береговой обороны «Адмирал Ушаков» и мореходную лодку «Храбрый».

17 октября 1898 г. «Адмирал Ушаков» вышел из Кронштадта в Либаву и, прибыв туда 19 октября, через шесть дней поступил в вооруженный резерв. На корабле зимовали 9 офицеров, 2 содержателя офицерского звания, 4 кондуктора и 143 унтер-офицера и матроса. Остальную команду поселили в береговой казарме. Броненосец «Адмирал Ушаков», несмотря на противодействие строителя порта генерал-майора И. Г. Макдональда, вместе с «Храбрым» поставили в недостроенном еще канале, ведущем во внутренние бассейны. «Петропавловск» разместили на мертвых якорях в углубленном до 9,1 м аванпорте, так что ему пришлось в большей мере испытать «прелести» зимней непогоды и трудности сообщения с берегом.

Введение вооруженного резерва, несомненно, способствовало повышению боеготовности флота. Открывались возможности активных действий флота в зимнее время, намечались пути преодоления «сезонности» боевой подготовки и негативных последствий ежегодного вооружения и разоружения кораблей. Но реализовать благие намерения ГМШ и управляющего министерством оказалось не так-то просто.

Вооруженный резерв всего трех кораблей, изолированных в зимнее время от основного состава флота, не имел обоснованных оперативных планов. В случае войны с Германией или Англией два броненосца и лодка в недостроенной крепости оказывались под угрозой воздействия превосходящих сил противника. Экстренно послать их в Средиземное море или на Дальний Восток было почти невозможно из-за слабой оснащенности порта императора Александра III. Только в 1898 г. в нем было учреждено портовое управление, но еще не создана ремонтная база и не сделаны запасы. К тому же самый сильный корабль «Петропавловск» просто поспешили отправить в Либаву в недостроенном виде. Оторванный от С.-Петербургского порта, даже почти с сотней мастеровых на его борту, броненосец в лучшем случае мог быть полностью готов к плаванию не ранее весны 1899 г.

Корабли вооруженного резерва не имели своего флагмана, они находились в ведении берегового начальства — командира порта. Старшим из корабельных офицеров был командир «Петропавловска» капитан 1 ранга Н. Р. Греве. В случае необходимости выхода в море все организационные и тактические вопросы пришлось бы решать «на ходу» под руководством только что назначенного командира отряда. К счастью, такой необходимости не возникло, и кампания 1899 г. началась по планам мирного времени. 4 мая 1899 г. капитан 1 ранга К- М. Андреев вывел «Адмирала Ушакова» в море для перехода в Кронштадт к началу обычного летнего плавания.

Последняя кампания XIX в. показала еще большую деградацию боевого ядра Балтийского флота: Практическая эскадра была преобразована в Учебную. Ее составили три броненосца и шесть миноносцев суммарным водоизмещением около 13 тыс. т. с численностью личного состава менее 1300 человек. Это в три раза меньше, чем в кампании 1892 г. Командующим Учебной эскадрой в мае 1899 г. был назначен старший флагман 2-й флотской дивизии вице-адмирал В. П. Мессер. Надежды командующего на хотя бы временное присоединение к эскадре броненосцев «Петропавловск», «Полтава» и «Генерал-адмирал Апраксин» не оправдались. Летом эти три корабля поспешно достраивались и проходили испытания, а потом получили другие назначения.

В учебной эскадре не оказалось ни одного эскадренного броненосца, и ее флагманским кораблем стал «Адмирал Ушаков», прибывший в Кронштадт 6 мая 1899 г, В полночь 10 мая на броненосце подняли флаг вице-адмирала В. П. Мессера. На одном корабле с командующим плавала и половина чинов его штаба, флаг-капитаном которого был назначен капитан 1 ранга М. В. Озеров — будущий командир «Полтавы», а затем и «Сисоя Великого» в составе 2-й Тихоокеанской эскадры.

К концу кампания на «Адмирале Ушакове» находился 421 человек, в том числе сам адмирал и 20 офицеров. Один нижний чин числился в бегах. Старшим офицером броненосца был лейтенант И. Ф. Шмидт, минным офицером — лейтенант Л. В. Воронец, старшим штурманом — штабс-капитан Э. Блюмбах. Старшие артиллерист, судовой механик и ревизор — А. П. Врангель, Н. А. Тихонов и П. Л. Трухачев. На этот раз Н. А. Тихонов имел двух помощников — трюмного механика Н. Г. Маркова и младшего судового механика В. В. Сакса, недавнего стажера и выпускника училища. Вахтенными начальниками плавали мичманы А. Еникеев и И. Липхард.

Нехватка офицеров и механиков (на некоторых кораблях эскадры до 30 %), уровень технического состояния и снабжения вызвали возмущение принципиального В. П. Мессера, Адмирал подробно описал все безобразия в Историческом журнале*. [* РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 1972. Л. 189—195 об.] Так, на «Адмирале Ушакове» к выходу в море не успели установить вентиляторы в гальюне и кормовой крюйт-камере, кроме того, порт своевременно не отпустил на броненосец 16 шлангов к помпам и брандспойтам и 40 щеток для мытья палуб. Особенно много недостатков В. П. Мессер обнаружил на хорошо ему знакомом «Адмирале Сенявине»; как и два года назад, он производил впечатление недостроенного. Наконец, третий броненосец «Адмирал Спиридов» отправился в поход с наспех сформированным экипажем {в 1898 г. он не вооружался, поэтому офицеров и матросов «растащили» по разным кораблям) и с серьезными дефектами по корпусу и механизмам.

Впрочем, подробные инструкции управляющего министерством и МТК. о проведении различных испытаний были составлены так, как будто В. П. Мессер располагал прекрасно укомплектованной эскадрой из новейших исправных кораблей всех классов. В частности, ей предстояло испытать на практике проект нового двухфлажного Свода морских эволюции. Разработку его в августе 1898 г. закончила комиссия вице-адмирала И. М. Дикова, который обоснованно докладывал начальнику ГМШ, что «по старой эволюционной книге с эскадрой современного состава управляться нельзя»*. [* Там же. Д. 1720. Л. 133—134.]

Действовавший трехфлажный Свод морских эволюции, полученный в результате усложнения аналогичного бутаковского документа 60-х годов XIX в., предусматривал сомкнутые строи и сложные перестроения эскадры из кораблей с артиллерией ограниченной дальнобойности. Новый проект учитывал возросшие дальности стрельбы орудий, необходимость подразделения эскадры на отряды броненосцев, крейсеров и миноносцев, и построение ее в так называемый «разомкнутый строй» — боевой порядок, представлявший собой сочетание строев отдельных отрядов. С. О. Макаров, сознавая несовершенство трехфлажного свода, в 1898 г. ввел своим приказом дополнительные сигналы. Его оценки разделял и В. П. Мессер, считавший испытания нового свода важнейшей задачей кампании 1899 г.

С подъемом вымпелов командующему эскадрой удалось оторвать офицеров от рутинной службы в береговых караулах и комиссиях и ускорить вооружение кораблей. 12 мая он произвел смотр броненосцев, через 3 суток последовал инспекторский смотр главным командиром Кронштадтского порта, а спустя еще день вслед за «Адмиралом Ушаковым» корабли вытянулись из гавани.

17 мая на Большой кронштадтский рейд прибыла яхта «Александрия» с императором Николаем II, собравшимся произвести смотр крейсера 1 ранга «Герцог Эдинбургский». Император изволил посетить и флагманский корабль Учебной эскадры. Он поднялся на борт «Адмирала Ушакова» в сопровождении генерал-адмирала, управляющего Морским министерством, вице-адмирала Н. И. Казнакова и «других лиц». Всего за 11 мин он «подробно осмотрел» броненосец и, «милостиво простившись», отбыл на яхту*. [* РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 1972. Л. 197] Очевидно, «осмотр» ограничился прогулкой по верхней палубе, представлением офицеров и приветствиями команды. Результаты посещения кораблей императором выразились в «монаршем благоволении» всем адмиралам и офицерам и в награждении деньгами нижних чинов. На «Адмирале Ушакове» боцманы получили по 5 руб., прочие унтер-офицеры по 1 руб. и рядовые по 50 коп.

19 мая, закончив лишь самые необходимые исправления, эскадра снялась с якоря и вышла в море. На переходе В. П. Мессер немедленно начал учения: вслед за «спасением человека, упавшего за борт», корабли отработали взаимную буксировку: «Адмирал Ушаков» вел на буксире «Адмирала Сенявина», а тот, в свою очередь, буксировал «Адмирала Спиридова» до самого Пакеррортского маяка. В дальнейшем плавание во многом напоминало кампанию Практической эскадры в 1898 г., с тем лишь отличием, что вместо опасного Транзунда В. П. Мессер выбрал для рейдовой подготовки Балтийский порт. Здесь Учебная эскадра встала на якорь вечером 20 мая. В Балтийском порту броненосцы отрабатывали вспомогательные артиллерийские стрельбы, пожарные и водяные тревоги, устраивали леерное сообщение с берегом, высаживали десант. Минные катера провели стрельбы метательными минами.

Стиль руководства вице-адмирала В. П. Мессера во многом отличался от макаровского. В одном из первых приказов (№ 27 от 22 мая 1899 г.) командующий, указав на невозможность многократного повторения различных упражнений, довел до командиров свой «способ обучения»: «... Все замеченные ошибки, кем бы они не делались, буду объявлять в приказе по эскадре»*. [* Там же. Л. 257.] И сразу в том же приказе от отметил недостатки в действиях броненосцев по «спасению человека, упавшего за борт», и покритиковал самого себя за неудачный подход «Адмирала Ушакова» к «Адмиралу Сенявину» для подачи буксира. Правда, его замечания главным образом относились к вахтенным начальникам, не исключая и титулованных (барона Врангеля, князя Кропоткина и др). При этом за замечанием нередко следовал и «арест в каюте с приставлением часового». 15 июля тихоходный «Адмирал Спиридов», заливаемый водой через клюзы и без разрешения адмирала стопоривший ход, трижды удостоился «особенного неудовольствия», в том числе дважды — «с пушкой», а потом был взят на буксир флагманским броненосцем.

