Новый, 1904 г., не принес потепления во взаимоотношениях России и Японии. Уступчивость русских дипломатических представителей на переговорах о разделе сфер влияния на Дальнем Востоке в Токио расценили (и не без оснований) как явное проявление слабости Российской империи, убеждавшее японское правительство в реальной возможности решить все спорные вопросы военным путём.
Этому способствовала и международная внешнеполитическая обстановка, в частности отношение к событиям в Азии ведущих мировых держав - Франции, Германии, США, в чьи планы отнюдь не входило усиление России. Провозглашенный ими «нейтралитет» фактически давал понять Японии, что ей не стоит опасаться выступления объединённой коалиции государств, а заключенный в 1902 г. союз с могущественной Великобританией (несомненная победа японской дипломатии ) сулил кроме того солидную политическую и военную поддержку. Сознавая, что более благоприятного момента для начала войны не будет, официальный Токио 23 января 1904 г. объявил о разрыве дипломатических отношений с Россией, а утром следующего дня командующий японским флотом вице-адмирал Х.Того получил секретный приказ императора о выходе в море с одновременным разрешением захвата «по праву военной добычи» русских торговых судов.
Между тем в Порт-Артуре - главной базе русской эскадры Тихого океана -обстановка оставалась относительно спокойной. Как вспоминал впоследствии один из офицеров, «настроение у личного состава было обыденное, хотя все разговоры только и вертелись около могущих быть событий. Обсуждалась возможность войны, затянутость переговоров... Всё это, однако, так приелось и стало надоедать, что в кают-компаниях высказывались за устройство штрафов со всякого, кто заведет разговор о войне...». В её приближение не верили и на «Баяне», хотя вольнонаёмный буфетчик крейсера, француз Орвиллон со ссылкой на знакомых японцев неоднократно предупреждал офицеров о готовящейся атаке эскадры.1
И всё же неопределённость внешнеполитической обстановки настоятельно потребовала принятия эффективных мер по предупреждению возможного нападения. Однако из-за традиционной боязни провокаций решили ограничиться с 19 января ежедневным назначением «дежурных по освещению» кораблей, пары дозорных миноносцев (для наблюдения за подходами к внешнему рейду) и дежурных крейсеров, главной обязанностью которых являлось «быть в постоянной готовности к выходу».
Роковая ночь с 26 на 27 января 1904 г. застала русскую эскадру на внешнем рейде, стоящей на якоре в четыре линии, из которых самую удалённую от берега составляли крейсера. По диспозиции крайним правым кораблём в ней был «Баян», далее на ост от которого с интервалами в 2 кб располагались «Диана», «Паллада» и «Аскольд».
26 января в 23 час. 35 мин. вахтенный офицер «Ретвизана» лейтенант А.В. Развозов в лучах прожекторов обнаружил два японских миноносца, идущих в атаку. Сигнал к её отражению совпал с грохотом мощного взрыва - одна из торпед попала в броненосец. Через три минуты подобная же участь постигла «Цесаревич», а спустя ещё некоторое время японцам удалось торпедировать «Палладу».
Беспорядочный заградительный огонь русских кораблей тем не менее сорвал две последующие атаки на эскадру, положение которой усугублялось ещё и неудачной диспозицией - из 16 боевых единиц стрелять могли лишь семь, а остальные из-за боязни поразить своих фактически бездействовали. Не открывал огня и «Баян», с которого, по сообщению командира, «в течение всей ночи ни одного миноносца не видели».
Оставшееся до рассвета время прошло в напряженном ожидании новых атак, однако неприятель появился лишь утром следующего дня. В 8 час. 27 января на горизонте показались японские крейсера «Титосе», «Такасаго», «Касаги» и «Иосино», идущие в кильватерном строю от Ляотешаня на ост - 3-й боевой отряд под командованием контр-адмирала С. Дева, посланный к Порт-Артуру для выяснения обстановки. Приближение противника было замечено с дозорного крейсера «Аскольд», находившегося мористее эскадры и незамедлительно поднявшего сигнал «Вижу неприятеля на зюйде». Почти одновременно с ним в 8 час. 05 мин. этот же сигнал был отрепетован «Баяном», «Палладой» и «Новиком», командир которого запросил разрешения атаковать. Инициатива энергичного капитана 2-го ранга Н.О. Эссена была поддержана вице-адмиралом О.В. Старком и вскоре на фалах флагманского броненосца «Петропавловск» затрепетали на ветру сигнальные флаги - «Крейсерам атаковать неприятеля». Выполняя это распоряжение, «Аскольд» повернул в море и в сопровождении «Баяна» двинулся на противника.
Сближение длилось недолго. Предполагая наличие неподалеку главных сил японцев, русский флагман принял решение выходить в море всей эскадрой, приказав крейсерам вернуться. Снятие с якорей не заняло много времени - уже к 8 час. 35 мин. все уцелевшие после ночного нападения корабли были на ходу, после чего колонна крейсеров, лидируемая «Баяном», вновь двинулась за неприятелем, а эскадренные броненосцы в кильватерном строю направились вслед за «Петропавловском» на ост. Однако время было упущено - японцы уже скрылись за горизонтом, вследствие чего на «Баян» было передано приказание «Не удаляться», а затем и вовсе «Следовать за адмиралом». В 9 час. 15 мин. эскадра последовательно повернула на обратный курс и, достигнув внешнего рейда, вновь в полном составе встала на якорь за исключением крейсера «Боярин», посланного «на разведки» к Ляотешаню.
Между тем японский отряд, выполнив свою задачу, повернул на зюйд и спустя некоторое время присоединился к главным силам Соединённого флота, находившимся примерно в 20 милях от Порт-Артура. Вскоре все три отряда в составе шести эскадренных броненосцев и десяти крейсеров (в том числе шести броненосных), построившись в одну кильватерную колонну, взяли курс на норд-вест.
Их приближение было вовремя замечено крейсером «Боярин», после короткой перестрелки (было выпущено три 120мм снаряда из кормового орудия) начавшим отход к крепости. Сигнал дозорного корабля «Вижу неприятеля в больших силах», своевременно принятый, тем не менее застал русскую эскадру врасплох - корабли стояли на якорях, а сам флагман незадолго перед тем съехал на берег для доклада наместнику. Оценив всю опасность обстановки, оставшийся за командующего его флаг-капитан А.А. Эбергард приказал крейсерам 1 ранга и «Новику» идти на подкрепление «Боярина», а броненосцам «сниматься с якоря всем вдруг», выстраиваясь затем в кильватерную колонну «не соблюдая номеров».
Сразу же после снятия с якоря на «Баяне» пробили боевую тревогу и корабль во главе крейсерского отряда, шедшего в кильватер, начал сближение с показавшимся на горизонте противником. В 11 час. 15 мин., когда расстояние между противоборствующими отрядами уменьшилось до 29 кб, последовал первый залп 12" орудий японского флагмана, нацеленный по сгруппированной на тесном рейде русской эскадре, вслед за которым «необыкновенно сильный по количеству выбрасываемого металла» огонь открыли и остальные корабли. Условия начальной фазы сражения были весьма выгодны для противника - южная часть горизонта была подёрнута мглой, а невысокое зимнее солнце слепило глаза русским комендорам. Большим «подспорьем» врагу стало и неудачное расположение кораблей эскадры, благодаря чему японцы смогли, определив расстояние, не прицеливаться «в тот или другой наш корабль, но поражать ограниченную площадь маневрирования..., засыпая снарядами ближайший ко входу в порт сектор, причем снаряды его ложились между судами, пролетали через Золотую гору и прямо в проход, попадая в город и даже в суда, стоявшие в бассейне».2
Вслед за первыми выстрелами японцев в ответ загрохотали и орудия «Баяна», сосредоточившего огонь артиллерии левого борта по японскому флагману «Микаса». Одновременно, чтобы не мешать стрельбе снимавшихся с якоря русских кораблей, крейсер дал ход вперёд, и, не прекращая огня, повернул затем на параллельный с неприятелем курс. Неравный поединок единственного броненосного крейсера с многочисленным противником длился недолго - в 11 час. 30 мин. в сражение вступила уже вся русская эскадра, наконец-то построившаяся в кильватерную колонну и повернувшая на ост для боя на контркурсах. Спустя четверть часа японские корабли, ослабив огонь, легли на зюйд, а еще через 10 минут «вследствие быстро увеличивавшегося расстояния» прекратили стрельбу и русские орудия.
После поворота противника влево «Баян», перенеся перед этим огонь сначала на головной корабль 2-го отряда (броненосный крейсер «Идзумо»), а затем на «Иосино», шедший в колонне концевым, увеличил ход, ожидая приказа о преследовании, однако поднятый на «Петропавловске» сигнал «Построиться в кильватерную колонну, «Баяну» вступить на свое место» заставил крейсер вернуться.3
Преследование отходящего противника не входило в планы вице-адмирала О.В. Старка, считавшего основным достижением в этом бою «уклонение сильнейшего неприятеля от продолжения сражения». Тем не менее, сам флагман полагал вполне вероятным его возвращение для новой схватки, в связи с чем корабли продолжали маневрирование малыми ходами на рейде, а с наступлением вечера «Аскольд», «Баян», «Диана» и «Забияка» вместе с канонерскими лодками и миноносцами вышли к Лютин-Року для ночной охраны эскадры. В том же составе подобное крейсерство было предпринято и на следующую ночь, а утром 29 января, ввиду отсутствия неприятеля и ухудшения погодных условий, крейсерам было приказано возвратиться в гавань для исправления повреждений.
Бой 27 января стал своеобразным дебютом для экипажа «Баяна». В течение 40 минут комендоры крейсера выпустили по врагу 288 снарядов (28 8", 100 6" и 160 75мм), добившись по словам очевидцев нескольких удачных попаданий.4 Из-за значительной дистанции стрельба велась главным образом фугасными снарядами и лишь когда расстояние до неприятеля на короткое время сократилось до 19 кб, обе 8" башни крейсера выпустили по два бронебойных. В ответ корабль получил 9 попаданий - почти четверть от общего числа снарядов, полученных русской эскадрой в тот день. Большинство из них пришлось в надводную кормовую часть корпуса и лишь один снаряд разорвался у ватерлинии, повредив левый бортовой коффердам вблизи каюты трюмного механика.5 Чуть было не привели к взрыву попадания осколков в кранец 75мм патронов на верхней палубе, но по счастливой случайности от их ударов снаряды просто «отвалились от гильз и порох в гильзах сгорел без взрыва».6
Один снаряд среднего калибра разорвался при ударе в борт у кормового 6" каземата. Влетевшими внутрь осколками был выведен из строя практически весь расчёт орудия из пяти человек за исключением матроса 1-й статьи П. Адмалкина, продолжавшего в одиночку вести огонь. Всего же в течение боя потери экипажа составили четверо убитых нижних чинов, а также 37 раненых (в том числе двое офицеров - лейтенант А.А. Попов и прикомандированный к флоту артиллерийский поручик В. Самарский).
Несмотря на ощутимые потери во время ночной атаки японцев и практически «ничейный» результат дневного столковения с неприятелем, действия личного состава эскадры в первые часы войны были высоко оценены императором Николаем II. Многие офицеры были награждены боевыми орденами, а командиры «Баяна» и «Новика» капитаны 1-го ранга Р.Н. Вирен и Н.О. Эссен - золотым оружием «за храбрость».7
Не обошла монаршая милость и нижних чинов. Так, на «Баяне» знаками отличия Военного ордена первыми были удостоены матрос 1-й статьи П. Адмалкин и строевой квартирмейстер Н. Печерица, который, получив тяжёлые ранения, отказался идти на перевязку и не покинул своего поста у кормового флага до конца боя.8 Устранение боевых повреждений, согласно рапорту командира крейсера, заняло на «Баяне» двое суток и к исходу 1 февраля корабль снова был в строю.9
Однако пробный выход в море 5 февраля совместно с «Аскольдом» для разведки островов Бонд в западной части Печилийского залива оказался неудачным - сильно разогрелся упорный подшипник правой машины. Пришлось возвращаться в Порт-Артур для продолжения ремонта, продлившегося ещё четыре дня. Всё это время противник ничем не проявлял своего присутствия вблизи крепости, что подтверждалось неоднократными походами миноносцев, а также в ходе повторного плавания «Баяна» и «Аскольда», ходивших 9 февраля к острову Торнтон и к вечеру того же дня возвратившихся обратно.
Активные действия японского флота возобновились некоторое время спустя с попытки в ночь на 11 февраля закупорить специально подготовленными пароходами-брандерами узкий проход во внутренний бассейн Порт-Артура (и без того наполовину загороженный стоявшим на мели повреждённым «Ретвизаном»), однако, благодаря бдительности личного состава броненосца и береговых батарей, неприятельский замысел был сорван. Утром русское командование в свою очередь предприняло атаку против японских миноносцев, огни которых «были видны на рейде до самого рассвета». Атака была поддержана крейсером «Новик», однако бой свёлся лишь к перестрелке между нашими и неприятельскими эсминцами, быстро прекратившейся в виду её полной бесполезности, а вскоре русские корабли, собравшись вместе, двинулись к Артуру.
Примерно в это же время с сигнального поста на Золотой горе поступило тревожное сообщение о появлении в море крупных сил противника в количестве 25 вымпелов, в составе нескольких отрядов приближавшихся к рейду с разных направлений. Ввиду появления японских кораблей для прикрытия возвращавшихся «Новика» и миноносцев в море был выслан крейсер «Баян» под флагом контр-адмирала М.П. Моласа, к которому в 8 час. 25 мин. присоединился и «Аскольд».