Надо все же отдать должное В. П. Мессеру в его стремлении лично вскрыть недостатки и указать путь к их устранению, не боясь нареканий старших начальников. В тактике и в организации службы В. П. Мессер в основном опирался на действующие Устав, постановления, инструкции и циркуляры. Как и большинство флагманов российского флота, он «не увлекался» самостоятельной разработкой тактических правил. Исключением стал приказ о ночной минной атаке эскадры, стоявшей на якоре. Все учения были сведены в систему из 28 номеров и отрабатывались как самостоятельно командирами, так и по сигналам командующего «Адмирал Ушаков» за всю кампанию провел 165 таких учений, «Адмирал Сенявин»— 169.

8 июня оба броненосца отправились в Ревель на временное присоединение к Учебно-артиллерийскому отряду, которым командовал контр-адмирал З. П. Рожественский. В. П. Мессер накануне переехал со штабом на пароход «Ильмень» и последующие три недели посвятил обходу портов и якорных стоянок с миноносцами. Заведующий миноносцами и их командами 13-го экипажа капитан 1 ранга А. Н. Храбростин 8 июня привел в Гельсингфорс семь миноносцев (№ 106, 107, 121, 123, 124, 131 и 132).

Миноносец № 106 вскоре направился в Учебный артиллерийский отряд, а остальным В. П. Мессер устроил смотр, отметив многочисленные недостатки в их техническом состоянии и снабжении. Пока миноносцы обходили порты, стреляли минами Уайтхеда и отыскивали учебные мины, выставленные «Адмиралом Спиридо-вым», на «Адмирале Сенявине» и «Адмирале Ушакове» проводили занятия и стрельбы с учениками-комендорами. «Адмирал Ушаков» вернулся под флаг вице-адмирала В. П. Мессера вечером 7 июля. К этому времени он успел провести вторую подготовительную стрельбу, а «Адмирал Сенявин» не выполнил и поверочной: три 254-мм орудия броненосца все еще «не удерживались на стопе». Для их осмотра из С.-Петербурга вызвали представителя МТК.

Между тем ГМШ предложил В. П. Мессеру послать броненосец «Адмирал Ушаков» в Кронштадт для участия его командира в похоронах наследника престола великого князя Георгия Александровича. Покойный состоял в списках 1-го флотского экипажа, которым командовал капитан 1 ранга К. М. Андреев. Однако упрямый В. П. Мессер, запросив разрешение, отправил 9 июля в столицу самого К. М. Андреева, а броненосцем девять дней командовал флаг-капитан М. В. Озеров.

Утром 10 июля командующий эскадрой собрав всех командиров, приступил к испытанию нового проекта Свода морских эволюции. Отряд «линейных кораблей», куда входили «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин» и «Адмирал Спиридов», из-за отставания «Адмирала Спиридова» не мог держать даже 8-узлового эскадренного хода, а отряды крейсеров и «истребителей», представленные лишь тремя малыми миноносцами, не имели возможности полноценно использовать весь набор сигналов, что не позволяло испытать Свод в полном объеме. «Результаты более чем ничтожны»,— докладывал В. П. Мессер и напоминал о желательном присоединении «Полтавы», «Петропавловска» и «Генерал-адмирала Апраксина»*. [* РГАВМФ, Ф- 417. Он. 1. Д. 1972. Л. 135.]

Рапорт командующего эскадрой остался без внимании: управляющий министерством и начальник ГМШ, втянутые в водоворот событий на Дальнем Востоке, словно забыли о боеготовности и тактической выучке флота. Деятельность Морского ведомства свелась в основном к достройке кораблей и их поспешной отправке в Тихий океан, а также подготовке новых специалистов для пополнения экипажей. Эти две «сверхзадачи» не удалось полностью решить и до начала русско-японской войны. Основные же вопросы подготовки флота словно повисли в воздухе. Испытанный в кампании 1899 г. в Учебной эскадре горизонтально-базный дальномер Барра и Струда к 1904 г. был установлен всего на восьми кораблях, оптические прицелы — только на одном («Ослябя»). Двухфлажный Свод морских эволюции кое-как испытывался четыре года и, наконец, в январском походе 1904 г. был опробован эскадрой Тихого океана всего за несколько дней до нападения противника. На 2-ю Тихоокеанскую эскадру на всякий случай поставили оба Свода — и двухфлажный, и трехфлажный (о полной непригодности трехфлажного Свода еще в 1898 г. докладывал адмирал И. М. Диков).

Печальная судьба ожидала и Проект упрощенных эволюционных приемов и сигналов» составленный в 1890 г. лейтенантом А. Ф. Гейденом. Проект содержал однофлажные сигналы для простейших перестроений эскадры, но не стал дополнением основного Свода, хотя впоследствии опыт русско-японской и двух мировых войн показал, что однофлажные сигналы являются основой правил совместного плавания. Их впервые ввел С. О. Макаров в бытность командующим флотом Тихого океана, а после его гибели от них отказались.

15 июля 1899 г. Учебная эскадра перешла на рейд Ганге, а 19 июля после очередной попытки испытать Свод «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин» с командующим на борту направились в Либаву. На переходе В. П. Мессер собирался опробовать машины броненосцев на полном ходу, но этому помешал разрыв паровой трубы в носовой кочегарке «Адмирала

Ушакова». Старшему судовому механику Н. А. Тихонову пришлось разобщить оба котла с главным паропроводом, и броненосцы пошли обычным экономическим ходом. После полудня 20 июля они прибыли в аванпорт Либавы.

За неделю пребывания в Либаве на броненосцах успели принять запас угля, отработать боевое освещение, а на «Адмирале Ушакове» проверить на практике возможность применения противоминных сетей на ходу. Скорость безопасного маневрирования с сетями оказалась не более 3,5 уз. Проведя на переходе в Балтийский порт испытания новых опознавательных сигналов и подготовительные стрельбы, броненосцы 27 июля соединились с другими кораблями эскадры. 30 июля «Адмирал Ушаков» стрелял минами по буксируемому щиту. В ночь с 31 июля на 1 августа эскадра, охраняемая двумя линиями паровых катеров и миноносцев, была атакована четырьмя миноносцами по плану, разработанному капитаном 1 ранга А. Н. Храбростиным. Несмотря на своевременное обнаружение атакующих, им «почти вероятно» удалось «взорвать» броненосец «Адмирал Сенявин».

После примерно-боевой стрельбы по пирамидальным щитам и высадки с эскадры десанта 7 августа состоялась стрельба по лайбам. В. П. Мессер обошелся без тактических «излишеств» -— совместных действий с миноносцами,— ограничившись маневром сомкнутой кильватерной колонны броненосцев. Лайбы были разбиты практическими снарядами с дистанций 7-12 кбт, одну из них, еще державшуюся на воде, «Адмирал Ушаков» отправил на дно таранным ударом. День завершился минной дуэлью новых броненосцев и успешными поисками одной затонувшей мины.

20 августа Учебная эскадра расположилась на Транзундском рейде для завершения учений. Стоянка сопровождалась экзаменами, смотрами и шлюпочными гонками, в которых участвовали шлюпки Учебных минного отряда и отряда Морского корпуса. В. П. Мессер, оказавшийся старшим на рейде, призвал команды привести в порядок часовню и кладбище моряков на острове Менн-Сари, много лет служившем местом погребения умерших во время практических плавании. Ответственным за это он назначил командира «Адмирала Ушакова» К- М. Андреева. Оставшись довольным наведенным порядком, после панихиды 30 августа В. П. Мессер специальным приказом отметил командиров, выразил К. М. Андрееву «особенную благодарность». На содержание часовни и кладбища моряки ежегодно собирали добровольные взносы, но редко их расходовали, обходясь своими силами.

28 августа В. П. Мессер провел сравнительные крюйт-камерные и башенные учения на «Адмирале Ушакове» и «Адмирале Сенявине», получив любопытные результаты. Механизмы подачи 120-мм патронов «Адмирала Ушакова» обеспечивали скорость стрельбы 1,95 выстрела, а «Адмирала Сенявина» — 1,2 выстрела

в минуту. При гидравлическом заряжании 254-мм орудий на первом броненосце требовалось от (5 мин 30 с до 7 мин 30 с на каждый выстрел, на втором — от 10 мин 123 с до 10 мин 53 с. При ручном заряжании это время увеличивалось почти вдвое. Несоответствие достигнутой при испытаниях «технической» скорости заряжания и скорости стрельбы на практике можно объяснить только полным пренебрежением к этому важнейшему элементу во время боевой подготовки. Скорость стрельбы на практических стрельбах не фиксировалась, поэтому они не давали истинного представления об эффективности артиллерии и недостаточно стимулировали ее совершенствование.

1 сентября, опережая выполнение программы плавания, В. П. Мессер привел броненосцы эскадры из Бъёрке в Кронштадт, а 3 сентября управляющий Морским министерством посетил броненосец «Адмирал Ушаков», стоявший на Большом кронштадтском рейде. Сыграв пожарную тревогу, адмирал П. П. Тыртов поблагодарил офицеров и команду. 9 сентября В. П. Мессер спустил свой флаг, а «Адмирал Ушаков» продолжил кампанию еще на неделю для перехода в Либаву. Вооруженный резерв зимой 1899—1900 гг. выглядел внушительно: в Порту императора Александра III кроме «Адмирала Ушакова» должны были зимовать эскадренные броненосцы «Полтава» и «Севастополь», а также «Адмирал Сенявин» (после устранения недоделок в Кронштадте) и «Генерал-адмирал Апраксин». В Либаве К. М. Андреев рассчитывал на спокойную стоянку до весны в портовом канале. Однако ход событий оказался иным.

Авария броненосца «Генерал-адмирал Апраксин»

В 1899 г., когда испытания броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» были еще в полном разгаре, его собрались послать в заграничное плавание — представлять российский флот в Дании во время пребывания там лиц императорской фамилии, хотя это и нарушало всю летнюю программу плавания. В Кронштадте о походе в Данию стало известно лишь за несколько дней до выхода, и то благодаря старшему офицеру броненосца, капитану 2 ранга великому князю Александру Михайловичу, получившему информацию «из первых рук».

Неожиданная перспектива посещения датской столицы была своеобразным подарком для офицеров и матросов броненосца, утомленных суровыми буднями затянувшихся достройки и испытаний. Однако командующий Учебным артиллерийским отрядом контр-адмирал З. П. Рожественский не мог разделить радости экипажа: из-за похода единственный корабль с электрическими башенными установками поступал в отряд всего на десять дней. При подготовке к походу игнорировались и интересы боеготовности. Так, для артиллерии главного калибра имелось всего 37 зарядов и 48 снарядов, из которых только 12 были снаряженными*. [* РГАВМФ. Ф. 147. Оп. I. Д. 2061. Л. 20—21.]

4 августа 1899 г. «Генерал-адмирал Апраксин» вышел из Кронштадта и на следующий день под командованием капитана 1 ранга В. В. Линдестрема благополучно прибыл в Ревель. За время пребывания в Учебном артиллерийском отряде «Генерал-адмирал Апраксин» пять раз выходил на стрельбу со слушателями офицерского класса и учениками комендорами, израсходовав 628 патронов для учебных 37-мм стволов, а также девять 254-мм и сорок 120-мм снарядов. Для старшего артиллерийского офицера броненосца лейтенанта Ф. В. Римского-Корсакова стрельбы осложнились происшествиями: на пятый день в кормовой башне разорвало гильзу и приспособление для установки учебного ствола, а на шестой — вышло из строя горизонтальное наведение носовой башни. Эту неисправность в течение суток удалось устранить на частном заводе «Вигандт», восстановившем сломанные зубцы соединительной муфты перевода с ручного управления на электрическое.

14 августа «Генерал-адмирал Апраксин», прибывший в Ревель для погрузки угля, с разрешения вице-адмирала В. П. Мессера вышел в море для перехода в Копенгаген. Свежеющий северный ветер предвещал штормовое плавание. Новый корабль, по отзыву В. В. Линдестрема, показал прекрасные мореходные качества — при встречном волнении на бак залетали только брызги, а при попутном размахи качки не превышали 10° на каждый борт. Машина работала исправно, обеспечив среднюю скорость 11, 12 уз при введенных в действие двух котлов. Утром 16 августа на горизонте показались низменные зеленые берега Дании, а в 14 ч «Апраксин» уже встал на бочку в гавани Копенгаген.

22 августа в датскую столицу прибыл на быстроходном «Штандарте» Николай II с семейством. Стоянка «Генерал-адмирала Апраксина» в столице дружественной державы ознаменовалась многочисленными приемами и визитами, унтер-офицеров и матросов регулярно увольняли на берег. В те времена российских моряков за границей любили за щедрость и доброту, за порядок и дисциплину. Характерно, что никто из матросов и не сбежал с корабля на поиски «хорошей жизни» на чужой земле*. [* На рубеже XIX—XX вв. наибольшее количество дезертиров было на флоте Великобритании.] Офицерам «Апраксина» король Дании по традиции «пожаловал» ордена Даннеброга.

14 сентября, оставив императорские яхты крейсировать по европейским портам, броненосец покинул гостеприимное королевство и через два дня прибыл в Кронштадт. 21 сентября он окончил кампанию*, не разоружаясь, с тем чтобы после окончания достроечных работ направиться в Либаву. [* РГАВМФ. Ф. 417. Оп. I. Д. 2061. Л. 96.] Туда же должны были отправиться «Полтава» и «Севастополь», завершавшие испытания в отдельном отряде контр-адмирала Ф. И. Амосова.

Броненосец «Генерал-адмирал Апраксин»

Вторник 12 ноября 1899 г., назначенный для выхода «Апраксина» в море, был туманным, с постепенным усилением северо-восточного ветра. Вскоре после полудня крейсер 1 ранга «Громобой», переходивший из Петербурга в Кронштадт и сдвинутый льдами с оси Морского канала, плотно сел на мель. Около 15 ч туман рассеялся. Штурман «Апраксина» лейтенант П. П. Дурново уточнил девиацию по створу Кронштадтских огней, а командир В. В. Линдестрем принял решение следовать по плану. Заметив падение барометра, В. В. Линдестрем рассчитывал укрыться в Ревеле, но туда еще надо было дойти.

К 20 ч ветер усилился до 6 баллов и вскоре достиг силы шторма, сопровождавшегося метелью. Броненосец, покрывавшийся слоем льда, шел вслепую — вне видимости островов и маяков. Механический и ручной лаги из-за замерзания воды и опасности посылки людей на ют не использовали, определяя скорость по оборотам машин. В 20 ч 45 мин ее снизили с 9 до 5,5 уз, пытаясь уточнить место измерением глубины моря. Не получив таким способом определенных результатов, В. В. Линдестрем и П. П. Дурново посчитали себя снесенными к югу и собрались определиться по маяку на острове Гогланд — самом крупном острове в центре Финского залива. На самом деле «Апраксин» оказался значительно севернее и в 3 ч 30 мин 13 ноября на скорости около 3 уз выскочил на отмель у высокого заснеженного юго-восточного берега Гогланда*. [* РГАВМФ. Ф. -117. Оп. I. Л. 2098, Л. 174 177.]

Удар показался командиру мягким, а положение вначале не безнадежным. Однако попытка сняться с мели полным задним ходом потерпела неудачу, а через час в носовой кочегарке показалась вода, которая быстро прибывала. Корабль накренился до 10° на левый борт и на волнении сильно бился днищем о грунт. В. В. Линдестрем, думая о спасении людей, решил свести команду на берег. Сообщение с островом, на котором собрались местные жители, установили с помощью двух спасательных лееров, поданных с фор-марса. К 15 ч переправу людей успешно завершили, стравив перед этим поднятые уже после аварии пары в двух кормовых и во вспомогательном котлах.

Об аварии нового броненосца береговой обороны в С.-Петербурге узнали из телеграммы командира крейсера «Адмирал Нахимов», который на переходе из Кронштадта в Ревель заметил сигналы бедствия, подаваемые «Апраксиным». Управляющий Морским министерством вице-адмирал П. П. Тыртов немедленно распорядился направить к Гогланду из Кронштадта броненосец «Полтава», а из Либавы - «Адмирал Ушаков», снабдив их пластырями и материалами для спасательных работ. Для руководства последними назначался контр-адмирал Ф. И. Амосов, державший флаг на «Полтаве». Кроме боевых кораблей к спасению «Апраксина» привлекли ледокол «Ермак», пароход «Могучий», два спасательных парохода частного Ревельского спасательного общества и водолазов кронштадтской школы Морского ведомства.

Утром 15 ноября к «Апраксину» прибыл Ф. И. Амосов, который, не разделяя первоначального оптимизма В. В. Линдестрема («при немедленной помощи броненосец будет снят»), нашел положение «крайне опасным»* и зависящим от погоды. [* Там же. Л. 24, 42] Борьбу со льдами, к счастью, мог обеспечить «Ермак», а вот телеграф для поддержания связи с С.-Петербургом имелся только в Котке, что затрудняло оперативное руководство работами.

П. П. Тыртову пришлось сообщить об авариях «Громобоя» (15 ноября он снялся с мели и прибыл в Кронштадт) и «Генерал-адмирала Апраксина» Николаю II в Царское Село и генерал-адмиралу, который находился в Париже. Император неожиданно возмутился отсутствием телеграфа в «главнейших пунктах» Финского залива. Оказывается, он пять лет назад обращал на это внимание еще Н. М. Чихачева и сейчас настойчиво потребовал «исполнения воли». ГМШ немедленно сделал соответствующие распоряжения, но готовности телеграфа можно было ожидать не ранее весны 1900 г.

Проблему организации связи удалось решить с помощью выдающегося изобретения конца XIX в.— радио. Докладом МТК от 10 декабря 1899 г. вице-адмирал И. М. Диков и исполняющий обязанности главного инспектора минного дела контр-адмирал К- С. Остелецкий предложили связать остров Гогланд с материком с помощью «телеграфа без проводов», изобретенного А. С. Поповым. На опытах в кампании 1899 г. на Черном море, удлинив антенну с помощью воздушного змея, удалось добиться 16-мильной дальности связи. Управляющий министерством в тот же день наложил резолюцию:. «Попробовать можно, согласен...» На место работ с комплектами радиостанций вскоре направились сам А. С. Попов, его помощник П. Н. Рыбкин, капитан 2 ранга Г. И. Залевский и лейтенант А. А. Реммерт. На островах Гогланд и Кутсало у Котки начали сооружать мачты для установки антенн.

К этому времени выяснилось, что «Апраксин», по меткому выражению Ф. И. Амосова, буквально «влез в груду каменьев». Вершина огромного камня и 8-тонный гранитный валун застряли в корпусе броненосца, образовав левее вертикального киля в районе 12—23 шпангоутов пробоину площадью около 27 м². Через нее водой заполнились носовой патронный погреб пушек Барановского, минный погреб, подбашенное отделение, крюйт-камера и бомбовый погреб 254-мм башни, весь носовой отсек до броневой палубы. Три других камня произвели меньшие по размерам разрушения днища. Всего корабль принял более 700 т воды, которую нельзя было откачать без заделки пробоин. Застрявшие в днище камни мешали сдвинуть «Апраксин» с места.