Спустя ещё несколько минут на горизонте показались четыре силуэта неприятельких крейсеров, опознанных сигнальщиками «Баяна» как «Титосе», «Касаги», «Такасаго» и «Иосино», быстро сближавшихся с русскими кораблями. Сократив расстояние до 40 кб, японские крейсера в 8 час. 55 мин. открыли огонь сначала по появившемуся из-за Ляотешаня «Новику», а затем и по «Баяну», который, пробив короткую тревогу, немедленно начал отвечать выстрелами 8" и 6" орудий. Стрельба с обеих сторон была практически безрезультатной - с русской стороны не зафиксировано ни единого попадания, а японские снаряды «ложились не ближе двух кабельтовых», также не нанеся каких-либо повреждений. Впрочем, длительная перестрелка, по-видимому, не входила в планы японцев - убедившись, что проход в гавань не закрыт, противник в 9 час. повернул на 16 румбов «все вдруг» и вскоре скрылся за горизонтом. Преследовать его благоразумно не стали, а спустя 20 минут по сигналу с Золотой горы и русский отряд начал втягиваться на внутренний рейд, куда ещё в начале боя благополучно прошли миноносцы.
Стоянка во внутреннем бассейне длилась недолго. В 6 час. 45 мин. утра 12 февраля все три крейсера вновь вышли на рейд для прикрытия возвращавшихся из ночной разведки эскадренных миноносцев, передавших по семафору, что «видели боевое освещение и два дыма». Убедиться в достоверности сведений пришлось буквально через 10 минут, когда сигнальщики заметили на горизонте несколько дымов, а спустя ещё некоторое время показалась и вся японская эскадра в составе 18 вымпелов.
Исполняя приказ вице-адмирала Старка «держаться под защитой крепостных батарей, наблюдать за неприятелем», русские крейсера в кильватерном строю (головным флагманский «Баян», за ним «Новик» и «Аскольд») маневрировали на рейде, делая галсы вдоль мерной мили, когда в 10 час. 40 мин. эскадра адмирала Того после своеобразного часового «раздумья» (в течение которого японские корабли даже совершили поворот на 16 румбов, как бы ложась на обратный курс) быстро начала сближаться с отрядом. С расстояния в 40 кб флагманский «Микаса», повернув вправо, открыл частый огонь, поддержанный вскоре и остальными кораблями. Не остались в долгу и русские крейсера, артиллерия которых стреляла не менее интенсивно.
Отдельных подробных дефектных ведомостей, детально описывающих повреждения «Баяна» в деле 27 января, документальных зарисовок и схем происшедших на нём разрушений в собрании бумаг РГАВМФ не сохранилось. Основными источниками для реконструкции картины состояния крейсера после боя служат рапорт капитана 1-го ранга Р.Н. Вирена, свидетельство состоявшего при штабе командующего эскадрой американского военно-морского атташе Н. Маккули, обошедшего после боя в сопровождении командира весь корабль и тщательно записавшего результаты своих наблюдений, а также впечатления нескольких мемуаристов, в ту пору офицеров крейсера (Н.Л. Подгурский и др.). Несколько фотографий повреждений «Баяна» было опубликовано в порт-артурской газете «Новый край», позднее воспроизведённых в книге Е. Ножина «Правда о Порт-Артуре».
Сейчас уже невозможно определить, в какой последовательности и в какое время были получены "Баяном" попадания в бою с японским флотом 27 января 1904 г. Р.Н. Вирен в своём рапорте ограничивается перечислением ущерба от попаданий снарядов, идя от кормы к носу, в то время как американский военно-морской атташе, внимательно осмотревший крейсер и получивший исчерпывающие разъяснения от командира, перечисляет их, начиная от носа к корме (такого же пути придерживаются и авторы на приводимой схеме). Изо всех этих источников лишь Н. Маккули делает вывод о количестве японских попаданий в «Баян», которое оценивает в 9 снарядов. При соотнесении с фактами из официального рапорта Р.Н. Вирена получается следующая картина, не дающая, впрочем, ответа на вопрос о последовательности этих попаданий и на то, какого в действительности калибра были снаряды.
Первое (условное по счёту, но не по времени) попадание пришлось 8" (или 6"), предположительно фугасным, снарядом, ударившим в броню почти точно у ватерлинии, прямо над торпедным аппаратом левого борта. Толщина поясной плиты в этом месте составляла около 120 мм; она немного вдавилась внутрь, но броневые болты выдержали и обошлось без течи. Ствол 75мм орудия над местом разрыва был иссечён осколками снаряда настолько сильно, что при следующем выстреле из него от этого ствола у дула оторвался кусок длиной около 10 см.
Второе попадание пришлось в стальной лист фальшборта толщиной 10 мм, за которым располагались коечные сетки команды. Оно может быть отнесено, скорее всего, на счёт снаряда калибром 12", разорвавшегося в момент касания. Основной форс осколков ушёл внутрь корабля; им был совершенно изрешечён деревянный вельбот, висевший на шлюпбалках над местом разрыва. Наружная стальная обшивка коечной сетки была уничтожена на протяжении 5 м, внутренняя получила многочисленные разрывы примерно на той же длине. Свёрнутые по-дневному койки, находившиеся внутри, были разбросаны по палубе, часть из них загорелась, однако они поглотили почти все осколки снаряда, прошедшие через наружную обшивку. Перед выходом крейсера в бой на верхней палубе между фальшбортом (коечной сеткой) и кожухом котельных отделений был поставлен, по инициативе командира крейсера Вирена, на кильблоки стальной гребной катер - эта мера преследовала цель как сообщения дополнительной защиты котельным отделениям, так и лучше обеспечивала сохранность самого катера, а также уменьшала приметность силуэта крейсера. При разрыве снаряда в койках катер был поражён несколькими осколками, пробившими его левый борт. Этот разрыв также дал фонтан осколков вверх, испещривших дымовые трубы.
Третье попадание пришлось в основание грот-мачты, где вокруг неё на верхней палубе располагалась небольшая рубка из стальных листов в 6 мм. Стены её изнутри были покрыты толстым линолеумом, а между ним и наружными стальными листами имелось свободное пространство в 70 мм. По левому борту рубки располагались два окна, по правому - дверь; во время боя в ней находился человек, ведущий записи. В левый борт этой рубки, прямо под одно из окон, ударил снаряд 8" (или 12") калибра. Разрыв его был во всём подобен предыдущему попаданию в фальшборт. В рубке образовалась огромная пробоина (пробита была и верхняя палуба), а наблюдатель разорван на части. Грот-мачта, состоявшая в этом месте из стальных листов толщиной 12 мм, была испещрена следами осколков, но не пробита, что же касается противоположного борта рубки, то его смог пробить единственный небольшой осколок. Трубку взрывателя снаряда потом нашли между линолеумом и наружной стальной обшивкой рубки, обнаружилась также тетрадь убитого наблюдателя, практически целая. Большая часть осколков снаряда была отражена наружу, некоторые из них пробили палубу, а один небольшой осколок угодил в полный кранец 75мм боезапаса, где в этот момент находились шесть патронов. Осколок пробил обшивку кранца, попал в гильзу патрона, пробил её и вызвал взрыв находящегося внутри пороха, что, однако, никак не сказалось на дальнейшей целостности как самого кранца, так и остальных пяти 75мм патронов.
Следующее попадание, сделанное, вероятно, 6" снарядом, пришлось в бортовой срез точно под верхней палубой примерно в 5 м за портом кормового 6" орудия по левому борту. Образовалась пробоина неправильной формы около 0,5 м в поперечнике. Осколки, отражённые внутрь, изрешетили все переборки вокруг, лишь несколько осколков пробили переборку в диаметральной плоскости над машинным отделением, переборка у правого борта практически не пострадала. Снаружи корабля обшивка в районе разрыва снаряда была иссечена множеством осколков, а срез средней палубы пробит несколькими из них. Кормовое 6" орудие было в момент разрыва развёрнуто на 30° за траверз в нос и порт его был открыт. Осколки, влетевшие через этот порт, сразили всех пятерых членов орудийного расчёта (троих насмерть), а также переранили многих на верхней палубе.
Пятое попадание во всём очень походило на предыдущее, но точка его отстояла на 9 м дальше в корму и пришлась почти точно напротив командирской каюты, которая оказалась практически совершенна уничтожена, а её тонкая внутренняя стальная переборка - полностью изрешечена.
Повреждения броненосного крейсера «Баян» в бою 27 января (реконструкция авторов)
Н. Маккули рассуждал, что, оценивая действие разрыва снарядов на внутренние конструкции, видно, что скорость разлёта крупных осколков оказывалась очень небольшой, а мелких, наоборот, огромной. Один небольшой осколок пробил стенку подпалубного бимса толщиной 6 мм - отверстие было диаметром с мизинец, в то время как направление этого осколка составляло почти прямой угол с траекторией снаряда, частью которого он только что был.
В корму за 8" башней в левый борт у ватерлинии пришлось попадание 6" бронебойного снаряда. Он проделал в обшивке ровное отверстие и разорвался внутри в пустом коффердаме, простиравшемся за наружным бортом вдоль ватерлинии. Лишь несколько осколков этого снаряда оказались способными пробить внутреннюю стенку коффердама, причём более крупные куски застряли в ней. На качке через эту пробоину внутрь медленно поступала вода, количество которой было слишком мало, чтобы считать эту пробоину сколько-нибудь опасной.
В палубу шканцев, во время поворота крейсера, ближе к концу боя пришлось навесное попадание снарядом 6" (или 8") калибра. Снаряд разорвался о стойку ограждения сходного люка. Значительная часть деревянного палубного настила была уничтожена взрывом, осколки испещрили всё вокруг; один из них (очень небольшой) залетел в ствол кормового 8" орудия. На дальнейшей стрельбе орудия это никак не сказалось, но при обследовании канала ствола после боя вдоль линии нарезов обнаружили длинную глубокую борозду.
Восьмое попадание пришлось почти в тот же самый момент в непосредственной близости от предыдущего. Снаряд разорвался о палубу; его действие можно приписать и 6", и 8", и 12" калибру, но вероятнее всего это был 8" снаряд. Башня и вся кормовая часть корабля покрылись многочисленными отметинами от его осколков, много досок палубного настила было сорвано и снесено за борт, помещению под местом разрыва были причинены значительные разрушения, а средняя палуба толщиной 25 мм под местом разрыва была пробита наиболее крупными осколками в нескольких местах. Подвесной рельс под верхней палубой для подачи беседок с патронами к кормовым 75мм орудиям был перебит одним из осколков, как перерезан.
Последнее, девятое, попадание пришлось с правого борта, вскользь, в самый верх четвёртой дымовой трубы. Снаряд разорвался при касании преграды и раскрыл кожух дымовой трубы, который развернулся в подветренную сторону. Ударная волна и осколки снаряда прошли вниз дымохода, повредив экономайзеры котлов Бельвиля (пробито шесть котельных трубок).
Повреждения «Баяна», по счастью, оказались не очень серьёзными и были устранены за три дня. Трубы, марсы, вентиляторы, шлюпки, мачты и все надстройки на верхней палубе получили отметины от осколков, пробивавшими в большинстве случаев лишь кожухи дымовых труб (впоследствии не заделывались). Всего в верхних надстройках крейсера было насчитано свыше 2000 мелких пробоин от осколков. Несколько человек на марсах получили ранения, а радиосеть на время выходила из строя.
Но огромное неравенство в силах было очевидно, в связи с чем с «Петропавловска» через Золотую гору около 11 час. передали новое приказание «держаться ближе к батареям», исполняя которое, отряд начал последовательно поворачивать обратно, держа курс на вест. Перед началом маневра на «Баяне» был поднят сигнал «повернуть на 16 румбов влево» (т.е. в ближайшую для неприятеля сторону), в то время как сам флагман начал поворот вправо. Ошибка сигнальщиков головного корабля ввиду стремительно приближавшегося противника (расстояние до которого составляло в тот момент уже менее 30 кб) могла бы стать роковой для обоих мателотов и лишь высокая скорость хода (доведенная, согласно вахтенному журналу «Новика», до 20 уз) спасла крейсера от гибели, позволив почти без потерь (на «Аскольде» было выведено из строя одно 6" орудие) оторваться от японцев.10 Уже на подступах к проходу кораблям пришлось вновь вступить в бой, прикрывая возвращавшийся из-за Ляотешаня эсминец «Бесстрашный», однако это соприкосновение с противником было ещё более скоротечным и в 11 час. 20 мин. отряд благополучно вернулся на внутренний рейд Порт-Артура.
Частые появления противника у берегов Квантунского полуострова наводили на мысль о создании им в относительной близости от крепости передовой маневренной базы, позволявшей в случае необходимости более оперативно производить развёртывание сил. Её обнаружение становилось наряду с поиском неприятельских кораблей одной из основных задач, как для миноносцев, так и для крейсеров, очередной поход которых к островам Мяо-Тао был назначен на 16 февраля. Как отмечалось в приказе начальника отряда крейсеров, цель данной разведки состояла в демонстрации «русского флага в водах Печилийского залива, при непременном условии избежания столкновения с сильнейшим противником».11 Выход «Баяна» (флаг контр-адмирала Моласа), «Аскольда», «Дианы» и «Новика» назначили на 6 час. 30 мин. 16 февраля, однако портовые буксиры, обеспечивавшие вывод кораблей из внутреннего бассейна, были поданы с 50-минутным опозданием, в результате чего отряд смог собраться на рейде лишь к 8 час. утра. Построившись в кильватер, крейсера легли на курс SW 54° и, пройдя 12 миль, повернули затем к Энкаунтеру, где решили оставить «Диану», чья радиостанция должна была служить ретранслятором при радиообмене между кораблями отряда и штабом эскадры. Остальные же крейсера, перестроившись «в строй равностороннего треугольника», двинулись по назначению. Поход оказался безрезультатным - за всё время плавания, давшего возможность осмотреть «горизонт укреплённого района» на протяжении 50 миль, были встречены лишь две китайские джонки, не вызывавшие никаких подозрений, да с «Новика» сумели на большом удалении обнаружить на SO японский миноносец. Спустя примерно два часа после ухода от Энкаунтера на «Баяне» заметили сигналы боевым фонарём, а затем, вернувшись к «Диане», получили радиограмму о возвращении в базу и в 3 час. 30 мин. пополудни все корабли благополучно бросили якоря на внутреннем рейде.