К выработке мер по спасению броненосца П. П. Тыртов привлек адмиралов И. М. Дикова и В. П. Верховского, главных инспекторов МТК Н. Е. Кутейникова, А. С. Кроткова, Н. Г. Нозикова, а также непосредственных участников — Ф. И. Амосова, В. В. Линдерстрема, младших помощников судостроителя П. П. Белянкина и Е. С. Политовского и представителя Ревельского общества фон Франкена. Политовский и Белянкин вместе с указателем Нового Адмиралтейства Олимпиевым, хорошо знавшем корабль, вели работы на «Апраксине». Было решено удалить верхнюю часть большого камня с помощью взрывов, разгрузить корабль, имевший к моменту аварии водоизмещение 4515 т, по возможности заделать пробоины, откачать воду и, используя понтоны, стащить броненосец с мели. Водолазами, работавшими в ледяной воде, руководили лейтенанты М. Ф. Шульи и А. К. Небольсин. Более 100 человек команды «Генерал-адмирала Апраксина» отправили в Кронштадт, а остальные разметстились на «Полтаве» и «Ермаке».

«Генерал-адмирал Апраксин» на камнях у острова Гогланд

«Адмирал Ушаков» не участвовал в оказании помощи своему собрату. В 22 ч 00 мин 15 ноября, спешно погрузив около 100 т угля, броненосец под командованием капитана 1 ранга К. М. Андреева вышел из Либавы и попал в сильный шторм. На качке не выдержало рулевое устройство: дважды лопался штуртрос, и, наконец, сломалась соединительная муфта рулевого привода. Для исправления и заказа новой муфты К. М. Андреев 16 ноября привел корабль в Ревель, откуда собирался, не ожидая готовности муфты, направиться к Гогланду. Управляющий министерством отложил выход «Адмирала Ушакова» до замены поврежденной детали, на что требовалось 10 дней. Тем временем надобность в срочном прибытии броненосца к «Апраксину» миновала, и его отправили обратно в Либаву.

Затянувшаяся до ледостава борьба с камнями при неудаче попыток сдвинуть броненосец «Адмирал Апраксин» с места буксирами 27 декабря привели П. П. Тыртова к решению отложить снятие его с мели до весны будущего года. Ф. И. Амосова с «Полтавой» и большинством экипажа аварийного корабля отозвали в Кронштадт. Для обеспечения работ были оставлены 36 матросов во главе с боцманом Иваном Сафоновым. Опасности разрушения «Апраксина» нагромождением льдов удалось избежать с помощью «Ермака» и укреплением ледяных полей вокруг броненосца. В напряженную зимнюю навигацию 1899— 1900 гг. «Ермаком» командовал капитан 2 ранга М. П. Васильев, а в его отсутствие — лейтенант К. Ф. Шульц. Энергия и умение этих выдающихся офицеров были по достоинству оценены новым главным командиром Кронштадтского порта вице-адмиралом С. О. Макаровым, который также принял активное участие в судьбе «Апраксина».

25 января 1899 г. председатель МТК вице-адмирал И. М. Диков прочел срочную телеграмму из Котки: «Получена Гогланда телеграмма без проводов телефоном камень передний удален»*. [* РГАВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д. 2158. Л. 21.] Доложив об этом П. П. Тыртову, Иван Михайлович получил указание сообщить ее содержание в редакции «Нового времени» и «Правительственного вестника»: это была первая в истории радиограмма, переданная на расстояние более 40 верст.

Надо отдать должное руководству МТК — самому И. М. Дико-ву и главному инспектору минного дела К. С. Остелецкому: уже в начале 1900 г. они по достоинству оценили важность радиосвязи. Результатом явились первые штаты радиостанций на Гогланде и в Котке, а также обоснованный доклад о введении «беспроволочного телеграфирования» на судах флота от 7 марта 1900 г. Считая опыты законченными, что подтверждалось устойчивостью радиосвязи на расстоянии 26,5 миль, МТК предложил устанавливать на корабли радиостанции, стоимость которых оценивалась в 2800 руб., но могла быть понижена при валовом изготовлении. Предлагались и конкретные меры по подготовке заведующих станциями минных офицеров и минеров-телеграфистов. Наконец, в докладе МТК были поставлены вопросы об освобождении А. С. Попова от прочих обязанностей для исключительного руководства разработкой телеграфа без проводов и о его награждении, а также о награждении П. Н. Рыбкина и французкого инженера Е. Дюкрете, изготовлявшего приборы радиостанций и защитившего приоритет Александра Степановича за границей.

П. П. Тыртов в принципе согласился с основными положениями доклада, но поставил их выполнение «в зависимость от денежных средств», находившихся в распоряжении ГУКиС. Огромное оперативно-тактическое значение радиотелеграфа для этого, безусловно, опытного моряка, так же, как для прямолинейного начальника ГМШ Ф. К. Авелина, оказалось в зависимости от довольно мелочных финансовых соображений. Вооружение кораблей радиостанциями развертывалось с преступной медлительностью, характерной для решения многих важнейших вопросов боеготовности флота. К 1904 г. кое-как удалось снабдить приборами беспроволочного телеграфирования крупные корабли Тихоокеанской эскадры и некоторые броненосцы Черноморского флота. Балтийский флот не имел их совсем, и броненосцы береговой обороны тина «Адмирал Сенявин», в том числе и вошедший в историю радиосвязи «Генерал-адмирал Апраксин», получили импортные станции только перед походом на театр военных действий.

В конце январи 1900 для руководства спасательными работами на Гогланде назначили командующего Учебным артиллерийским отрядом контр-адмирала З. П. Рожественского. В свойственной ему манере 31 января, даже не побывав на «Апраксине», Зиновий Петрович рапортовал начальнику ГМШ из Ревеля о «полном беспорядке» во всех без исключения мероприятиях по спасению броненосца. По его мнению, взрывами камней создавалась угроза прочности переборок, водоотливные средства не справлялись с откачкой воды, носовая часть не облегчалась, а запасы к месту работы подавались без должного учета. «Команда на Го гланде деморализуется, а я (назначенный управляющим Морским министерством исправлять дело) — сижу без дела в Ревеле»,— заключил он рапорт*. [* РГЛВМФ. Ф. 417. Оп. 1. Д 2158, Л 77-78]

Такой стиль работы позволял З. П. Рожественскому создавать репутацию принципиального начальника и ярче высветить свои заслуги в конечном успехе любого порученного ему предприятия, а в случае неудачи — сослаться на объективные трудности. Прибыв на место в начале февраля, З. П. Рожественский несколько умерил резкость своих докладов, но для страховки потребовал из Кронштадта флагманского инженера-механика. Авторитет молодых инженеров Белянкина, Политовского и Голадмисва показался адмиралу недостаточным для общего руководства технической частью.

Интересно отметить, что первоначальное недоверие к К. С. Политовскому не помешало Рожественскому составить о нем наилучшее мнение и в 1904 г. пригласить его на должность флагманского корабельного инженера штаба 2-й эскадры флота Тихого океана. Проведя многие сложные работы по ремонту кораблей в беспримерном походе эскадры в 1904—1905 гг., Е. С. Политовский погиб в Цусимском сражении, разделив судьбу экипажа флагманского броненосца «Князь Суворов».

Авария «Адмирала Апраксина» вызвала ноток многочисленных предложений по его спасению. Их подавали как адмиралы и офицеры флота, так и частные лица, иногда анонимно. Среди анонимных было, например, предложение о подъеме броненосца «домкратами на трех сваях», Безусловно, важным стало привлечение З. П. Рожественским средств «Бюро для исследования почвы», принадлежавшего горному инженеру Войславу. «Бюро» прислало на «Апраксин» техников с двумя станками, оснащенными алмазными бурами для высверливания шурфов в гранитных камнях. Взрыв динамита в шурфах оказывался безвредным для корабля. По окончании работ Войслав даже отказался от вознаграждения, Морское министерство, выразив ему признательность за бескорыстие, выплатило 1197 руб. в виде компенсации за поломки оборудования и содержание техников.

Авария броненосца «Генерал-адмирал Апраксин»: а—положение броненосца у остропи Гогланд, б схема главного повреждения

К началу апреля 1900 г. в условиях сравнительно суровой зимы удалось расправиться с камнями, временно заделать часть пробоин и разгрузить броненосец примерно на 500 т. 8 апреля «Ермак» предпринял неудачную попытку оттащить корабль на 2 сажени — на длину созданной в сплошном льду майны. Через три дня попытку повторили, затопив кормовые отделения «Апраксина» и помогая «Ермаку» паровыми и береговыми ручными шпилями». Броненосец, наконец, тронулся с места и к вечеру, с введенными в действие собственными машинами, отошел на 12 м назад от каменной гряды.

«Генерал-адмирал Апраксин» на ремонте в Кронштадте (из собрания В. Ю. Усова)

13 апреля по проложенному «Ермаком» каналу он перешел в гавань у Гогланда, а 22 апреля благополучно ошвартовался в Аспэ у Котки. В корпусе броненосца оставалось до 300 т воды, которую непрерывно откачивали турбинами. При наличии всего 120 т угля и отсутствии артиллерии (кроме башенных пушек), боезапаса, провизии и большей части предметов снабжения осадка носом и кормой составляла по 5,9 м.

6 мая «Генерал-адмирал Апраксин» в сопровождении крейсера «Азия» и двух спасательных пароходов Ревельского общества прибыл в Кронштадт, где вскоре был поставлен на ремонт в Константиновском доке, и 15 мая окончил затянувшуюся кампанию. П. П. Тыртов поздравил В. В. Линдестрема с окончанием многотрудной эпопеи и благодарил всех участников работ, особенно З. П. Рожественского.