Настойчивые попытки неприятеля закупорить единственный выход из внутреннего бассейна Порт-Артура вынуждали русское командование к принятию срочных мер по «заграждению входа в гавань от японских заградителей». Для этого на особом совещании, состоявшемся 17 февраля под председательством командующего флотом Тихого океана вице-адмирала О.В. Старка, решено было затопить на внешнем рейде несколько коммерческих судов, расположив их так, чтобы став надёжной преградой брандерам, они не могли «мешать свободному движению флота в порт и обратно».
Для затопления были намечены четыре парохода - «Хайлар», «Гирин», «Харбин» и «Цицикар», принадлежавшие Русскому обществу пароходства и торговли (РОПиТ) и стоявшие в Дальнем. Для их конвоирования в Порт-Артур решено было выслать крейсера «Баян» и «Аскольд», ранним утром 22 февраля вышедшие на внешний рейд для следования по назначению. Вместе с ними внутреннюю гавань покинул и «Новик», ушедший затем к бухте Инчендзы для прикрытия находящихся в том районе четырёх миноносцев. Но полученные ранее приказания вскоре были отменены - с показавшейся вскоре на рейде «Дианы» было передано по семафору и радиотелеграфу
новое распоряжение командующего флотом «Всем крейсерам идти в Инчендзы к острову Мурчисон ввиду того, что там высаживаются японцы».12 Оно основывалось на информации из штаба крепости, немедленно направившего в указанный район часть войск с полевой артиллерией для организации противодействия десанту.
Следуя полученному приказанию, все четыре крейсера, соединившись, пошли к Инчендзы, по пути тщательно осматривая все удобные для стоянки бухты. Вскоре на горизонте было обнаружено несколько дымов, для выяснения происхождения которых контр-адмиралом Моласом был выслан «Новик». Тревога оказалась ложной -неизвестные корабли оказались русскими эскадренными миноносцами «Выносливый», «Властный», «Внимательный» и «Грозовой» - вышли накануне в море для осмотра западного побережья Квантуна. Приняв в свою очередь отряд крейсеров за японскую эскадру, миноносцы начали отходить и, лишь распознав спустя некоторое время характерный пятитрубный силуэт «Аскольда», повернули обратно. Не подтвердилось сообщение и о японском десанте. Как оказалось впоследствии, поднявший тревогу начальник телеграфной станции в Инчендзы принял за неприятеля все те же четыре миноносца, согласно приказу высаживавшие «осмотровые группы» на острова Айрон и Мурчисон и осматривавшие все встречные джонки.13
Соответствующим началу стал и финал этой непонятной большинству личного состава операции. По возвращении отряда на внешний рейд крейсер «Аскольд», входивший в гавань вслед за «Новиком» и «Дианой», был неожиданно снесён течением к отмели, где загородил и без того стеснённый повреждённым «Ретвизаном» проход (между корпусом броненосца и противоположной отмелью было не более 49-50 саженей). Это обстоятельство не позволило войти во внутренний бассейн концевому кораблю - «Баяну». Он остался на ночь в море и вошёл на внутренний рейд лишь утром следующего дня.14
Период по-настоящему активных боевых действий начался для русских сил с приезда 24 февраля в Порт-Артур нового командующего флотом вице-адмирала С.О. Макарова, прибытие которого было встречено личным составом с большим воодушевлением. Подняв флаг на «Аскольде», «беспокойный» адмирал в течение нескольких дней объехал все (!) корабли эскадры, придирчиво проверяя организацию службы, тут же сменяя своей властью нерадивых и выдвигая на их место более энергичных и знающих начальников. Соответствующие «оргвыводы» коснулись и крейсерского отряда, «потерявшего» контр-адмирала Моласа, назначенного начальником штаба командующего флотом и сдавшего командование крейсерами срочно вызванному из Владивостока капитану 1-го ранга Н.К. Рейценштейну, и командира «Новика» капитана 2-го ранга Н.О. Эссена, назначенного командиром эскадренного броненосца «Севастополь». На третий день по приезде побывал С.О. Макаров и на «Баяне», где в целом остался доволен службой, налаженной капитаном 1-го ранга Р.Н. Виреном.
Сознавая, что ослабленная потерями артурская эскадра пока не в состоянии дать противнику генеральное сражение и тем самым решить исход всей кампании, командующий Флотом Тихого океана ратовал за постепенную активизацию её деятельности и в первую очередь за счёт проведения операций лёгкими силами. При этом особое внимание по-прежнему обращалось на ведение разведки с целью лучшего освещения обстановки, осуществлять которую предполагалось в первую очередь эскадренными миноносцами с привлечением в отдельных случаях и крейсерского отряда.
Для первого разведывательного выхода были назначены «Стерегущий» и «Решительный», вышедшие в море вечером 25 февраля для подробного осмотра побережья и островов Эллиот и Блонд. Последующие события хорошо известны - встретив на рассвете отряд японских миноносцев, возвращавшихся от Артура и вдвое превосходивших по численности русский отряд, «Стерегущий» и «Решительный» вступили в бой. После ожесточенной перестрелки «Решительному» удалось оторваться и уйти к базе, в то время как «Стерегущий» продолжал сражаться с наседавшим противником.
Получив сообщения о бое с береговых батарей и уведомленный о происшедшем командиром «Решительного» капитаном 2-го ранга Ф.Э. Боссе, вице-адмирал Макаров принял решение выйдя в море на «Новике», немедленно идти на выручку ведущему неравный бой миноносцу. Одновременно сняться с якоря было приказано и «Баяну», спустя короткое время устремившемуся за своим быстроходным собратом. К сожалению, достаточно оперативно организованная поддержка опоздала - расстрелянный «Стерегущий» пошёл ко дну, а находившиеся возле него японские миноносцы, завидев приближавшиеся крейсера, поспешили ретироваться. Открытый издалека огонь не причинил неприятелю вреда, а преследование его не имело смысла - на горизонте показалась японская эскадра, шедшая двумя колоннами, и русские корабли вынужденно повернули на обратный курс.
Однако сражение на этом не закончилось - приблизившись к Артуру, от правой неприятельской колонны отделились линейные силы - «Хацусе», «Сикисима» и «Ясима», которые в сопровождении легкого крейсера «Акаси» и присоединившегося чуть позже «Такасаго» направились к Голубиной бухте. Пройдя вдоль южного берега Ляотешаня, противник в 9 час. 15 мин. открыл перекидной огонь из 12" орудий по внутреннему рейду и городу, корректируемый крейсерами, занявшими позиции против входа в гавань. В 12 час. дня место первого броненосного отряда занял второй во главе с «Микаса», продолжавший бомбардировку, двигаясь между маяком Ляотешань и восточным мысом.
Первыми под огонь японцев попали возвращавшиеся с моря «Новик» и «Баян», сумевшие, тем не менее, среди частых всплесков тяжёлых снарядов невредимыми проскочить в гавань. После этого неприятель перенёс огонь на западный бассейн, где русские корабли стояли особенно тесно. По словам одного из очевидцев, капитана 2-го ранга В.И. Семёнова «...снаряды ложились очень недурно», но, к счастью, неприятелю так и не удалось нанести эскадре особого вреда.15
Однако сам факт подобных действий со стороны противника не остался без внимания командующего флотом, который на спешно созванном в тот же день совещании флагманов и командиров кораблей высказал «твёрдое намерение приступить к активным действиям с целью овладения прилегающим к Артуру районом», для чего организовать «возможно более частые выходы всей эскадрой, как для боевых действий, так и для практикования эскадры в совместных выходах и плаваниях».
Пробный выход решено было осуществить на следующее утро с расчётом вывести все корабли на внешний рейд в «одну воду» (т.е. во время одного утреннего прилива), а затем, осмотрев ближайшие к Порт-Артуру острова, вернуться обратно в гавань к заходу солнца. В случае же встречи с противником предполагалось «вступить в бой и на деле испытать свои силы».16 Отдав накануне все необходимые распоряжения (при этом особое внимание было уделено готовности портовых средств), вице-адмирал С.О. Макаров около 4 час. утра 27 февраля прибыл на броненосец «Петропавловск» и спустя короткое время вся эскадра начала подготовку к съёмке с якоря. Первым с помощью портовых катеров, работавших как никогда споро и чётко на внешний рейд в 4 час. 45 мин. вышел крейсер «Баян» под флагом контр-адмирала М.П. Лощинского (до прибытия капитана 1-го ранга Рейценштейна назначенного начальником отряда крейсеров), за которым через короткие промежутки времени последовали «Аскольд», «Пересвет», «Петропавловск», «Полтава» и другие корабли - всего 16 боевых единиц. Последний из них, «Севастополь», миновал проход около 7 час. утра.
Сразу после выхода последнего корабля на «Петропавловске» был поднят сигнал «Сняться с якоря всем вдруг», вскоре, впрочем, отменённый из-за сообщения контр-адмирала Лощинского о замеченных на рейде дрейфующих минах. Немедленно было организовано контрольное траление, а сам флагман, не мешкая, отбыл на «Баян», чтобы убедиться в наличии мин, а затем и лично руководить действиями тральной партии, чью роль исполняли минные крейсера «Всадник» и «Гайдамак». Тем временем остальная эскадра вновь стала на якорь по особой диспозиции, позволявшей в случае появления неприятеля вести бой на якоре, и расположившись таким образом, чтобы каждый корабль мог, не мешая «соседям», использовать свою артиллерию «с наибольшей выгодой».
Траление выходного створа длилось около трёх часов, после чего командующий флотом вернулся на «Петропавловск», по сигналу с которого корабли медленно, соблюдая значительную дистанцию из-за опасения столкновения при возможном подрыве, двинулись в открытое море. В 10 час. 20 мин. эскадра вышла на свободную воду, а спустя полтора часа, с проходом параллели мыса Ляотешань кораблям было приказано «занять места походного строя», в соответствии с которым линейные корабли продолжали идти в кильватер друг другу, а крейсера заняли наиболее удобные для наблюдения за горизонтом позиции на удалении около пяти миль друг от друга: «Баян» на зюйд, «Аскольд» на ост, «Диана» на норд, а «Новик» - на вест от эскадры.
Некоторое время корабли шли курсом ост, в ожидании возможного появления неприятеля, однако вскоре, ввиду полного отсутствия последнего, приступили к практическим эволюциям, вновь приобретая навыки и опыт, во многом утраченные за время пребывания в вооруженном резерве. Обстановка во время первого «учебно-боевого» выхода порт-артурской эскадры продолжала оставаться спокойной и лишь однажды, в 12 час. 30 мин. на горизонте вблизи острова Кеп был замечен лёгкий дымок, принятый вначале за пароходный. Но высланный на разведку крейсер «Диана» не обнаружил ничего подозрительного (за исключением одинокой дрейфующей мины, уничтожить которую из-за недостатка времени не удалось). Затем корабли вновь продолжили совместное плавание, вернувшись к Артуру лишь в 4 часа дня, а спустя ещё три часа благополучно встали на якоря во внутреннем бассейне.
Значение этого практического плавания, хотя и выявившего ряд серьёзных недостатков (в том числе отсутствие у многих командиров опыта в совместных эволю-циях и их низкое «тактическое образование») трудно переоценить. Как не раз отмечалось впоследствии, эти «несколько пробных часов, проведённых в море, сразу сплотили эскадру единой идеей, указав, что истинный путь к победе лежит в решительном активном образе действий», а «наличие боевой организации и обдуманность каждого шага» дало личному составу уверенность, что «под руководством столь энергичного и смелого флотоводца, каким являлся адмирал Макаров, владение морем должно быстро перейти к нему».17
Другой важной задачей, стоявшей перед командующим, стала организация энергичных контрмер против перекидной стрельбы противника по внутренней гавани крепости, дающей японцам возможность «столь лёгким способом нанести вред эскадре». Одним из путей пресечения дальнейших бомбардировок явилась постановка минного заграждения в районе маневрирования неприятеля, для осуществления которого ранним утром 28 февраля в море был выслан минный транспорт «Амур» в сопровождении эскорта из «Баяна» и пяти миноносцев под общим командованием контр-адмирала Лощинского, державшего флаг на крейсере.
В 3 час. 30 мин. корабли покинули внешний рейд, держа курс к Ляотешаню, где в трёх милях к зюйд-весту от маяка «Амуром» была выставлена минная банка из 20 мин. Во время постановки крейсер держался намного мористее, чтобы в случае появления неприятеля успеть связать его боем, дав тем самым заградителю возможность уйти под защиту батарей. Однако в этот день противник не показывался вблизи Артура и спустя два часа минный заградитель, выполнив задачу, без помех вернулся в гавань, встреченный сигналом с «Петропавловска» об изъявлении командующим благодарности. После захода солнца во внутренний бассейн вошёл и сопровождаемый миноносцами «Баян».
Наступившая после бомбардировки крепости 26 февраля оперативная пауза, в течение которой неприятельский флот не предпринимал практически никаких активных действий, продлилась до 9 марта. В этот день японские миноносцы, вновь появившись под Порт-Артуром, неудачно попытались атаковать стоявшие в проходе дозорные корабли, не нанеся им, благодаря бдительности вахтенных, практически никакого вреда. Предполагая, что ночное нападение миноносцев является лишь своеобразной «прелюдией» к большому сражению, вице-адмирал Макаров распорядился о незамедлительном разведении паров на всех кораблях эскадры. Противник не замедлил себя ждать - около 6 час. утра с сигнального поста Золотой горы сообщили о появлении на горизонте многочисленной японской эскадры в составе шести броненосцев и шести лёгких крейсеров, к которым через короткое время присоединилось и шесть броненосных. Соединившись, эскадра двинулась к Ляотешаню с явным намерением повторить перекидную стрельбу по гавани. Стремясь всеми силами воспрепятствовать этому, С.О. Макаров решил, несмотря на «малую воду», выйти со всеми кораблями на рейд и вступить в бой под прикрытием крепостных батарей, имея целью отогнать неприятеля раньше, чем тот сумеет начать бомбардировку.
Первыми около 7 час. утра из гавани последовательно вышли «Баян» и «Новик», вслед за которыми внутренний бассейн покинул «Аскольд» под флагом командующего флотом. По прибытии на рейд вице-адмирал Макаров для выяснения сил противника немедленно выслал вперёд «Баян», ожидая тем временем подхода броненосцев, задерживавшихся из-за ещё не начавшегося прилива.
Сблизившись с японцами, на крейсере смогли достаточно хорошо рассмотреть их силы, состоящие из восьми кораблей, о чём и было доложено командующему. Пройдя мимо Артура, неприятель, оставив на траверзе прохода четыре крейсера 2-го отряда, двинулся дальше. Достигнув прежней позиции для стрельбы, от эскадры отделились линкоры «Фудзи» и «Ясима», в 9 час. 30 мин. открывшие огонь из 12" орудий. Однако на этот раз действовать безнаказанно им не удалось - осыпанные градом ответных снарядов с «Победы» и оставшегося в гавани повреждённого «Ретвизана», японские корабли, «задробив» стрельбу, в 10 час. 45 мин. по приказанию X. Того поспешили соединиться с главными силами, которые около полудня, так и не приняв боя, скрылись за горизонтом.
Следующий выход русской эскадры в море состоялся 13 марта и имел целью, помимо эволюции, обследование островов Мяо-Тао. Получив накануне распоряжение командующего флотом о походе, корабли в 4 час. 45 мин. утра начали сниматься с якорей и постепенно выходить из гавани. Первыми на внешнем рейде вновь появились крейсера «Баян», «Аскольд» и «Новик», за которыми последовательно начали выходить линейные силы - «Пересвет», «Победа», «Петропавловск» (флаг командующего флотом), «Полтава» и «Севастополь», сопровождаемые минными крейсерами «Всадник», «Гайдамак» и миноносцами 2-го отряда.
С выходом «Севастополя» С.О. Макаров приказал поднять сигнал «Построиться в кильватерную колонну», после чего эскадра вслед за головной «Дианой» двинулась по выходному створу в море. Спустя короткое время от основных сил отделился крейсер «Новик», имевший задачу совместно с миноносцами 1-го отряда осмотреть Мяо-Тао, а в случае обнаружения противника атаковать и уничтожить его. Остальная же эскадра, державшая в кильватер «Петропавловску» и окружённая с четырёх сторон крейсерами, находившимися в пределах видимости сигналов, приступила к намеченным ранее эволюциям. На этот раз, желая дать командирам кораблей побольше практики в совместном маневрировании, командующий производил эволюции при быстрых изменениях скорости хода, что в конце концов привело к весьма неприятному инциденту. Около 9 час. 45 мин. следовавший за «Севастополем» «Пересвет» довольно сильно растянул строй и, стремясь сократить дистанцию, увеличил ход до полного. Спустя несколько секунд он навалился форштевнем на корму «Севастополя», согнув ему винт и сделав порядочную вмятину в бортовой обшивке. К счастью, вода, попавшая в кормовые отсеки, не получила большого распространения и «Севастополь», вышедший было из строя, вновь занял своё место. Тем не менее, повреждение сразу двух кораблей (у «Пересвета» оказался помятым форштевень) стало причиной досрочного окончания похода эскадры, которая по сигналу флагмана повернула к Артуру и около полудня вернулась на внешний рейд.
Той же ночью противник предпринял новую попытку заградить выход из гавани путём затопления пароходов, сорванную в результате решительных действий дежурных миноносцев и канонерских лодок, поддержанных береговыми батареями. Настойчивость японцев заставила командующего принять дополнительные меры по устройству на внешнем рейде новых преград для брандеров, для чего в конце марта в районе Золотой горы были затоплены пароходы «Шилка» и «Эдуард Бари». Последний, конвоируемый «Баяном», прибыл 24 марта из Дальнего, причём на переходе, в 12 милях от острова Кеп крейсер встретил английский пароход «Хаймун», зафрахтованный корреспондентом английской газеты «Тайме», намеревавшимся сделать для своего печатного органа сенсационный репортаж прямо «из логова русского медведя». На борту находились 16 англичан, 39 китайцев и один японец, в страхе перед призовой партией с «Баяна» забившийся в трюм, откуда его так и не смогли извлечь. На вопрос о цели плавания в здешних водах на столь значительном удалении от берега вразумительного ответа так и не последовало, хотя в радиорубке у аппарата беспроволочного телеграфа был найден бланк телеграммы, адресованной некоему Фразеру в Вэйхайвэй и содержащей следующие строки: «Мы находимся почти борт о борт с русскими; в случае, если вы от нас ничего не услышите по прошествии трёх часов - сообщите «Тайме, Лондон, Локарту и капитану корабля Его величества «Левиафан». Все это наводило на мысль о явно разведывательной миссии судна, однако формальных оснований для задержания «Хаймуна» не было и пароход был отпущен.18
По затоплении на внешнем рейде «Шилки» и «Эдуарда Бари» командующий отдал приказ об установке позади них двух бочек, на которые отныне должны были становиться крейсера для несения вновь учреждаемого суточного дежурства. При этом в обязанности дежурного крейсера входило наблюдение за подходом неприятеля и поддержание полной готовности к немедленному выходу в море. Между тем тревожные сведения о планирующейся в ближайшее время высадке японцев на Квантунский полуостров, полученные 29 марта из Чифу, вынуждали русское командование уделить особое значение разведке района острова Эллиот, якобы избранном противником передовым пунктом базирования десантного соединения. Считая эту информацию вполне достоверной, С.О. Макаров принял решение о походе в одну из ближайших ночей в указанный район отряда миноносцев для атаки транспортов с войсками и выходе на следующее утро эскадры для окончательного их разгрома. При этом для прикрытия возвращающихся из ночного поиска миноносцев, а также обозначения, что «проход в порт чист от неприятельских судов», в море предполагалось выслать крейсер «Баян», отличавшийся по силуэту от неприятеля и призванный служить «отдалённым сигналом о возможности возвратиться в Артур».19
Снявшись с якоря в вечером 30 марта, отряд миноносцев, постороившись в две колонны, вышел по назначению. Около 10 час. вечера, на подходе к Эллиоту вследствие увеличения из-за сложных метеоусловий дистанции между кораблями, два миноносца правой колонны - «Страшный» и «Смелый» - отделились от отряда и, продолжая двигаться измененным курсом, потеряли из вида друг друга. После безуспешных поисков командир «Страшного», капитан 2-го ранга К.К. Юрасовский приказал повернуть к Ляотешаню, когда около 4 час. утра впереди по курсу было замечено шесть силуэтов миноносцев, идущих в том же направлении и принятых поначалу за потерянный отряд. Отсутствие ответа на запрос опознавательных не смутило Юрасовского и, присоединившись к отряду, «Страшный» пошёл к Порт-Артуру. В 4 час. 50 мин. на траверзе бухты Сикаку (примерно в 15-18 милях от крепости) опознавательные были запрошены вторично, на что в ответ с миноносцев, оказавшихся японскими, загремели орудийные залпы. Яростно отстреливаясь, «Страшный» пытался уйти, однако несколько снарядов, попавших в машину, лишили его хода. Спустя короткое время после начала боя замолчала и разбитая палубная артиллерия - единственным средством обороны осталась трофейная японская митральеза, из которой до последнего вёл огонь старший офицер корабля лейтенант Е. Малеев.
Тем временем, согласно полученному приказанию о выходе с рассветом в море для поддержки возвращавшихся миноносцев, командир «Баяна» Вирен в 4 час. 30 мин. утра затребовал портовые буксиры, однако последние прибыли лишь 5 час. 10 мин. Соответственно задержался и выход на внешний рейд, несмотря на заблаговременно разведённые с помощью корабельного парового катера боны. Покинув гавань, крейсер полным ходом направился на SO, где на горизонте виднелась группа миноносцев и слышалась сильная стрельба. По пути, в 5 час. 50 мин., «Баян» повстречал идущий в Артур эскадренный миноносец «Смелый», с которого семафором передали, что «Страшный» окружён японцами и расстреливается ими. Увеличив ход, крейсер, сопровождаемый дежурным эскадренным миноносцем «Сердитый» и присоединившимся «Расторопным», устремился к месту боя. Вскоре его сигнальщики уже различали смутный силуэт «Страшного», сильно парившего и севшего кормой, но всё ещё продолжавшего вести редкую стрельбу по наседавшему со всех сторон противнику.
Намереваясь спасать команду гибнущего корабля, на «Баяне» изготовили к спуску вельбот и шестивесельный ял. Одновременно крейсер сообщил по радио о сближении с неприятелем и с дистанции около 50 кб открыл огонь по японским миноносцам из 8" и 6" орудий. В 6 час. 05 мин. те начали отход полным ходом на зюйд на соединение с главными силами.
К несчастью, помощь запоздала - в 6 час. 15 мин. истерзанный японскими снарядами «Страшный» быстро затонул и теперь лишь облако пара указывало место катастрофы; на него и держал курс «Баян». Тем временем с зюйда показались несколько дымов, а вскоре с правого борта стали видны и силуэты кораблей - ими оказались броненосные крейсера «Асама», «Токива» в сопровождении 3-го боевого отряда - лёгких крейсеров «Касаги», «Такасаго», «Титосе» и «Иосино». Японская колонна быстро двигалась на пересечку курса и, сблизившись до 43 кб, открыла интенсивный огонь по «Баяну» изо всех крупных и средних орудий. Вырвавшиеся вперёд вслед за японскими миноносцами «Сердитый» и «Расторопный» были отозваны Р.Н. Виреном сигналом «Возвратиться из погони», однако их командиры расценили его как приказание на общий отход и полным ходом пошли в Порт-Артур. «Баян», командир которого рассчитывал на помощь своих миноносцев для спасения уцелевших со «Страшного», остался в одиночестве.
В 6 час. 30 мин. крейсер был уже в точке его гибели, где под огнём противника спустили ял-шестерку и вельбот, немедля направившиеся к державшимся на воде морякам. Из воды удалось подобрать четырёх человек, после чего шлюпки, заливаемые всплесками японских снарядов, двинулись назад к крейсеру, со среза которого на борт подняли ещё одного матроса. Тем временем японские крейсера быстро шли на сближение, демонстрируя, по мнению Р.Н. Вирена, намерение взять «Баян» в кольцо. Соотношение сил было далеко не в пользу русских - одни лишь «Асама» и «Токива» почти в четыре раза превосходили наш корабль по огневой мощи. Опасаясь за судьбу крейсера, Р.Н. Вирен приказал немедленно прекратить спасение людей со «Страшного» и поднять шлюпки на борт (хотя, по словам очевидцев, в воде на большом удалении находилось ещё двое или трое моряков, державшихся на обломках шлюпок или койках). После этого «Баян», ведя огонь, полным ходом пошёл в Порт-Артур.
Всего в ходе перестрелки орудия крейсера выпустили 8 8" и 23 6" снарядов, однако попаданий зафиксировано не было. Точностью огня не мог похвастаться и противник - осколками японских снарядов, которые в изобилии были найдены после боя на палубе, были повреждены лишь вентиляторная труба в адмиральском помещении и борт одного из шестивесельных ялов. Отсутствовали и потери среди личного состава крейсера. Японская официальная история войны на море 1904-1905 гг., впрочем, совершенно голословно, приписывает своим крейсерам одно попадание в «Баян» («Один из наших снарядов... попал ему [«Баяну»] в корму с левого борта и, разорвавшись, поднял столб пламени»).
Действия броненосного крейсера «Баян» под Порт-Артуром 31 марта 1904 г.
Сразу же после получения сообщения Р.Н. Вирена о появлении противника на «Петропавловске» подняли сигнал «Диане» сняться с якоря и идти на поддержку «Баяну», а «Новику» и «Аскольду» было приказано разводить пары. Но вступить в сражение им не пришлось - преследовавший «Баян» противник, отвернув на NO, скрылся за горизонтом и русский корабль около 7 час. благополучно присоединился к вышедшему к тому времени из гавани и двигавшемуся навстречу крейсерскому отряду и, по сигналу с головного «Аскольда», вступил ему в кильватер.
Одновременно с приказом о выходе крейсерам С.О. Макаров, полагая, что вслед за японскими крейсерами появятся и главные силы, около 6 час. утра распорядился и о разведении паров на линейных кораблях. Первым спустя час на внешний рейд вышел флагманский «Петропавловск», вслед за которым через четверть часа последовала «Полтава». Остальные тяжёлые корабли из-за сильного ветра, мешавшего работе портовых буксиров, задерживались с выходом, вследствие чего командующий флотом принял решение, не дожидаясь их, идти в море с двумя броненосцами.
В 7 час. 25 мин. адмирал приказал крейсерам вступить в кильватер линкорам, а узнав о спасении пяти человек со «Страшного» и оставленных на воде моряках, отдал распоряжение «Баяну» возглавить русскую колонну и немедленно вести корабли к месту гибели миноносца. Увеличив ход до самого полного, крейсер вышел из строя и быстро обогнал отряд, причём при проходе флагмана командующий флотом «здоровался с командой... и благодарил за лихую службу».20
Около 8 час. утра сигнальщики «Баяна», вырвавшегося далеко вперёд русской линии, разглядели в утренней мгле шесть силуэтов японских кораблей, шедших с NO (это были всё те же «Асама» и «Токива» с 3-м боевым отрядом - лёгкими крейсерами «Касаги», «Такасаго», «Титосе» и «Иосино»), в то время как один крейсер в сопровождении миноносцев осматривал место гибели «Страшного». Превосходство противника в силах не смутило Р.Н. Вирена, продолжавшего вести корабль к цели и предупредившего русский отряд сигналом «Вижу неприятеля на SO». Приблизившись на 60 кб, японские крейсера в 8 час. 15 мин. открыли по «Баяну» сильный огонь, отвечать на который спустя короткое время стали едва ли не все орудия отряда. Чтобы не мешать стрельбе, «Баяну» пришлось совершить разворот влево, а затем, во исполнение сигнала с «Петропавловска», занять своё место в колонне, вступив в кильватер «Аскольду».