Ремонт повреждений броненосца средствами Кронштадтского порта, оконченный к кампании 1901 г., обошелся казне более чем в 175 тыс. руб.*, не считая стоимости спасательных работ. [* РГАВМФ. Ф. 427. Оп. I. Д. 415. Л. 59.]

Авария «Апраксина» показала слабость спасательных средств Морского ведомства, вынужденного прибегать к импровизации и привлечению иных государственных и частных организации. Оценивая их вклад в спасение корабля, З. П. Рожественский указывал, что без «Ермака» броненосец был бы в бедственном состоянии, а без помощи Ревельского спасательного общества затонул бы еще в ноябре 1899 г. Известно, Рожественский расхваливал ледокол, принадлежавший Министерству финансов, перед министром — С. Ю. Витте, хотя в свое время и был против его создания*. [* С. О. Макаров. Указ. соч. С. 408.] Теперь же он не без помощи макаровского «Ермака» стяжал лавры спасителя броненосца стоимостью свьше 4,5 млн руб. В сложных зимних условиях многое решили самоотверженность и предприимчивость, свойственные россиянам в экстремальных ситуациях.

Комиссия для расследования обстоятельств аварии не нашла состава преступления в действиях командира и штурманского офицера броненосца. Бывший штурман «Адмирала Апраксина» — П. П. Дурново — блестяще реабилитировал себя в Цусимском сражении, проведя свой подбитый эсминец «Бравый» во Владивосток, придерживаясь берегов Японии. Опыт зимы 1899— 1900 гг. побудил капитана 1 ранга В. В. Линдестрема выступить и «Морском сборнике» с критикой обеспечения непотопляемости своего корабля. В написанной им статье «Авария броненосца "Генерал-адмирал Апраксин"» он указывал на слабость днища и переборок, водопроницаемость переборочных дверей, отмечал сложность и неудобство установки водоотливных средств, распространение воды через систему вентиляции и уплотнения труб и кабелей в переборках.

Статья попала на отзыв в кораблестроительное отделение МТК, которое под руководством И. Е. Кутейникова весьма обстоятельно обосновало невозможность ее публикации. В отзыве, подписанном И. М. Диковым, преобладающей стала мысль о защите «чести мундира» самого комитета и Морского ведомства в целом. Называя броненосец «Адмирал Апраксин» «типом, в конструктивном отношении до известной степени устарелым», кораблестроители МТК посчитали, что В. В. Линдестрем очертил его недостатки и обобщенном виде, а это могло создать в обществе «ложные представления о современном судостроении». Оказывается, почти все недочеты в судостроении за последние два года были уже устранены постановлениями комитета, а конкретный вопрос об «Апраксине» будет обсуждаться в МТК по соответствующему официальному докладу С. О. Макарова, приложившего к нему и дубликат статьи.

На основании отзыва МТК П. П. Тыртов запретил публикацию: официальный печатный орган министерства не мог давать повода для нападок - на порядки, существующие на флоте». К сожалению, эти порядки стали объектом нападок печати, когда флот уже рассчитался за них у острова Цусима.

В Учебном артиллерийском отряде

Мысль о практической подготовке артиллеристов флота в плавании на специальном учебном корабле была впервые реализована в России еще накануне Крымской войны 1853—1856 гг. С 1869 г. на Балтике вместо учебного корабля ежегодно вооружался целый Учебный артиллерийский отряд из кораблей с различными системами установки орудий. Первоначально в него включили батарею «Кремль», башенную лодку «Русалка», монитор «Лава» и канонерскую лодку «Забияка»*. [* Отчет по Морскому ведомству за 1870-1873гг] Отрядом командовал один из младших флагманов в чине контр-адмирала.

Положением от 26 ноября 1883 г. ядром отряда сделали Учебно-артиллерийскую команду, включив в нее Артиллерийский офицерский класс, школы артиллерийских унтер-офицеров, гальванеров и комендоров. Начальник команды фактически руководил обучением, а во время летнего плавания командовал одним из кораблей отряда, являясь одновременно флаг-капитаном штаба временного командующего*. [* Свод морских постановлений. СПб.. 1887. Кн. 2. с.. 23--26]

По штату 1885 г. в постоянный состав отряда были назначены «Первенец», «Кремль», «Русалка» и канонерская лодка «Щит», приписанные к 4-му флотскому экипажу.

В 1892 г. начальник Учебно-артиллерийской команды капитан 2 ранга В. X. Иениш добился пересмотра программы подготовки с целью приближения со к условиям реального боя. Выдающийся артиллерист, автор труда «Тактическая часть морской артиллерии», Иениш в обучении стремился к сочетанию огня и маневра. Такое направление деятельности Учебного артиллерийского отряда могло бы превратить его в тактическую школу для всего флота: если бы не гибель В. X. Иениша 7 сентября 1893 г. вместе с экипажем «Русалки», которой он командовал в летнем плавании.

В 90-х годах проблема подготовки артиллеристов обострилась не только из-за того, что корабельный состав отряда устарел и появились новые артиллерийские системы. С активизацией кораблестроения потребовалось присутствие сотен специалистов на верфях и в арсеналах. А это угрожало их нехваткой на кораблях. 14 мая 1896 г. начальником Учебно-артиллерийской команды был назначен капитан 1 ранга З. П. Рожественский, который сосредоточил усилия на совершенствовании организации обучения и материальной части. В кампании 1897 г. участвовало шесть кораблей артиллерийского отряда, на них проходили усиленную подготовку 17 офицеров и 934 нижних чина. Корабли провели 456 стрельб, выпустив более 40 тысяч снарядов. Каждый старший ученик комендорской школы сделал около 35 выстрелов, не считая стрельб из учебных стволов и винтовок Бердана, Однако новые системы орудий осваивались недостаточно интенсивно, поскольку имелось всего две 75-мм, две 120-мм и одна 152-мм скорострельная пушка Кане.

Броненосец «Адмирал Грейг» в Учебном артиллерийском отряде, на втором плане «Адмирал Ушаков» (из собрания Н. А. Залесского)

По окончании кампании командующий отрядом контр-адмирал А. А. Бирилев по инициативе З. П. Рожественского доложил управляющему министерством об устаревшей артиллерии и необходимости пополнить отряд кораблями современных типов, исключив старые. П. П. Тыртов, однако, полагал, что «назначение современных судов в Учебный артиллерийский отряд может быть допущено лишь с прямым ущербом для боевого состава флота»*. [* РГАВМФ. Ф. 421. Оп. 2. Д. 1007. Л. 211.] Новых орудий не хватало для строившихся кораблей, запасы снарядов ограничивались одним боевым комплектом при полном отсутствии практических (уменьшенных) зарядов. Поэтому управляющий министерством ограничился указанием МТК и ГУКиС об оптимизации состава отряда к концу 1900 г., а для ознакомления учеников с новыми системами разрешил выделять из Практической эскадры на три недели новые броненосцы береговой обороны.

В результате «Адмирал Ушаков» и «Адмирал Сенявин» приняли участие в стрельбах Учебного артиллерийского отряда в 1898—1899 гг. Потребность в комендорах стремительно нарастала, поэтому программой плавания в 1900 г, оба корабля назначили в отряд уже на всю кампанию. К этому времени в обучении стрельбе утвердилась система, усовершенствованная новым командующим отрядом — контр-адмиралом З. П. Рожественским. Система включала зимний теоретический курс, а в летнюю кампанию — прохождение каждым учеником одинакового количества уроков, обусловленных калибром орудий, типом и характером движения корабля, временем суток, дистанцией и видом мишени. Так, курс стрельбы старшего класса комендорской школы включал 21 урок и охватывал практически все системы орудий от 37-мм до 280-мм. Лучших комендоров после экзамена отбирали в класс артиллерийских квартирмейстеров. Общее число обучаемых комендоров, гальванеров и квартирмейстеров достигало 1800 человек.

Контр-адмирал Н. И. Небогатов

На летнее плавание 1900 г. в состав Учебного артиллерийского отряда назначили броненосцы «Император Николай I», «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Грейг», «Первенец», «Кремль», крейсер 1 ранга «Минин», минный крейсер «Воевода», канонерскую лодку «Гроза и три номерных миноносца. По тоннажу кораблей и численности личного состава он оставил позади Практическую и Учебную эскадры 1898—1899 гг., которые к этому времени были преобразованы в Учебно-практический отряд. З. П. Рожественский держал флаг на «Минине». Этим старым крейсером, специально приспособленным для потребностей отряда, командовал капитан 1 ранга Н, И. Небогатов — начальник Учебно-артиллерийской команды.

«Адмирал Ушаков» под командованием нового командира капитана 1 ранга А. Н. Храбростина начал кампанию в Либаве заблаговременно, 19 апреля 1900 г. Вместе с «Адмиралом Сенявиным» броненосец был назначен для «производства маневров около береговых укреплений крепости Либава, чтобы выяснить некоторые тактические вопросы по обороне побережья»*. [* РГАВМФ. Ф- 870. Оп. 1. Д. 24Н79. Л. 29- 30.]

22 апреля для проверки девиации компасов на «Адмирале Ушакове» вышли в море три офицера во главе с заведующим компасным делом Главного гидрографического управления лейтенантом Н. Н. Оглоблинским. Опытные девиаторы за Несколько часов закончили работу. Теперь штабс-капитан Эрнест Блюмбах мог полностью доверять показаниям этих важнейших средств кораблевождения. С 24 по 26 апреля оба броненосца береговой обороны маневрировали с разной скоростью вблизи Либавы, изображая траление мин шлюпками и форсирование входа в аванпорт. Наблюдая за их действиями, офицеры Либавской крепостной артиллерии изучали возможные варианты нападения противника с моря.