Не ожидая столь энергичного начала боя и видя явное огневое превосходство русских, неприятель поспешил повернуть на восемь румбов вправо и, увеличив скорость, стал удаляться строем фронта на ост. Однако замешательство японцев длилось недолго - уже в 8 час. 50 мин. на SO русскими сигнальщиками были усмотрены основные силы противника в составе шести линкоров и двух броненосных крейсеров, сопровождаемых броненосцем береговой обороны «Тин-Эн».
На этот раз отходить пришлось русским кораблям, повернувшим по сигналу с флагмана обратно к Порт-Артуру, причём крейсерам и миноносцам, как «слабейшим судам в отряде», было приказано идти впереди. По приходе на внешний рейд миноносцы начали последовательно втягиваться в гавань, а к отряду присоединились вышедшие «Победа», «Пересвет» и «Севастополь». Видя, что основные силы эскадры в сборе, вице-адмирал Макаров приказал броненосцам и крейсерам вступить в кильватер «Петропавловску», который, находясь примерно в полутора милях от берега, повернул на ост.
В 9 час. 42 мин. с мостика «Баяна», шедшего в колонне шестым вслед за «Аскольдом» заметили, как «в 15-20 саженях от «Петропавловска» поднялся столб воды и черных газов, как при взрыве 12" снаряда», а сам корабль «весь в дыму и очень быстро кренится на нос и направо...». Спустя короткое время последовал второй внутренний взрыв, «на корме показался страшный огонь и дым зеленоватого цвета; корма поднялась левым бортом, левый винт вертелся; ещё взрыв - и всё погрузилось в море...».21
Замешательство длилось недолго. Сразу же после взрыва к месту трагедии устремились минные крейсера и шлюпки с ближайших кораблей, а сама эскадра по сигналу принявшего командование младшего флагмана П.П. Ухтомского (флаг на «Пересвете»), немедленно перешла на линию входного створа, который, как предполагалось, протралили лучше других участков рейда. Однако при перестроении кильватерной колонны на другой японской мине подорвалась шедшая за «Пересветом» «Победа», получившая пробоину в носовых угольных ямах правого борта. Два взрыва, прозвучавшие с интервалом в несколько минут, создали иллюзию атаки подводных лодок (сведения о наличии их у противника были получены по агентурным каналам незадолго до выхода), что послужило причиной интенсивной стрельбы по воде. Мнимую субмарину «усмотрели» и комендоры «Баяна», выпустившие более 20 75мм снарядов. Однако паника вскоре улеглась и русские корабли вслед за повреждённой «Победой» втянулись на внутренний рейд, оставив снаружи лишь «Баян», назначенный дежурным крейсером. Впрочем, ожидавшегося нового приближения неприятеля к крепости в этот день так не произошло - японская эскадра продолжала держаться на значительном удалении за Ляотешанем, скрывшись за горизонтом лишь около 3 час. пополудни.
Трагическая гибель вице-адмирала Макарова в значительной степени ослабила наступательный порыв русской эскадры, деморализовав как личный состав, так и высшее военное руководство. Опасаясь ещё больших потерь, наместник на Дальнем Востоке адмирал Е.А. Алексеев настойчиво рекомендовал временно исполняющему обязанности командующего флотом контр-адмиралу В.К. Витгефту «не предпринимать активных действий, ограничиваясь производством рекогносцировок крейсерами и отрядами миноносцев», что фактически означало свёртывание деятельности русских военно-морских сил. Этим не замедлило воспользоваться японское командование, без помех осуществив 22 апреля высадку десанта на Квантунский полуостров в районе Бицзыво и создав тем самым непосредственную угрозу Порт-Артуру со стороны суши.22
Считая, что эта операция неприятеля «вменяет морякам в священную обязанность, имея ввиду возможность обложения крепости с суши, тесно сплотиться с войсками и единодушно стать на защиту убежища родного флота и крепости», наместник в специальной телеграмме приказал немедленно передать сухопутному командованию «необходимые орудия, снаряды и требуемую к ним прислугу», приняв одновременно «самые энергичные меры к быстрой организации перекидной стрельбы судовой артиллерии по подступам к сухопутному фронту...».23
Меры по укреплению сухопутной обороны Порт-Артура обсуждались на совместном совещании морского и сухопутного командования, на котором было решено, что эскадра «отдаст...по указанию коменданта крепости все орудия, которые только возможно» и в первую очередь с ремонтирующихся тяжёлых кораблей, для чего был даже разработан специальный график. Разоружение началось уже в конце апреля, причём каждому кораблю 1 ранга вменялось оборудование определенного участка сухопутной обороны с установкой на нём как собственной артиллерии, так и снятой с других боевых единиц. Как следовало из приказа контр-адмирала Витгефта № 32 от 29 апреля 1904 г., «чужие» орудия принимались в ведение ответственного за район корабля, из состава экипажа которого комплектовались и расчёты, за исключением «комендоров-хозяев» (1-2 человека), обязанных «всегда и во всех случаях оставаться со своими орудиями». На долю «Баяна» выпало сооружение орудийных позиций на временном укреплении №5, где предполагалось установить четыре 75мм пушки с «Победы», обслуживаемые личным составом крейсера и обеспечиваемые, ввиду особых условий, всеми расходными материалами «в полуторном против положенного во время плавания количестве». В последующем аналогичные работы проводились экипажем крейсера на укреплении № 2, а также совместно с экипажем «Цесаревича» - на форту и укреплении № 4, в состав гарнизонов которых также включались «баянцы».24
Кроме того, в целях организации обороны центральной ограды крепости на кораблях началось формирование десантных батальонов, которые по особому распоряжению флагмана должны были свозиться на берег для защиты заранее назначенных рубежей. В состав одного из них, под командованием капитана 2-го ранга В.В. Шельтинги, была включена и сводная рота с «Баяна» и «Паллады», насчитывавшая 213 нижних чинов при трёх офицерах.
Помимо задач сухопутной обороны на долю крупных боевых единиц выпали и другие, не менее хлопотные заботы, в том числе и обеспечение боевой готовности миноносцев, закрепленных с этой целью за кораблями 1 ранга. «Шефство» «Баяна» распространялось на «Боевой» и «Бесстрашный», которым предписывалось «оказывать полное содействие как по ремонту, так и по образованию дополнительного личного состава, в особенности машинной команды», для чего в целях ознакомления с техникой надлежало включать в экипажи миноносцев необходимое число своих специалистов, образовав со временем из них полноценные сменные экипажи.25
Другой не менее важной задачей являлась организация систематического траления внешнего рейда, регулярного минируемого лёгкими силами японцев. Заботы по уничтожению неприятельских заграждений ложились на партию траления порт-артурской эскадры, надзор за работой которой возлагался начальником прибрежной обороны контр-адмиралом Лощинским на капитана 2-го ранга П.Ф. Иванова и капитана 1-го ранга Р.Н. Вирена. В состав партии входили и паровые катера отряда крейсеров, назначаемые понедельно, причем именно на них командование возложило основную тяжесть работ, справедливо полагая, что «тралить основательнее будет тот, кто сам заинтересован в этом».
Однообразное и чрезвычайно утомительное для личного состава, траление, тем не менее, приносило свои результаты. Только за период с 22 апреля по 1 июня было уничтожено 57 японских мин, а к концу июля их число превысило 100. Из числа офицеров «Баяна» участие в этой игре со смертью принимали лейтенант Подгурский, мичманы Шевелев, Лонткевич, Бошняк, Романов, Соймонов, прапорщик Алмазов, представленные впоследствии к боевым орденам. Не были забыты и нижние чины - за каждую уничтоженную мину команда катера, обезвредившая её, награждалась денежной премией в 25 рублей.26
Быстрое продвижение японских войск и выход их в конце мая на ближние подступы к Порт-Артуру заставили русское командование пересмотреть роль эскадры в обороне крепости и всего полуострова, видевшуюся теперь главным образом в ведении активных действий на коммуникациях противника. Вместе с тем не исключалась и возможность овладения морем и нанесения неприятелю поражения в морском бою, чему способствовало окончание ремонта и вступление в строй повреждённых 27 января «Ретвизана» и «Цесаревича».
Выход эскадры был назначен на утро 10 июня с целью «успеть уйти на ночь в море подальше от миноносцев» и рассчитывая, что неприятельский флот «слабее нашего... и находится в разных местах Жёлтого моря». Днём же предполагалось идти к островам Эллиот и, обнаружив противника, «атаковать его в полном составе или по частям».27
В 4 час. 30 мин. утра вслед за одноименным пароходом, игравшим роль корабля-вехостава тральной партии, на внешний рейд вышел крейсер «Новик», за которым последовали «Диана», «Аскольд», «Севастополь», «Полтава», «Цесаревич», «Победа», «Пересвет» и «Ретвизан». По выходе последнего в 7 час. 10 мин. с якоря снялся и «Баян» (брейд-вымпел командира отряда крейсеров капитана 1-го ранга Н.К. Рейценштейна), покинувший гавань вместе с «Палладой» и в 7 час. 40 мин. вновь вставший на якорь на рейде в 16,5 кб от входного маяка. Дальнейшее движение эскадры было отсрочено проведением тральных работ, завершившихся лишь к 2 час. дня, когда корабли смогли вновь начать движение в открытое море.
В 4 час. 40 мин. пополудни по сигналу с флагманского «Цесаревича» эскадра построилась в кильватерную колонну и легла на курс SO 20°, имея ход 10 уз. Арьергард её составляли крейсера во главе с «Баяном». Спустя час, находясь примерно в 20 милях от берега, с русских кораблей заметили приближение неприятеля, идущего на пересечку курса. Считая первоначально, что противник численно уступает нашей эскадре, контр-адмирал В.К. Витгефт вознамерился атаковать японцев, заняв «выгодное фланговое положение впереди кильватера неприятеля, встав... между ним и солнцем», однако выявившееся вскоре преимущество противника в количестве орудий и скорости хода (адмирал Того шёл на сближение со всеми главными силами) заставили отказаться от этого замысла. Придя к выводу, что «успеха боя уже нельзя было ожидать», русский флагман отдал распоряжение о повороте эскадры, которая около 7 час. вечера, ведомая крейсерами, легла на обратный курс.
Спустя два часа концевые корабли подверглись атакам японских миноносцев, не имевших, впрочем, успеха благодаря достаточно плотному огню из орудий всех калибров. Положение осложнялось ещё и наличием при эскадре своих миноносцев, чьи схожие с противником силуэты зачастую вводили комендоров в опасное заблуждение. Так случилось и с минным крейсером «Всадник», державшимся на правом крамболе «Баяна» и принятым в темноте его сигнальщиками за «японца». От гибели этот небольшой корабль спасла лишь «отчаянная сигнализация, предпринятая после первых же снарядов, упавших поблизости...».28
Около 9 час. 15 мин. «Баян» благополучно достиг внешнего рейда, где спустя полчаса, по сигналу флагмана, отдал якорь, поставив одновременно и сетевое заграждение. Ночь прошла беспокойно - эскадра шесть раз отражала минные атаки, причём «наибольшее число нападений» выпало на долю «Аскольда» и «Новика», с успехом отражавших неприятеля «выдержанным прицельным огнем». Четыре японских миноносца были усмотрены и с «Баяна», время от времени открывавшего по ним редкий, «но очень действительный огонь из 6" и 8" орудий...».29 Стрельба не утихала до самого утра; всего крейсер за ночь выпустил 2 8", 27 6", 8 75мм и 16 47мм снарядов. С рассветом эскадра начала втягиваться во внутренний бассейн, а в 10 час. 30 мин. проход миновал и «Баян», встав на своём прежнем месте в гавани.
Быстрое продвижение японских войск к Порт-Артуру и выход их к середине июня на ближние подступы к крепости, поставил перед эскадрой ещё одну задачу -артиллерийскую поддержку приморских флангов сухопутного фронта. Первый такой выход - броненосца «Полтава» совместно с крейсерами «Баян», «Паллада», «Диана» и «Новик», а также двумя канонерскими лодками и 11 миноносцами, для обстрела позиций неприятеля в районе бухты Лунвантан - состоялся 26 июня. Став на якорь в 11 час. утра, корабли открыли огонь, который корректировался с берегового наблюдательного поста. Из своих 8" орудий «Баян» выпустил два снаряда по японским миноносцам, которые после этого отступили. Встав затем на якорь в бухте Тахэ, крейсер открыл огонь из 8" и 6" артиллерии по берегу и по японским крейсерам «Хасидате» и «Ицукусима», которые также были вынуждены прекратить огонь и отойти. В течение дня 26 июня «Баян» израсходовал 15 8" и 11 6" снарядов.
Результаты четырёхчасовой стрельбы были признаны сухопутным командованием успешными и около 3 час. дня корабли возвратились в базу. Этот в общем-то рядовой выход в море, тем не менее, едва не привёл к непредсказуемым последствиям. При входе во внутренний бассейн крепости на крейсере из-за ошибки номера подачи при спуске в погреб тележки с 75мм выстрелами произошло их воспламенение - головная часть одного из снарядов ударила в капсюль соседнего патрона. К счастью, тележку удалось быстро залить водой и взрыва боезапаса не последовало. Не пострадал и личный состав.30 На этом, однако, неприятности не закончились. Уже находясь в западной части бассейна, «Баян» коснулся левым бортом грунта, что вызвало заметное сотрясение корпуса, хотя при последующем осмотре подводной части никаких повреждений обнаружено не было.
В ночь на 4 июля на «Баян», дежуривший в проходе, была совершена попытка нападения с японской гребной шлюпки (меньше риск обнаружения из-за шума двигателя), вооружённой минным аппаратом. Однако атака провалилась: обеспечивавший
шлюпку катер потерял её во тьме. На рассвете крейсер обстрелял (два 8" снаряда) японские корабли, пытавшиеся организовать траление мин в бухте Тахэ. Вечером того же дня был произведён выстрел из 8" орудия по показавшимся с SO японским миноносцам. Снаряд упал недолётом вблизи одного из них, миноносцы немедленно развернулись и отошли.
Наступление японцев, предпринятое ими в первой декаде июля 1904 г., вынудило русское командование вновь просить помощи у флота. Утром 13 июля из гавани на внешний рейд вышли канонерские лодки «Отважный», «Гремящий», «Гиляк» и крейсер «Новик», двинувшиеся в сопровождении миноносцев 2-го отряда к бухте Тахэ. Уже около полудня началось развёртывание крейсерских сил русской эскадры - внутренний рейд Порт-Артура покинули «Баян» (брейд-вымпел капитана 1-го ранга Рейценштейна), «Аскольд» и «Паллада», которые вслед за тралящим караваном также перешли к Тахэ. Здесь корабли разделились - «Аскольд» и «Паллада» встали на якорь, а «Баян» в сопровождении канонерской лодки «Отважный» двинулся к Лунвантану. Заняв позицию в непосредственной близости от бухты, крейсер в 4 час. 30 мин. открыл редкий, но весьма эффективный перекидной огонь по высоте «150», корректировавшийся с берегового наблюдательного поста, и заслужил «сердечную благодарность» пехоты. Однако обстрел вёлся недолго - менее чем через полчаса весь отряд «ввиду позднего времени» снялся с якоря и взял курс к Артуру.
Уже на отходе «Баяну» пришлось вступить в бой и с морским противником - броненосцем «Тин-Эн» и бронепалубными крейсерами «Ицукусима», «Мацусима» и «Хасидате», пытавшимися оттеснить наш отряд от берега и сблизившимися с русскими на 48-50 кб. В отличие от неприятеля, чьи залпы давали в основном недолёты, стрельба «Баяна» (израсходовано 6 8" и 15 6" снарядов) была более удачной - 8" снаряд попал в корму «Ицукусимы», заставив японцев ретироваться и не возобновлять в этот день попыток атаковать отряд, около 6 час. вечера благополучно достигший внешнего рейда.31
На следующий день с раннего утра японская артиллерия возобновила интенсивный обстрел русских позиций, а вскоре огневой бой распространился по всему фронту. Ввиду усиливающегося натиска неприятеля командование крепости вынуждено было вновь запросить помощи у флота. В 5 час. 45 мин. утра 14 июля согласно распоряжению командующего эскадрой на внешний рейд последовательно начали выходить «Паллада», «Новик», а спустя ещё полчаса - «Баян» (брейд-вымпел командира отряда крейсеров) и «Аскольд», к которым затем присоединился «Ретвизан».
В 8 час. утра отряд в кильватерном строю («Паллада», «Баян», «Аскольд» и «Ретвизан») с «Новиком» и канонерскими лодками «Отважный» и «Гремящий» на левом и миноносцами 2-го отряда на правом траверзах вышел к Тахэ, имея задачу артиллерийской поддержки наших сухопутных частей. Не доходя Лунвантана, корабли встали на якорь и в 9 час. 15 мин. открыли огонь по позициям неприятеля. На этот раз стрельба по берегу продолжалась более четырёх часов, в течение которых «Баян» выпустил 7 8", 10 6" и 1 75мм снаряд. Около 2 час. дня на горизонте показались японские крейсера, среди которых различались характерные силуэты «Ниссина» и «Касуги», быстро сближавшихся с русскими кораблями и вскоре открывших по ним огонь из 10" и 8" орудий.32
Не желая ввязываться в перестрелку и считая выполненной основную задачу, русский отряд снялся с якоря и двинулся к крепости, прикрываемый редкими залпами 12" башен «Ретвизана». Достигнув внешнего рейда, корабли вновь встали на якорь в ожидании разрешения последовательно войти во внутренний бассейн, последовавшего только спустя два часа из-за подрыва на мине одной из тралящих шаланд.
В результате «Баян» смог тронуться к проходу лишь в 6 час. 10 мин. вечера вслед за «Аскольдом». Через 15 минут миновали буйки крепостного минного заграждения и начали поворот на курс SO 34°, когда на корабле ощутили сильный и резкий толчок, причём у всех на борту создалось впечатление, что крейсер, «несмотря на его 8000 т водоизмещения, подкинуло, как лёгкую щепку».
Как оказалось, корабль подорвался на японской мине, установленной с углублением около 3 м. Взрыв произошёл по правому борту в носовой части корпуса и хлынувшей в пробоину водой почти сразу же затопило носовую кочегарку, две угольные ямы и коридор рядом с первым котельным отделением, но дальнейшее её распространение удалось предотвратить благодаря надёжно державшим переборкам. В первый момент после взрыва среди экипажа возникла паника, часть матросов кинулась к спасательным поясам, однако стараниями командира и офицеров порядок был быстро восстановлен и в последующем «ни один человек не сошёл со своего места». После короткого замешательства на крейсере были предприняты меры по борьбе за живучесть - спешно подкрепили переборки, а под пробоину подвели два пластыря системы С.О. Макарова, однако полностью закрыть её так и не смогли.
Увеличив ход, крейсер с сильным дифферентом на нос, составившим более 2 м, и креном около 5° на правый борт самостоятельно вошёл во внутреннюю гавань и стал на бочки в Западном бассейне, посадив носовую часть на грунт. Вскоре к «Баяну» подошёл спасательный пароход «Силач», которому при помощи своих водоотливных средств удалось удержать воду в затопленных отсеках «на малой высоте». Последующий осмотр повреждений показал, что взрывом пробило наружный и внутренний борта, сорвало крепления продольной переборки позади угольных ям, что и явилось причиной затопления части помещений, в том числе злополучного кочегарного отделения В нём, по счастью, в тот момент отсутствовал личный состав и не были разведены пары.
В док корабль ввели только через неделю - 22 июля. За это время для разгрузки крейсера с него были сняты все б" и часть 75мм орудий. Имеются данные, что эти баянские пушки, перед подготовкой эскадры к выходу на прорыв во Владивосток, пошли на довооружение «Севастополя», «Ретвизана», «Пересвета» и «Победы» (кроме двух 6" орудий, потопленных вместе с баржей у борта «Ретвизана» 27 июля).
Ремонтные работы заняли около двух месяцев (с 23 июля по 15 сентября) и проводились сначала в сухом доке, а затем на плаву. Благодаря опыту Н.Н. Кутейникова и мастерству рабочих Балтийского завода, прибывших в крепость ещё с вице-адмиралом Макаровым, удалось довольно быстро снять, выправить, а затем снова установить деформированные детали обшивки, продольной переборки и внутреннего борта. Когда в середине сентября «Баян» вышел из дока, на нём недоставало всех восьми 6", восьми 75мм, восьми 47мм и двух 37мм орудий, уже установленных на другие корабли и пошедших на укрепления сухопутного фронта.
Подрыв на мине и последующий двухмесячный ремонт не позволили «Баяну» принять участие в знаменитом сражении 28 июля 1904 г., ставшем последним активным предприятием Тихоокеанской эскадры. После неудавшегося прорыва во Владивосток на особом совещании флагманов, состоявшемся 6 августа, было отмечено, что «для флота осталась последняя задача - пассивная оборона, т.е. бой с неприятелем на якоре, ведение перекидной стрельбы... по его сухопутным позициям, помощь крепости артиллерией, боевыми запасами и людьми».
Не был обойдён вниманием и наполовину разоружённый «Баян», экипажу которого «для обеспечения боеприпасами, снабжения всеми запасами, исправления разрушений и повреждений» выделили в заведование участок сухопутного фронта от батареи литер «Б» до реки Лунхэ. Вместе с рабочими командами на берег откомандировывались и артиллеристы крейсера, составившие костяк гарнизонов нескольких укреплений и не раз демонстрировавшие высокую выучку и бесстрашие в бою. Одним из них был мичман A.M. Романов, назначенный командиром батареи форта № 5. Как отмечал впоследствии в своём рапорте его непосредственный начальник лейтенант Подушкин, молодой офицер «живо ознакомился... с особенностями береговой стрельбы и прекрасно стал управлять огнём. Удачными выстрелами неоднократно заставлял неприятельские батареи прекращать стрельбу, бывшую всегда отменно хорошей...».33
Схема пробоины броненосного крейсера «Баян», полученной после подрыва на мине 14 июля 1904 г.
Крейсер «Баян» был подорван миной заграждения на глубине около 3 м под ватерлинией в носовой части правого борта, близ начала бокового киля. Наружный и внутренний борта пробиты и так как конструкция корпуса очень лёгкая, а угольная яма не широка (2,1 м), то действие взрыва распространилось на продольную переборку, каковая была погнута, прорвана и вода затопила кочегарное отделение. Общая форма пробоины - купол около 2,4 м диаметром и 1,5-1,8 м глубиной; площадь её 4,5 м . Шпангоуты, очень слабые (с тремя небольшими бракетными вставками), совершенно скручены и сплющены. Стрингера против пробоины не было, а верхний (под шельфом) весь помят; водонепроницаемый стрингер (III от киля - 4,7 м под ватерлинией) почти совершенно не повреждён. Броневой шельф оторван книзу дюйма на два (50 мм). Продольная и поперечная переборки разошлись, но пострадали мало; несмотря на то, что проход между продольной переборкой и котлами [шириной порядка полуметра], последние нисколько не пострадали. Вмятина в наружной обшивке распространилась на 7,9 м в длину и 4,1 м в высоту (площадь около 30 м2); на поперечных переборках, как на жёстких рёбрах, обшивку заметно придержало, а дальше вдавило опять больше. Исправление крейсера производилось в доке с 23-го июля по 18-е августа и далее до 15-го сентября производились внутренние работы на плаву. При расчистке повреждённых стальных частей пришлось отказаться от электричества, так как по ночам освещалось небо, как прожектором, а днём вообще избегали употреблять вольтову дугу, вредно действующую на людей, которых в денные работы было больше числом.
Обшивку (она сделана вгладь) снимали, правили, два листа сделали новые и на один (нижний) разорванный наложили сверху заплату (2 на 0,5 м). Шпангоуты и стрингер выправили в горячем виде, часть заменили. Внутренний борт и переборки расшивали, правили и вновь собрали. Шельфовый угольник и обделочные угольники водонепроницаемых шпангоутов правили на месте домкратами и ударами молотов.
Боковой киль совершенно переломленный и оторванный от корпуса, не возобновляли, а отрубили его на протяжении 10 м от носа; то же сделали и на левом борте для симметрии; обе головки боковых килей сделали новые.
Цит. по: Н.Н. Кутейников. Из боевого опыта корабельного инженера под Порт-Артуром. - СПб., 1905. с. 47-50. (Все размеры, в источнике английские, здесь приводятся в метрических мерах)
Так было и 9 августа во время боёв за гору Длинную, когда противник, установив на одном из холмов восьмиорудийную полевую батарею, начал артиллерийскую подготовку, расчищая путь своей пехоте, занявшей исходные позиции для атаки. Но точным прицельным огнём 6" орудий Канэ под командованием мичмана Романова японская батарея уже через 15 минут была приведена к молчанию, причём одна из неприятельских пушек оказалась подбитой. В ответ противник сосредоточенным огнём осадной артиллерии произвёл большие разрушения на форту, вызвав пожар в зарядном погребе, который, благодаря умелому руководству отважного офицера-«баянца», удалось потушить.34
В середине августа настал черёд корабельных десантных рот - последнего резерва осаждённой крепости. В числе прочих 17 августа на берег сошла и первая десантная партия с «Баяна» - около 100 матросов во главе с лейтенантом Рудневым и мичманом Соймоновым, принявших активное участие в отражении японского штурма. При этом особо отличились матросы-«баянцы» Г. Кулинич, С. Тихомиров, В. Шалахонов, В. Казанцев, А. Цыбулька, Г. Попов, геройски сражавшиеся с врагом при обороне Водопроводного редута и после оставления укрепления отошедшие последними, вынося из-под огня два пулемёта - огромную ценность для обороняющихся.35
Блестяще проявил себя на сухопутном фронте старший минёр крейсера лейтенант Н.Л. Подгурский. Энтузиаст минного дела, он впервые предложил использовать для стрельбы по неприятельским позициям (на отдельных участках приблизившимся к нашим окопам на 50-100 шагов) метательные минные аппараты, снятые с паровых катеров - оружие, практически бесполезное из-за своей малой дальности в морском бою. Первые же опыты с ними, проведенные в порту, показали, что при некотором усилении метательного заряда и незначительных изменениях в конструкции самой мины последняя при выстреле из аппарата летела по правильной баллистической траектории на дальность свыше 70 шагов. Вскоре испытания были повторены уже в присутствии командования крепости, а к вечеру 25 августа с Кумирненского редута, где установили два аппарата, произвели и первый боевой выстрел, причинивший большие разрушения в японских окопах. Всего же на различных участках сухопутного фронта было установлено до восьми подобных импровизированных «миномётов», применявшихся до самого конца обороны.36
Здесь же, на Кумирненском редуте было опробовано ещё одно «изобретение» Подгурского - морские мины заграждения, приспособленные для скатывания на неприятельские позиции, для чего на их корпусе пришлось срезать металлическую треногу, снять гальванические колпаки и усилить до 6 пудов (98,3 кг) пироксилиновый заряд, подрыв которого осуществлялся от огнепроводного шнура. Вечером 4 сентября одну подготовленную таким образом мину доставили на редут и около 2 час. ночи с помощью специально изготовленного деревянного лотка скатили на японские позиции. Эффект превзошёл ожидания - силой взрыва оказался совершенно разрушен участок неприятельской траншеи, среди японских солдат, занимавших её, возникла паника, а на самом редуте воздушной волной «погасило все огни». Впоследствии подобное оружие не раз с неизменным успехом применялось защитниками крепости, производя в окопах противника страшные опустошения.37
Знания и опыт минного офицера с «Баяна» сочетались в нём и с личной храбростью. В ночь на 9 сентября, в разгар боев за гору Высокую, лейтенант Подгурский с матросами Буториным и Фоминичем подорвали крупный опорный пункт японцев, обусловив тем самым успех атаки русской пехоты, вернувшей все позиции, занятые противником на высоте. Подвиг «баянцев» позволил удерживать этот стратегически важный пункт ещё в течение двух месяцев, тем самым отсрочив падение Порт-Артура.