Следует отметить, что из-за особенностей географического положения нового военного порта его оборона могла стать серьезной проблемой. К угрозе быстрого захвата Либавы с суши, обусловленной близостью границы, прибавилась невозможность выноса береговых батарей на достаточное расстояние для надежного прикрытия морских подступов. В 1903 г. был сделан вывод о вероятности бомбардировки флота в порту германскими броненосцами. Учитывая сравнительную слабость Балтийского флота и планы мобилизации и развертывания армии, накануне первой мировой войны было решено отказаться от базирования кораблей в порту, а Либавскую крепость упразднить.

7 мая 1900 г. А. Н. Храбростин привел свой корабль в Кронштадт. Между тем З. П. Рожественский, возмущаясь опозданием самого большого броненосца «Император Николай I» к началу кампании, был вынужден распределить его учеников по другим кораблям. 18 мая отряд снялся с якоря и через день прибыл на Ревельский рейд, приступив к выполнению учебного плана.

На первом же выходе в море А. Н. Храбростину и командиру «Адмирала Сенявина» капитану 1 ранга А. С. Загорянскому-Кисель неожиданно представилась возможность отличиться. Флагманский крейсер «Минин», увлекшись маневрированием, на полном ходу налетел на банку Мидель-грунд и плотно сел на мель. К счастью, песчаное дно не причинило кораблю тяжелых повреждений. На следующий день после основательной разгрузки «Минин» был благополучно снят с мели соединенными буксирами «Адмирала Сенявина» и «Адмирала Ушакова»,

Планом обучения предусматривалось три ходовых дня в неделю, в каждый из них по два коротких выхода в море на стрельбу к острову Нарген. В остальные дни занятия и учения проводились на Ревельском рейде, где кроме артиллерийских стрельб отрабатывались пожарные и водяные тревоги, хождение на шлюпках, высадка корабельного десанта и т. п. Тактическая составляющая боевой подготовки отряда была сведена до минимума. Цель обучения — выполнение всех положенных уроков, поэтому в ходовые дни учеников перевозили с корабля на корабль для изучения очередных систем орудий.

Для размещения обучаемых был сокращен постоянный состав экипажей всех кораблей отряда. Так, на «Адмирале Ушакове» из штатной команды осталось 263 матроса и унтер-офицера, остальные 183 ученика-комендора и гальванера с трудом размещались в жилых помещениях броненосца. Всего в отряде на 1779 нижних чинов постоянного состава приходилось почти столько же переменного. Несмотря на разнообразие учений и большое количество стрельб, уровень боеготовности броненосцев типа «Адмирал Сенявин» с поступлением в отряд снизился; экипаж не срабатывался как единое целое.

«Адмирал Ушаков» в Учебном артиллерийском отряде, в кильватер ему держит эскадренный броненосец «Император Александр II»

В плачевном состоянии оказалось тактическая подготовка офицеров из-за отсутствия или условности тактических упражнений и маневров в отряде, а также частых перемещений офицеров. Правда, в 1898—1900 гг. состав старших специалистов «Адмирала Ушакова» еще оставался стабильным, зато вахтенные начальники сменялись не только ежегодно, но и даже во время кампании. Летом 1900 г. извилистая служебная тропа привела на броненосец мичманов А. П. Гезехуса и Д. Д. Тыртова — будущих участников похода 1905 г.

Кампания 1900.г., как и предыдущая, проходила в напряженной борьбе З. П. Рожественского за содержание в исправности кораблей отряда. Частые поломки изношенных механизмов «Первенца», «Кремля» и номерных миноносцев раздражали адмирала. От того, насколько быстро будут устранены поломки артиллерийского вооружения, зависел успех выполнения плана стрельбы. Получив временную независимость от портового начальства, З. П. Рожественский постоянно сообщал начальникам ГМШ и ГУКиС о недостатках. Он не побоялся испортить отношения с командиром Ревельского порта контр-адмиралом П. Н. Вульфом, не торопившимся с ремонтными работами.

Резкие высказывания командующего отрядом по поводу состояния машин «Кремля» и броненосца «Императора Николая I», прибывшего в Ревель только 30 июля, вызвали недовольство С. О. Макарова, недавно ставшего Главным командиром Кронштадтского порта. Создав комиссию для освидетельствования «перекошенной» машины «Императора Николая I» и проверив действительную скорость «Кремля», С. О. Макаров в докладе от 19 сентября пожаловался управляющему министерством на то, что З. П. Рожественский преувеличил недостатки. П. П. Тыртов приказал передать командующему отрядом, что «на будущее время в своих докладах начальству пользоваться действительными фактами и проверенными сведениями, а не вымышленными, которые в действительности не подтверждаются»*. [* РГАВМФ. Ф. 417. Оп, 1, Д. 2081. Л. 207- 209.] П. П. Тыртов был вынужден сдерживать служебное рвение З. П. Рожественского, направлявшего строевые рапорты одновременно ему и генерал-адмиралу. Справедливо заметив, что это «увеличивает переписку», управляющий министерством потребовал рапортовать установленным порядком — через ГМШ на имя генерал-адмирала. Но это не остановило командующего: высшее начальство не должно было забывать о его деятельности.

В 1900 г. на кораблях Учебно-артиллерийского отряда было проведено 2364 урока стрельбы, в том числе 1084 на ходу. С 5 по 7 сентября ученики были проэкзаменованы. Комиссия под председательством контр-адмирала Ф. И. Амосова отметила хорошее качество подготовки. Особых успехов добились комендоры младшего класса. Благодаря тщательному отбору (1000 человек из 7000), они были «сплошь грамотными» и «с отменным зрением».

Вечером 7 сентября учеников «Адмирала Ушакова» и «Адмирала Сенявина» отправили на крейсере «Азия» в Кронштадт. На следующий день оба броненосца вышли из Ревеля и 9 сентября благополучно прибыли в Либаву, где вскоре окончили кампанию и поступили в вооруженный резерв.

Осенью 1900 г. Учебный артиллерийский отряд был реорганизован в отдельную часть включением в него Артиллерийского офицерского класса (38 человек постоянного и 30 — переменного состава), Артиллерийской школы для нижних чинов (132 человека постоянного состава, 920 учеников, 1000 вновь поступавших матросов) и судовых команд. Для офицеров, предназначенных в башенные и батарейные командиры, при отряде создали краткие артиллерийские курсы. В отряде готовили артиллерийских офицеров и квартирмейстеров для всего флота, а комендоров и гальванеров — для Балтийского флота и Сибирской флотилии. Постоянным начальником отряда был назначен З. П. Рожественский, а его помощником Н. И. Небогатов.

Броненосец «Адмирал Ушаков» до 1904 г. ежегодно включали в отряд, при этом летние плавания (табл. 19) сочетались с нахождением в вооруженном резерве в Либаве зимой.

Таблица 19. Плавание «Адмирала Ушакова» в 1900—1904 гг.

В кампаниях 1901 и 1902 гг. броненосцем по-прежнему командовал А. Н. Храбростин, а характер подготовки самого отряда в основном оставался неизменным, благодаря сохранению прежнего начальника — З. П. Рожественского.

«Адмирал Сенявин» летом 1901 г. также входил в Учебный артиллерийский отряд, а с 1902 г. его по настоянию З. П. Рожественского заменили «Генерал-адмиралом Апраксиным», имевшим электрические приводы башенных установок. «Адмирал Сенявин» после двух кампаний в Учебном минном отряде вернулся в артиллерийский отряд жарким летом 1904 г.

Напряженные стрельбы послужили серьезной проверкой артиллерии «Адмирала Ушакова» и однотипных броненосцев. Так, в начале кампании 1900 г. на «Адмирале Сенявине» и «Адмирале Ушакове» наблюдались отказы гидравлических приводов башенных установок; их удалось устранить «судовыми средствами». Плохо показали себя установки 37-мм пушек Гочкиса на марсах: комендоры «боялись срывания этих пушек с планширей», отчего снижалась меткость. З. П. Рожественский предлагал перенести 37-мм орудия с марса на мостики, установив на марсах пулеметы. Опаснее оказались дефекты 120-мм патронов, поскольку некоторые из них не подходили к орудиям по диаметру. 3 августа 1900 г. заедание патрона во время заряжания привело на «Адмирале Ушакове» к «нечаянному выстрелу» при незакрытом затворе, вызвавшему человеческие жертвы.

Броненосец «Адмирал Сенявин»

В кампании 1901 г. очевидным стало изнашивание гидравлических приводов 254-мм установок «Адмирала Сенявина» и «Адмирала Ушакова». При отсутствии сервомоторов подъемных механизмов это приводило к невозможности точного прицеливания орудий. В бою такой конструктивный недостаток замедлял прицеливание и мог привести к опасным последствиям. Мелкие поломки затворов 254-мм орудий вынудили командировать в Ревель мастеровых Обуховсного завода для их исправления. Многие 120-мм практические чугунные снаряды, так же как 75-мм и 152-мм, при стрельбе из новых патронных пушек не выдерживали давления пороховых газов и разлетались на куски в орудийных стволах.

В 1902 г. флагманский артиллерист отряда отметил кроме уже известных недостатков низкую скорость ручного вращения башен «Адмирала Ушакова» (на 180° башня поворачивалась за 20 мин). Сильная отдача при стрельбе 37-мм пушек и трещины орудийных тумб заставили отказаться от их эксплуатации. На «Адмирале Ушакове» и «Адмирале Апраксине» появились также случаи «сдачи» подъемных механизмов станков 120-мм орудий. Температура в их патронных погребах, расположенных вблизи машины, достигала 25—28 °С, что превышало безопасную для хранения бездымного пороха.

Еще в 1900 г., чтобы сберечь артиллерию главного калибра новых кораблей, П. П. Тыртов установил для каждого 254-мм орудия норму: по шесть практических выстрелов на кампанию. Однако вскоре интенсивность их использования стала резко возрастать (табл. 20), что вело к быстрому износу стволов.

Таблица 20. Использование 254-мм и 120-мм орудий «Адмирала Ушакова»

В электрических башенных установках «Генерал-адмирала Апраксина» обнаружился конструктивный дефект механизма горизонтального наведения: интенсивные стрельбы башенных орудий в 1902 г. (54 выстрела) сопровождались постоянными поломками зубцов муфты вращения. Кроме того, у носовой башни наблюдался сильный разброс снарядов по направлению из-за слабого сцепления в муфте трения, «сдававшей» в момент выстрела из одного орудия.

Артиллерийское отделение МТК постоянно поручало Учебному отряду испытания новых образцов артиллерийских приборов. Среди них особое место на рубеже веков занимали дальномеры. С 1882 г. для измерения расстояний на флоте применялись угломеры (микрометры) Люжоля, введенные благодаря энергии лейтенанта А. Я. Купреянова (в 1900 г. в чине капитана 1 ранга командовал «Императором Николаем I»). Для определения ими дистанции до корабля требовалось знание высоты его рангоута, а точность показаний была удовлетворительной в пределах 20—30 кбт. Даже усовершенствованный лейтенантом А. К. Мякишевым угломер Люжоля оставался непригодным для больших дистанций, доступных орудиям 90-х годов*. [* З.П.Рожественский считал барабаны А. К. Мякишева «полем добавочных погрешностей», но большинство артиллеристов и флагманов не разделяли этого мнения.] В 1893 г. МТК заинтересовался принципиально новым дальномером — горизонтально-базисным, предложенным англичанами Барром и Струдом.

В кампании 1899 г. дальномер Барра и Струда испытывался в Учебном артиллерийском отряде и показал хорошие результаты. Однако решение управляющего министерством о тщательных испытаниях двух дальномеров в 1900 г. повисло в воздухе из-за стремления ГУКиС добиться от изобретателей снижения их стоимости. В кампаниях 1901 и 1902 гг. дальномеры Барра и Струда вновь испытывались в отряде и «вполне оправдали репутацию приборов лучшего назначения»*. [* РГАВМФ, Ф, 480. Оп. 1. Д. 577- Л. 186. об.] Одновременно выяснилось, что дальномер германской фирмы Цейса неудобен и нуждается в доработке. Тем не менее настойчивость ГУКиС в экономии казенной копейки привела к преступному промедлению в принятии дальномера Барра и Струда на вооружение кораблей флота. В 1903 г. он в очередной раз испытывался в Учебно-артиллерийском отряде. К началу русско-японской войны лишь на некоторых кораблях Тихоокеанской эскадры имелись единичные экземпляры дальномеров этой системы, в то время как на всех броненосцах и крейсерах японского флота такие дальномеры были.

Аналогичная ситуация, напоминавшая судьбу отечественных радиостанций, сложилась и с оптическими прицелами, впервые успешно примененными американским флотом в войне с Испанией в 1898 г. Волокита с выбором типа прицела (системы Мякишева, Гсйслера, Апостоли, Перепелкина) из-за нежелания ГУКиС потратиться на приобретение готового или на отечественный опыт серийного производства затянулась на несколько лет — с 1899 по 1903 г. Отдельные экземпляры прицелов прошли испытания в отряде, но до начала войны эти важнейшие приборы успел получить лишь один корабль флота — броненосец «Ослябя», к тому же опоздавший к военным действиям.

В кампании 1902 г. на «Адмирале Ушакове» и «Генерал-адмирале Апраксине» для учебных стрельб впервые применялись 47-мм стволы вместо 37-мм, что позволило увеличить дистанцию в два раза. Это новшество удалось осуществить благодаря настойчивости З. П. Рожественского, зато другие его важные предложения, например о включении начальника отряда в МТК с совещательным голосом и о создании «инструментальной камеры» для выверки дальномеров так и остались на бумаге.

В 1902 г. новый старший артиллерист «Адмирала Ушакова» лейтенант А. А. Янович испытывал установленные на броненосце приборы управления огнем системы Барра и Струда. Принятые в английском и японском флотах, эти приборы требовали завода механизма и были, как оказалось, слишком сложными и неудобными в эксплуатации по сравнению с отечественной системой Гейслера.

Вершиной подготовки комендоров в Учебно-артиллерийском отряде в 1900-1902 гг. стали стрельбы на относительно большие дистанции — по земляным сооружениям на острове Карлос с расстояния 25—32 кбт. З. П. Рожественский полагал, что здесь будет легче оценить результаты, чем при стрельбе по морской цели, поскольку вздымавшиеся снарядами земляные столбы гораздо лучше видны, чем всплески падений в воду. Верное, но опасное заключение: во время войны русским пришлось стрелять именно по морским целям с неотработанной техникой пристрелки, особенно эскадренной, имея лишь приблизительное представление об эффективности своего огня.

В 1901 г. на «Адмирале Ушакове» при стрельбе с дистанций 25-32 кбт грубую пристрелку начинали 120-мм пушки, после чего все 254-мм орудия по порядку номеров производили по одному выстрелу, за которым следовал беглый огонь. Такой способ стрельбы, удобный в пределах досягаемости патронных пушек, совершенно не годился для расстояний более 50 кбт. Учебные стрельбы на максимальную дальность 254-мм орудий в отряде не производились. Это выглядело бы слишком «революционно» на фоне установившейся практики эскадр Тихого океана и Черного моря, а также иностранных флотов того времени.

В августе 1901 г. Учебный артиллерийский отряд под флагом З. П. Рожественского принял участие в крупных маневрах сухопутных войск и флота. Его корабли — крейсера «Минин» и «Память Азова», броненосцы «Адмирал Ушаков», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Лазарев» и «Адмирал Грейг» вместе с «Воеводой» и номерными миноносцами маневрировали в проливе Бъерксзунд в составе наступающей эскадры. После тщательной подготовки и тренировок отряд успешно перевез и высадил войска и артиллерию 23-й пехотной дивизии, предварив это судовым десантом в количестве 766 человек.

Считая судовой десант перспективным для высадки в первом эшелоне общевойскового десанта, 3. П. Рожественский уделил особое внимание его подготовке и заслужил одобрение усомнившегося было в возможностях флота военного министра генерала А. Н. Куропаткина. Не менее важной была для Рожественского и похвала главнокомандующего войсками великого князя Владимира Александровича. На маневрах присутствовал и сам император.

Мнение З. П. Рожественского о судовом десанте несомненно заслуживает внимания, хотя он и выступал противником выделения в составе флота морской пехоты. Зато перевозка войск на боевых кораблях вместо транспортов порой вызывала удивление иностранных флагманов. Будущий противник Рожественского японский адмирал X. Того во время войны в Китае (1900 г.) обратил внимание на это обстоятельство, отметив для себя пренебрежительное отношение командования русской Тихоокеанской эскадры к боеготовности броненосцев и крейсеров.

В кампании 1902 г. З. П. Рожественскому представилась новая возможность отличиться перед царем: в июле ожидался визит в Ревель германского императора Вильгельма II, которого Николай II собирался поразить выучкой своего флота. В августе i901 г. Николай II присутствовал на маневрах германского флота. В них участвовали все находившиеся в строю линейные силы — девять эскадренных броненосцев и четыре броненосца береговой обороны.

«Адмирал Ушаков» начал кампанию 1902 г. посадкой на мель в Либавском канале 21 апреля, а на следующий день его команда троекратным ура приветствовала прибытие в аванпорт с Дальнего Востока отряда контр-адмирала Г. П. Чухнина. В отряд входили броненосцы «Сисой Великий», «Наварин», крейсера «Дмитрий Донской» и «Адмирал Корнилов». С ними возвратился из Средиземного моря «Император Николай I».

24 апреля «Адмирал Ушаков» вместе с «Апраксиным» и «Лазаревым» снялся с якоря для перехода в Кронштадт. Старшим в отряде оказался командир «Апраксина» капитан 1 ранга А. С. Загорянский-Кисель, который, как в прошлом В. П. Мессер, поместил тихоходного ветерана на траверзе своего броненосца. Весна 1902 г. не баловала погодой: 25 апреля на подходах к Ревелю пошел снег, вскоре показался и битый лед. В тумане корабли застопорили машины, а с прояснением погоды зашли в Ревель для погрузки угля. Днем 26 мая за 5 ч «Адмирал Ушаков» успел перегрузить с двух барж около 160 т. Вечером броненосцы направились в Кронштадт под проводкой «Ермака», который у Гогланда вошел в сплоченный сплошной лед. Борьба со льдами, бессильными против ледокола, на «Ушакове» вызвала течь и деформацию бимсов в носовой части. Опасность новых повреждений заставила А. С. Загорянского-Кисель повернуть обратно, и его отряд дождался З. П. Рожественского в Ревеле*. [* РГАВМФ. Ф 870. Оп. 1. Д. 27820. Л. 16, 30—43.]

В середине мая «Адмирал Ушаков» ходил в Кронштадт на ремонт: в течение трех суток стоянки в Александровском доке броненосцу сменили две поврежденных во льдах лопасти винта. Офицерский состав корабля в 1901 —1902 гг. несколько обновился — старшим офицером вместо И. Ф. Шмидта назначили капитана 2 ранга П. Г. Николаева, обязанности ревизора принял мичман В. В. Вонлярлярский. В июне на «Ушакове» вахтенным начальником временно был лейтенант А. А. Мусатов, в будущем старший офицер броненосца.

В июне-июле 1902 г. Учебный артиллерийский отряд одновременно с выполнением обычной программы стрельб готовился к маневрам в присутствии двух императоров. Вильгельм II прибыл в Ревель 23 июля на яхте «Гогенцоллерн» в сопровождении крейсеров «Принц Генрих», «Ниобе» и миноносцев. Встреченный Николаем II на «Штандарте» у острова Нарген, германский император под грохот салюта обошел внушительный строй кораблей на Ревельском рейде. Только Учебный артиллерийский отряд насчитывал семь броненосцев, два броненосных крейсера, минный крейсер и четыре миноносца, на борту которых находилось 4700 офицеров и матросов. Кроме отряда в смотре участвовали яхты, крейсер «Светлана» и новые броненосцы «Победа» и «Ретвизан», превосходившие размерами и калибром главной артиллерии любой броненосец германского флота.