Там же, на Высокой горе, отличился в боях за крепость и крейсерский священник отец Анатолий Куньев, под огнём неприятеля стойко выполнявший свою благородную миссию. Как говорилось впоследствии в ходатайстве о награждении, «находясь в самых опасных местах, своим появлением и действиями он утроил боевой дух гарнизона этого оборонительного участка».
Ожесточенные сражения на сухопутье требовали новых резервов, которые в виде десантных подразделений всё чаще формировались на кораблях эскадры. Из команды «Баяна» до самого конца обороны в них побывало около 400 человек, принявших участие в боях у Сигнальной горки, Курганной батареи38 на Большом Орлином гнезде и Высокой горе. Жестокая борьба с врагом потребовала немалых жертв - за всё время обороны Порт-Артура экипаж крейсера потерял убитыми 75 и ранеными более 200 нижних чинов.39
Между тем положение крепости, несмотря на яростное сопротивление её защитников, становилось всё более критическим. С первых же дней по возвращении эскадры во внутреннюю гавань противник начал частые обстрелы порта перекидным огнём из 6" и 120мм орудий.40 9 и 14 августа два снаряда попали в стоявший в доке «Баян», не нанеся особого ущерба, но спустя несколько дней, 20 августа крейсер был вторично поражен выстрелами 6" гаубиц, причём одним из попаданий были убиты матрос и двое мастеровых, а несколько человек получили ранения. Не причиняя тяжёлых повреждений кораблям, эти бомбардировки, тем не менее, «сильно мешали работам по исправлению повреждений и вообще нарушали нормальное течение жизни и службы», заставляя командование предпринимать меры по возможному сохранению людей и материальной части. Так, на «Баяне» все необходимые работы решено было проводить лишь в ночное время, верхняя палуба и срезы корпуса блиндировались брикетами угля,41 а над стволами башенных орудий соорудили своеобразные двускатные навесы из судостроительной стали, предохраняющие от осколков.
Тем не менее, несмотря на всё возрастающие трудности, ремонт постепенно приближался к завершению и 15 сентября корабль, наконец, вступил в строй, присоединившись к Отдельному отряду броненосцев и крейсеров, находящихся в Порт-Артуре - так в соответствии с приказом адмирала Алексеева с 15 августа 1904 г. стали официально именоваться остатки Тихоокеанской эскадры. Командующим вновь образованным соединением был назначен контр-адмирал Вирен, а его место на мостике «Баяна» занял капитан 2-го ранга Ф.Н. Иванов.
Вскоре на корабле начались работы по монтажу недостающих орудий главного калибра. Желая максимально укомплектовать «Баян» положенной по штату артиллерией, новый командующий распорядился установить взамен всех снятых во время ремонта 6" орудий четыре пушки с «Паллады», частично восстановив огневую мощь отремонтированного крейсера.
Однако вновь вступить в бой с морским противником «Баяну» так и не довелось. Заняв господствующие высоты и подтянув тяжёлую осадную артиллерию, японцы с конца сентября начали систематические обстрелы порта и гавани, стремясь в первую очередь уничтожить наиболее крупные корабли бывшей эскадры. Ответная перекидная стрельба велась из-за отсутствия точных данных о неприятельских батареях «довольно вяло» - 85 снарядов различного калибра за три недели, из которых 27 были выпущены «Баяном». Не остался в долгу и неприятель. 27 сентября четыре 11" снаряда поразили крейсер, стоявший в Восточном бассейне у Золотой горы, причём один из них, пробив верхнюю палубу, разорвался в помещении левой машины (17 шп.), нанеся серьёзные повреждения.42
Стремясь всеми способами обезопасить от неприятельского огня один из немногих боеспособных кораблей отряда, Р.Н. Вирен распорядился о переводе «Баяна» на внешний рейд. Утром 3 октября, крейсер, разведя пары, с помощью портовых баркасов вышел из гавани и ошвартовался у затопленного парохода «Шилка». На первый взгляд внешний рейд по сравнению с тесным внутренним бассейном создавал впечатление относительно безопасного места, но последовавшие вскоре события решительно рассеяли эти иллюзии.
Спустя несколько часов неприятелю удалось обнаружить новое место стоянки корабля и с полудня японская артиллерия начала методично обстреливать его. После восьмого залпа снаряды так удачно начали ложиться у самого борта, что на «Баяне» вновь развели пары, «имея в виду перемену места». Однако было уже поздно - в течение двух часов японские снаряды буквально засыпали крейсер, причинив следующие повреждения:
1.Разрушен кормовой центральный 6" каземат правого борта,
2.Пробит кормовой срез на 20 кормовом шпангоуте и броневая палуба под ним,
3.Пробита верхняя палуба на 11 шпангоуте, повреждён 6" каземат левого борта.43
4.Вмятина в бортовой броне в кормовой части,
5.Вмятина обшивки надводного борта в районе 10 кормового шпангоута,
6.Сквозная пробоина (на оба борта) в районе кормового балкона, повреждены читальня и командирский отсек,
7.Погнут пиллерс верхнего мостика, пробит и затонул стоявший у борта рабочий катер.44
Не обошлось и без потерь - за время двухчасовой бомбардировки на корабле (по официальному донесению) было убито два нижних чина и ранен один. (Согласно другим источникам, выявленным авторами в фондах РГАВМФ, в тот день на «Баяне» погибло пять человек -рулевой И.Тамбовцев, машинист 2-й статьи Д.Гвоздев, кочегары 1-й статьи В.Дис и Ф.Орлов, кочегар 2-й статьи Т.Кривенко).
В своём рапорте капитан 2 ранга Ф.Н.Иванов достаточно высоко оценивает стрельбу японских артиллеристов, находя её «настолько действенной, что из 46 снарядов в цель попало 7 [т.е. более 15% . - Авт.], а многие ложились так близко, что нас обдавало брызгами воды...». Интенсивный обстрел продолжался до самого вечера и завершился лишь к 6 час., когда крейсер при помощи портовых буксиров возвратился к месту прежней стоянки в Восточном бассейне.45
11 октября корабль вновь подвергся обстрелу 120мм орудий, получив два попадания, причем один из бронебойных снарядов пробил верхнюю и батарейную палубы и разорвался в жилой, повредив осколками стенки угольных ям и перебив паропровод одной из лебёдок, а всего за период с 27 сентября по 18 октября в крейсер попало 6 11" снарядов и ещё 10 меньшего калибра.
Тем не менее, многочисленные повреждения не вывели окончательно «Баян» из строя, свидетельством чему является состоявшееся 7 ноября совещание флагманов и командиров кораблей 1 ранга, единодушно признавших необходимость укомплектовать крейсер «на случай его выхода для прорыва во Владивосток, если он не получит новых повреждений».46 С этой целью решили сохранить для «Баяна» неприкосновенный запас из 1000 бронебойных 6" снарядов. В течение ноября проводилось доукомплектование «Баяна» 6" артиллерией. 23 ноября согласно решению командования на корабль доставили два орудия с «Паллады», установленные на станки левого борта, а спустя день - ещё два, однако завершить их монтаж экипажу так и не удалось.
Необходимость поддержки сухопутных подразделений огнём корабельной артиллерии заставило командование отрядом с конца октября более интенсивно проводить перекидные стрельбы, используя для этого практически все исправные орудия калибром 8" и выше. Каждому стреляющему кораблю «нарезался» определённый береговой сектор, огонь в котором вёлся по указаниям штаба крепости и собственного корректировочного поста. Первая подобная стрельба главным калибром по береговым целям была осуществлена с «Баяна» 5 ноября по квадрату 442.1, откуда вела огонь 6" батарея противника, приведённая после 15 залпов к молчанию.
Через день обе башни «Баяна» по заявке пехоты «работали» по японскому обозу и эскадрону кавалерии, производившему учение в ближнем тылу. Два пристрелочных залпа образовали классическую «вилку», после чего третий снаряд, по донесению начальника корректировочного поста лейтенанта Сухомлина, «попал очень хорошо в середину эскадрона, который сразу же рассыпался за горы...».47 В последующие две недели цели, «достойные» 8" калибра, появлялись лишь дважды - 12 и 23 ноября, когда крейсер вёл огонь по Кумирненскому редуту (12 залпов), разрушив полевые укрепления противника и рассеяв его пехоту, и квадрату 655с, вступив в неравную дуэль с осадной артиллерией противника. Последняя, в свою очередь, интенсивно, но безрезультатно обстреливала «Баян», сделавший 19 залпов, половина из которых «легла исключительно хорошо».
Несмотря на захват японцами 22 ноября горы Высокой - ключевой позиции обороны крепости и начатый ими планомерный расстрел русских кораблей, повторить подобную контрбатарейную стрельбу решили 25 ноября. Накануне на крейсер, стоявший у стенки в районе Золотой горы, доставили 40 8" чугунных снарядов с ослабленными пружинами трубок для стрельбы уменьшенными зарядами и «сговорились о корректировке с укреплением №1», однако утром 26 ноября, вследствие начавшегося обстрела, вся команда была немедленно свезена на берег в безопасное место за исключением старшего офицера капитана 2-го ранга А.А. Попова, артиллерийского офицера лейтенанта М.И. Никольского и нескольких трюмных во главе с младшим инженер-механиком Е. Кошелевым, необходимых для тушения возможных пожаров.
Первые японские залпы давали перелёты, «сильно разрушая стенку и превращая её в кучи щебня», однако вскоре неприятелю удалось пристреляться. Около 9 час. 30 мин. тяжёлый снаряд пробил верхнюю палубу на юте и, пронизав правый борт, разорвался в воде. Спустя несколько минут там же, на юте разорвался и второй снаряд, повредивший коридор в командирских помещениях и вызвавший пожар вблизи кормового 8" погреба, который во избежание взрыва пришлось немедленно затопить.
В 10 час. третий снаряд попал в носовую часть крейсера с левого борта под якорем, пробив одну 50мм броневую плиту и «отворотив в сторону» другую под углом 45°. От взрыва воспламенились пеньковые тросы и парусина в находящейся неподалёку парусной каюте, причем тушение их было чрезвычайно затруднено - из единственного люка, ведущего в помещение, валили клубы густого удушливого дыма. Опасение воспламенения пороховых зарядов в погребе носовой башни заставило пожертвовать им, после чего корабль окончательно лишился способности вести перекидной огонь.
Единственным способом ликвидировать новый пожар было тушение его через бортовую пробоину, осуществить которое вызвался подшкипер Красильников. Спустившись по концу на расположенный рядом с бортом бон, храбрый моряк, несмотря на падавшие вблизи снаряды, в течение длительного времени заливал огонь из поданного ему с полубака пожарного рукава, пока сам не был контужен близким разрывом в районе носового среза.
Для «Баяна» это попадание было не менее опасным, чем предыдущие - пламя, охватившее на этот раз перевязочный пункт, угрожало всей носовой группе артиллерийских погребов, которые спустя короткое время также были затоплены. При этом образовавшийся дифферент на нос способствовал проникновению больших масс воды через пробоину в левом борту и затоплению горевшей парусной каюты.48
К 11 час. утра к уничтожению крейсера помимо 11" подключилась и 6" артиллерия, чья частая стрельба, впрочем, не нанесла существенных повреждений. Обстрел продолжился на следующий день, вновь заставив личный состав покинуть корабль, который, получив несколько подводных пробоин, начал постепенно заполняться водой. Во внутренних помещениях, в непосредственной близости от погребов, вспыхнуло несколько пожаров. Это заставило затопить оба 8", а также все носовые погреба. Крейсер получил дифферент на нос, к полудню крен на левый борт достиг 15°. Вскоре все помещения жилой палубы наполнились водой, чей уровень во время прилива поднимался выше батарейной палубы. Всего в этот день японцы выпустили по «Баяну» около 320 11" и 6" снарядов, из которых в корабль попало 10.
Практически полностью утративший боеспособность крейсер решено было разгрузить, попытавшись спасти в первую очередь ещё годный к стрельбе боезапас, часть продовольствия, а также сняв оставшуюся малокалиберную артиллерию и сетевое заграждение, предполагавшееся к установке на эскадренный броненосец «Севастополь».
17 октября. Во время штурма сделали 10 выстрелов по неприятельской осадной и полевой артиллерии (квадрат 5932). Четыре недолёта, четыре попадания, два разрыва не замечено. Батареи прекратили огонь.
5 ноября. Перекидная стрельба по 6" батарее в квадрате 442.Л. Сделано 15 выстрелов. Батарея прекратила огонь.
7 ноября. Перекидная стрельба по эскадрону кавалерии и обозу (квадрат 442.в). Сделано три выстрела. Высота прицела 51 кб, попадания хорошие. Эскадрон рассеялся.
12 ноября. Перекидная стрельба по Кумирненскому редуту, 12 выстрелов.