По предложению З. П. Рожественского оба монарха наблюдали за ходом маневров с крейсера «Минин». Николая II сопровождали генерал-адмирал, адмиралы П. П. Тыртов, Ф. К- Авелан, С. О. Макаров, О. К. Кремер, Н. Н. Ломан и А. А. Вирениус. В свите Вильгельма выделялись адмиралы принц Генрих Прусский, в будущем противник русских на Балтике, морской министр А. фон Тирпиц, создатель германского флота открытого моря.

В первый день маневров с кораблей отряда была проведена контргалсовая вспомогательная стрельба по щитам, буксируемым миноносцами и отражение ночной минной «атаки» судов, стоящих на якоре. Утром следующего дня Учебный артиллерийский отряд (два отделения броненосных кораблей и отделение миноносцев) продемонстрировал двустороннее маневрирование со стрельбой из строев кильватера и фронта по плавучим и береговым щитам на острове Карлос. Корабли первого отделения — «Минин», «Память Азова», «Адмирал Сенявин», «Адмирал Ушаков» и «Император Александр II» — поражали цели с дистанции 15—23 кбт. Завершились маневры высадкой десанта, ночной контргалсовой стрельбой и смотром кораблей обоими монархами.

Как указывалось в приказе по Морскому ведомству, Николай II отметил «образцовый порядок, полное знание чинами своих обязанностей и соизволил обратить особое внимание на отличную меткость стрельбы из орудий при выполнении судами отряда сложных маневрирований»*. [* Кронштадский вестник. 1903. № 1.]

Вильгельм II также не поскупился на похвалу флота своего дальнего родственника. З. П. Рожественский в глазах Николая II вырос на целую голову, что вскоре обеспечило ему завидное повышение по службе. В 1903 г. скончался управляющий министерством адмирал П. П. Тыртов. Его место занял Ф. К. Авелан, а контр-адмирала З. П. Рожественского назначили исполняющим должность начальника ГМШ. Он стал третьим человеком в иерархии управления Морским ведомством России*. [* По существовавшему положению для утверждения начальником ГМШ он должен был получить чин вице-адмирала.]

Оценка официальной печатью Ревельского «экзамена боевого дела», мягко говоря, не соответствовала действительному положению вещей. Обстановка заранее подготовленных маневров была настолько же далека от возможных боевых условий того времени, как и сама организация Учебного артиллерийского отряда от обоснованных тактических требований. Германские высшие офицеры, очевидно, не без удовлетворения заметили, что российский флот на Балтике не имеет полноценной боевой эскадры с отрядами броненосцев, быстроходных крейсеров и современных эсминцев.

Правда, меткая стрельба и уровень выучки экипажей произвели известное впечатление за границей. Но эти экипажи, как известно, не были постоянными. Для обслуживания разнообразных систем артиллерийских орудий уже давно требовалась специализация учеников-комендоров хотя бы по их калибрам и установкам. Создание учебных башен на берегу (как, например, было сделано в 60-х годах) и специализация могли ускорить подготовку артиллеристов и освободить сравнительно новые корабли для боевых эскадр. На кораблях таких эскадр совершенствовали бы квалификацию специалисты из различных учебных отрядов. Необходимость сокращения числа таких отрядов хорошо понимал С. О. Макаров. Однако З. П. Рожественский на новом посту не прислушивался к советам своего бывшего начальника. В кампанию 1902 г. в Учебном артиллерийском отряде состояло 4700 человек, в том числе 159 офицеров и 4 юнкера. На «Адмирале Ушакове» одновременно находилось 470 офицеров и матросов — 1/10 часть всего отряда. К 20 августа в Либаву на броненосце вернулось 297 человек, в основном из состава 7-го флотского экипажа. Вместе с однотипными кораблями «Ушаков» 22 августа поступил в вооруженный резерв. «Высочайшим» приказом по Морскому ведомству от 9 сентября 1902 г. на броненосец был назначен новый командир — капитан 1 ранга В. Н. Миклуха. Одновременно от стал и командиром 1-го флотского экипажа, куда переводилась вся команда «Ушакова». Кроме него 1-м флотским экипажем 1-й флотской дивизии комплектовались находившийся на Дальнем Востоке броненосец «Полтава», старые корабли «Спиридов» и «Чичагов», мореходная лодка «Храбрый», минный крейсер «Абрек» и пароход «Чайка».

Капитан I ранга В. Н. Миклуха

В кампанию 1903 г. Учебным артиллерийским отрядом командовал один из наиболее тактически грамотных флагманов своего времени контр-адмирал Д, Г. Фелькерзам. Будучи, в отличие от З. П. Рожественского, сторонником спокойного стиля руководства, он тем не менее не посягнул на систему обучения, сложившуюся при его предшественниках. В состав отряда входили броненосцы «Наварин», «Император Александр II», «Адмирал Ушаков», «Генерал-адмирал Апраксин», «Адмирал Лазарев», «Кремль», «Первенец», крейсера «Минин», «Память Азова», неизменные «Воевода», «Гроза» и четыре миноносца. Численность экипажей превысила 5 тыс. человек, одних учеников насчитывалось 80 смен против 72 в 1902 г.

Последняя предвоенная кампания на Ревельском рейде проходила в обстановке растущей нехватки офицеров и борьбы за исправность техники. На «Адмирале Ушакове» особенно в плохом состоянии оказались динамо-машины, требовавшие серьезного ремонта. Износившиеся механизмы броненосца прибавили забот машинной команде, которую с октября 1902 г. возглавлял сменивший Н. А. Тихонова старший инженер-механик А. И. Сацыперов. В конце кампании на переходе из Ревеля в Либаву 30 августа 1903 г. на «Адмирале Ушакове» неожиданно заклинило руль, и корабль лишился управления. Неприбытие его в Либаву и тревожное сообщение французского парохода «Альфа» о замеченном им неуправляемом корабле российского флота заставили Д. Г. Фелькерзама начать поиски броненосца. Однако тревога оказалась преждевременной. В. Н. Миклуха и А. Н. Сацыперов 31 августа довели корабль до родного порта, управляя машинами. При осмотре в доке выявилась деформация головы руля, которая потребовала его замены. В 1903 г. на кораблях Учебного артиллерийского отряда по распоряжению ГМШ испытали составленное флагманским артиллеристом Тихоокеанской эскадры лейтенантом А. К. Мякишевым руководство «Управление и действие судовой артиллерией в бою и при учениях». Руководство соответствовало уровню развития артиллерийской техник начала XX в., и официальные «Правила артиллерийской службы» безнадежно отставали от него. Однако правила А. К. Мякишева действовали только в Тихоокеанской эскадре, введенные приказом ее начальника — вице-адмирала Н. И. Скрыдлова. МТК и ГМШ в силу инерции не могли оперативно принять для всего флота «революционный» документ, отменявший, например, ношение офицерами, управляющими огнем, палашей, и оставлявший им только револьверы.

Контр-адмирал Д. Г. Фелькерзам

В отряде руководство А. К. Мякишева встретило поддержку со стороны Д. Г. Фелькерзама и большинства командиров. В частности, капитан I ранга В. Н. Миклуха в своем отзыве отметил его продуманность и пригодность как для новых, так и для старых кораблей. К сожалению, ни З. П. Рожественский, ни председатель МТК вице-адмирал Ф. В. Дубасов не проявили настойчивости в доработке и утверждении руководства, оставшегося до начала войны «частным делом» эскадры Тихого океана.

Впрочем, такая же незавидная судьба ожидала и другие важнейшие предложения накануне тревожного 1904 г., например, о достижении максимальной скорострельности орудий в ходе боевой подготовки, содержавшееся в брошюре полковника В. И. Алексеева «Скорость стрельбы». Не был услышан и Д. Г. Фелькерзам, который по итогам 1903 г. доложил о необходимости введения состязательной стрельбы для определения реальной эффективности артиллерии, невозможной в условиях дешевых вспомогательных стрельб из 47-мм стволов в сочетании с раздачей принятых в 1901 г. индивидуальных так называемых «императорских» призов за лучшую стрельбу.

Русско-японская война показала, насколько эффективна артиллерия российского флота. На неудачном исходе сражений в немалой степени сказалась слабая подготовка управляющих артиллерийским огнем.

В вооруженный резерв 1903 г. «Адмирал Ушаков» поступил 1 сентября. В октябре на броненосец прибыл новый старший офицер — капитан 2 ранга А. А. Мусатов. К этому времени на корабле почти не осталось ветеранов походов 1898 — 1900 гг. К числу опытных моряков принадлежал старший боцман И. А. Драницын, в кампанию 1903 г. сменивший на этой должности Александра Саэма. По нескольку лет на «Ушакове» служили машинный кондуктор К. А. Колесников, машинный содержатель Н. А. Подковыркин, минно-артиллерийский содержатель А. В. Хижняков. Григорий Митрюков прошел на корабле путь от марсового до боцмана. В ноябре-декабре 1903 г. отслужившие семилетнюю службу «царю и отечеству» матросы увольнялись в запас, на их место назначались новобранцы.

Мягкая либавская зима 1903—1904 гг. проходила в обычных занятиях и работах. Тем временем на Дальнем Востоке японские вооруженные силы заканчивали последние приготовления к войне. 15 октября 1903 г. самый авторитетный из японских флагманов вице-адмирал X. Того поднял на броненосце «Микаса» флаг главнокомандующего Соединенным флотом, призванным сокрушить морское могущество России на Тихом океане.