23 ноября. Перестрелка перекидной стрельбой с 11" осадной батареей (квадрат 665с). Сделано 19 выстрелов, из них половина хорошо. Японцы усиленно обстреливали «Баян» во время стрельбы, но ни разу не попали. Зато три 11" [снаряда] попали в «Амур».
25 ноября. Только что приготовились к перекидной стрельбе по 11" батарее (квадрат 665с) и сговорились о корректировке с укреплением № 1, как телефон был перебит, а затем вследствие начавшегося пожара в малярной и подшкиперской около носового 8" погреба и нескольких попаданий около кормового 8" погреба эти погреба по приказанию командира крейсера были затоплены инженер-механиком Кошелевым...
С 1 октября с крейсера свезено боеприпасов:
15 октября 100 шт. 6" фугасных и 100 шт 6" сегментных бомб в распоряжение генерала Белого. 17 октября 31 шт. 6" фугасных, 74 шт. 6" сегментных бомб, 105 боевых 6" патронов - в распоряжение капитана 2-го ранга Клюпфеля.
25 октября 205 шт. 6" бронебойных бомб - в распоряжение генерала Белого. 29 октября 100 шт. 6" патронов - в распоряжение капитана 2-го ранга Клюпфеля.
7 ноября 50 шт. 6" бронебойных бомб и 50 шт. 6" патронов - на батарею № 9, 600 шт. 75мм патронов с чугунными гранатами - в распоряжение капитана 2-го ранга Клюпфеля.
22 ноября последовало распоряжение свезти в Минный городок все минные боеприпасы. Кроме того свезли в Минный городок часть 6" и 75мм патронов, а ружейные патроны - в помещение судового десанта.
8 ночь с 24 на 25 ноября приняли на «Баян» 40 8" чугунных снарядов с ослабленными пружинами трубок для стрельбы ослабленными полузарядами. 25 ноября во время затопления успели выгрузить из погреба 15 ящиков ружейных патронов.
В ночь с 25 на 26 ноября выгрузили на баркас и отправили до рассвета в Минный городок оставшиеся 6" и 75мм патроны в количестве 100 и 800 шт. соответственно. 27 ноября отправили на «Севастополь» 30 6" картечей.
Таким образом, на «Баяне» безвозвратно затонули 8" заряды и снаряды, непригодные ни для одного из орудий Порт-Артура, и 10 ящиков ружейных патронов...
В ночь на 11 ноября на крейсере устанавливались в казематы второй и четвертой групп 6" орудия с «Паллады». Станки устанавливались с помощью маленькой лебёдки на барже (на 80 пудов), шлюпочных и дифференциальных талей. К 25 ноября установили все четыре станка и два орудия левого борта (плавучим краном в ночь на 20 ноября).
После затопления крейсера с него были сняты 11 75мм пушек - четыре с верхней палубы и семь из центрального каземата. Эти работы производились только ночью во время отлива, т.к. левый борт был весь в воде. Окончены 14 декабря.
В ночь с 25 на 26 ноября одновременно с патронами выгружали командную провизию, обмундирование и вещи из незатопленных помещений...
Старший артиллерийский офицер лейтенант Никольский
(Источник: РГАВМФ, ф. 763, оп. 1, д. 151, л. 2-5)
Стрельбу производили по японскому обозу и японской кавалерии, производившей учение. Третий снаряд попал очень хорошо в кавалерию. Она рассыпалась за горы, отчего я прекратил стрельбу.
Лейтенант Сухомлинов
(Источник: РГАВМФ, ф. 763, оп. 1, д. 151, л. 6)
26 ноября. В 9 час. утра началась бомбардировка «Баяна» с суши. По приказанию адмирала Вирена крейсер был покинут командой. Только в 5 час. вечера после окончания бомбардировки позволено было приступить к выгрузке провизии и имущества, снятию сетевого заграждения, необходимого для защиты «Севастополя», вышедшего на внешний рейд.
27 ноября. С 7 до 9 час. утра - выгрузка имущества, чемоданов, коек, снятие сетей заграждения. Возобновилась с 3 час. дня и продолжалась до 6 час. вечера.
28 ноября. Заводили швартовы, приготовили к выгрузке 75мм пушку.
29 ноября. Выгрузка пушки, прием провизии из порта, перенос церкви и имущества на берег-до 9 час. утра. С 2 час. дня до 5 час. вечера - устройство бона для «Севастополя» и приём зарядных отделений мин Уайтхеда из Минного городка для взрыва крейсера. В 7 час. 30 мин. вечера резерв из двух офицеров и 92 нижних чинов отправили в казармы 25-го Восточно-Сибирского стрелкового полка.
1 декабря. Снято две 75мм пушки, одна сдана в порт, а другая - в Минный городок.
2 декабря. В 6 час. вечера снят с «Баяна» носовой прожектор и передан на «Севастополь». С 7 час. 30 мин. до 11 час. вечера комендоры готовили к съёмке 75мм орудие в левом центральном каземате.
3-16 декабря. Производилась выгрузка оставшихся 75мм пушек, ежедневные приборки крейсера, подготовка зарядных отделений мин Уайтхеда к взрыву.
17 декабря. Отправили трёх человек на Китайскую стенку, двух комендоров на Перепелиную гору для починки бруствера.
18 декабря. 22 человека легкораненых и слабых отправили в резерв. Пять комендоров убыли на Курганную батарею и 11 человек на Перепелиную гору для починки бруствера.
19 декабря. Вечером последовали взрывы «Баяна» шестью зарядными отделениями мин Уайтхеда и двумя подрывными патронами, спущенными в вентиляторы машины. Взорвались только пять зарядных отделений и были взорваны 8" пушки.
20 декабря. Влита серная кислота в каналы стволов двух 6" орудий и разбиты все механизмы, лебедки, брашпили и т.д., находившиеся на верхней палубе.
Старший офицер крейсера «Баян» капитан 2-го ранга Попов 2-й (Источник: РГАВМФ, ф. 763, оп. 1, д. 151, л. 7)
...25 ноября неприятель начал стрельбу 11" снарядами. Немедленно вся команда была отправлена в безопасное место кроме старшего офицера капитана 2-го ранга Попова 2-го, артиллерийского офицера лейтенанта Никольского и необходимого числа трюмных для тушения пожара во главе с трюмным механиком младшим инженер-механиком Кошелевым.
Первые снаряды давали перелёты, разрушая стенку и превращая её в кучи щебня. Около 9 час. 30 мин. неприятельский снаряд пробил палубы на юте и правый борт выше ватерлинии. Второй, около 9 час. 40 мин. - палубы на юте, коридор в командных помещениях и броневую палубу. От взрыва его возник пожар вблизи кормового 8" погреба. Во избежание взрыва погреб был затоплен.
В 10 час. третий снаряд попал в носовое отделение с левой стороны под якорем, пробил 50мм плиту и другую отворотил под углом около 45°. Произошёл пожар в парусной каюте, тушение которого было весьма затруднено, поскольку из единственного люка валил удушливый дым. Ввиду опасности затопили и носовой 8" погреб.
Единственным способом потушить пожар было залить его через бортовую пробоину. Для этой цели вызвался охотником подшкипер Красильников, который спустился по концу на бон у борта и поданным ему шлангом заливал пожар, несмотря на падавшие рядом снаряды, пока не был контужен четвёртым снарядом, попавшим в левый носовой срез. Этот снаряд вызвал пожар в перевязочном пункте, тушение которого было также затруднительно. В связи с этим затопили расположенные рядом погреба первой носовой группы. Вследствие этого крейсер погрузился носом и вода пошла к пожару в парусной и затушила его.
С затоплением 8" погребов перекидная стрельба стала невозможной и артиллерийская прислуга была удалена с корабля. Около 11 час. неприятель стал стрелять из 6" артиллерии, что участило стрельбу. В 4 час. 40 мин. вечера стрельба закончилась. Всего по крейсеру было выпущено 320 снарядов 11" и 6" калибра.
26 ноября в 9 час. утра неприятельская стрельба возобновилась, вследствие чего команда вновь покинула корабль. Благодаря полученным в этот день подводным пробоинам с левого борта крейсер постепенно наполнялся водой, накренившись на 15° на левый борт, вследствие чего все помещения жилой палубы наполнились водой, уровень которой в полную воду поднимался выше батарейной палубы. В ночь с 27 на 28 ноября началась разгрузка крейсера. Утром 28 ноября согласно приказу по Отряду за № 186 крейсер спустил вымпел и окончил кампанию.
Тем не менее, возможно подробный осмотр повреждений при затопленных помещениях привел меня к убеждению, что подъём крейсера и ввод его в док для исправления не представляет больших затруднений. По заделке подводных пробоин явится возможность к дальнейшей его починке.
Капитан 2-го ранга Иванов 6-й
(Источник: РГАВМФ, ф. 763, оп. 1, д. 151, л. 80-84)
Работы шли без перерыва всю ночь, прекратившись лишь с полным рассветом, а в 10 час. утра 28 ноября, согласно приказу по отряду за № 186, «Баян» спустил вымпел и окончил кампанию.49
В последующие дни с корабля выгрузили около 100 6" и более 800 75мм выстрелов, 15 ящиков винтовочных патронов, а также значительное количество обмундирования, командных коек и другого имущества.50 В течение двух недель были сняты и свезены на берег 11 75мм пушек, причём работы по их демонтажу проводились исключительно ночью в часы отлива, поскольку «левый борт был весь в воде». Всё больше уменьшалась и численность экипажа крейсера, вынужденного в связи с огромной убылью защитников крепости вновь отдавать значительное количество людей на сухопутный фронт. Так, 29 ноября десантная рота из 92 нижних чинов при двух офицерах была направлена в качестве резерва в распоряжение командира 25-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, а в декабре ещё пять артиллеристов крейсера были откомандированы на Курганную батарею, где ощущался острый некомплект орудийных расчетов.
Тем временем участь крейсера была решена окончательно. Ещё 1 декабря на борт доставили шесть боевых зарядных отделений мин Уайтхеда, а вечером 19-го, за сутки до официальной капитуляции Порт-Артура, над внутренним бассейном прокатилось эхо нескольких взрывов, возвестивших о подрыве некогда самого мощного крейсера Тихоокеанской эскадры.
|
1 января 1903 г. |
Начало кампании в Тулоне. |
|
27 января - 14 апреля 1903 г. |
Служба в составе Отдельного отряда судов на Средиземном море. |
|
15 апреля - 6 мая 1903 г. |
Переход в Кронштадт. |
|
25 июля - 19 ноября 1903 г. |
Переход из Кронштадта в Порт-Артур. |
|
27 января 1904 г. |
Участие в бою с японской эскадрой. |
|
5 февраля 1904 г. |
Выход в море для рекогносцировки района о. Бонд. |
|
9 февраля 1904 г. |
Поход с крейсером «Аскольд» к о. Торнтон. |
|
11 февраля 1904 г. |
Совместно с крейсером «Аскольд» выход в море для прикрытия возвращающихся миноносцев и перестрелка с отрядом японских крейсеров. |
|
12 февраля 1904 г. |
Совместно с крейсерами «Аскольд» и «Новик» выход в море для прикрытия возвращающихся миноносцев. Бой с японской эскадрой. |
|
16 февраля 1904 г. |
Поход с крейсерами «Аскольд», «Диана» и «Новик» к о.Энконтер |
|
22 февраля 1904 г. |
Совместно с крейсерами «Аскольд», «Диана» и «Новик» выход в море для разведки бухты Ичендзы. |
|
25-26 февраля 1904 г. |
Выход в море с крейсером «Новик» для оказания помощи миноносцу «Стерегущий». Перестрелка с японской эскадрой. |
|
27 февраля 1904 г. |
Совместно с эскадрой Тихого океана выход в море на эволюции. |
|
28 февраля 1904 г. |
Участие в конвоировании минного транспорта «Амур» во время минной постановки у п-ва Ляотешань. |
|
9 марта 1904 г. |
Выход в море совместно с крейсером «Новик» для разведки японской эскадры, приближающейся в Порт-Артуру. |
|
13 марта 1904 г. |
Совместно с эскадрой Тихого океана выход в море на эволюции. |
|
24 марта 1904 г. |
Конвоирование парохода «Эдуард Бари» из Дальнего в Порт-Артур. Задержание и осмотр английского парохода «Хаймун». |
|
31 марта 1904 г. |
Выход в море для оказания помощи миноносцу «Страшный» и участие в бою с отрядом японских крейсеров. |
|
апрель - май 1904 г. |
Участие экипажа крейсера в тралении внешнего рейда и сооружении укреплений на сухопутном фронте. |
|
10 июня 1904 г. |
Совместно с эскадрой Тихого океана выход в море для прорыва во Владивосток и участие в бою с японским флотом. |
|
26 июня 1904г. |
Выход в море совместно с эскадренным броненосцем «Полтава» и крейсерами «Аскольд», «Диана», «Новик», «Паллада» для обстрела японских позиций в районе бухты Лунвантан. |
|
13 июля 1904 г. |
Выход в море с крейсерами «Аскольд» и «Паллада» для обстрела японских позиций. Бой с отрядом японских крейсеров. |
|
14 июля 1904 г. |
Выход в море с крейсером «Новик» и канонерскими лодками «Отважный» и «Гремящий» к о. Кэп для обстрела неприятельских позиций. Подрыв на японской мине заграждения. |
|
23 июля - 15 сентября 1904 г. |
Ремонт повреждений. Участие десантных подразделений крейсера в боевых действиях на сухопутном фронте. |
|
30 сентября - 24 ноября 1904 г. |
Участие артиллерии крейсера в перекидных стрельбах по неприятельским позициям. |
|
25 ноября 1904 г. |
Повреждения корабля от огня японской осадной артиллерии и его посадка на грунт в Восточном бассейне Порт-Артура. |
|
28 ноября 1904г. |
Окончание кампании. |
|
19 декабря 1904 г. |
Подрыв крейсера пироксилиновыми зарядами. |
